Но все оказалось не совсем так. Мы сидели в Диминой комнате, обнявшись, единственное кресло было достаточно большим для нас двоих. Этот метод изобрелся сам собой, когда в комнату набивались все желающие, чтобы посмотреть сегодняшние снимки. Тесно, но нам нравился дополнительный тактильный контакт. Всего около двух месяцев прошло со времени нашего знакомства, а этот человечек уже стал самой важной постоянной величиной в моей жизни.

Димка напряженно о чем-то думал, я не мешала, просто прижималась щекой к его макушке и ждала. Захочет — поделится.

— Мама Эля, — вот ведь, мамой Элей я становилась тогда, когда мой ребенок был крепко во мне неуверен, — мама, — тут же поправился Димка, словно почуяв мою реакцию, — а кем я буду? Наська без компов жить не может, Венька захотел стать поваром. А какой у меня талант? — Димка попытался приподняться и посмотреть мне в лицо, но я не дала, обняв покрепче и начав чуть покачивать.

Ты мой хороший! Не по себе моему мальчику рядом с такими талантливыми друзьями. Мне вот тоже с детства было ясно, что я хочу быть магессой, другой путь был неприемлем. И куда это меня завело? Чуть всю жизнь на ненависть не растратила, спасибо светоносной Деве, вовремя остановила.

— Сын, а скажи мне, ты сейчас Шон или больше Дима. — Ребенок промолчал, лишь засопел погромче.

Какие мысли бродили в этой рыжей голове? Как я могла ему помочь, я не знала, зато могла сидеть с ним в кресле обнимая и согревая. Для меня этого никто никогда не делал. Даже бабушка.

— Я сейчас Шон, — шепот был тихим, но уверенным, — там я мечтал выучится читать и писать, думал, что это самое важное. А здесь я понял, как это мало.

Бедный мой, сколько же сомнений мучает тебя, мой мальчик, а я даже не подозревала, просто видела перед собой веселого и довольного ребенка.

— Ты не Шон, ты Дмитрий. Из Шона ты уже вырос. Подумай сам, сколько всего ты знаешь сейчас, и никогда не узнал бы Шон.

— Например, слово гальваника, — хихикнул ребенок, — или геометрия, или безналичный расчет. Да уйму всего!

— Вот тебе и ответ Димка. Понял? Перед Димой Соколовым-Варнаевым открыто столько путей! Надо только подождать, пока найдется самый важный. А друзьям своим не завидуй.

Макушка под моей щекой дернулась, я восприняла это как кивок.

— Знаешь, Дим, моя бабушка однажды сказала мне: если судьба дала тебе человека, то ты должна у него чему-нибудь научиться. Посмотри, как нам повезло. И Фрол, и Ирина, и Анна Петровна, и Наська твоя. А теперь вот Венька. Знаешь, я думаю, что уметь готовить должен каждый, жаль, что в прошлой жизни я этого не понимала. Учись у своих друзей. Они у тебя крутые.

— А чему они могут научиться у меня? — жалобно прошептал ребенок.

— Ну, не знаю, как они, а я все время учусь у тебя страсти к учебе. Если бы не ты, я еще долго не решилась заняться рунами всерьез. Но ты так в меня верил.

Главное было сказано и мы опять примолкли. Идиллию разорвал телефонный звонок. Номер был совершенно незнаком. В моей телефонной книжке, состоящей из неполного десятка номеров, такого не было.

— Госпожа Варнаева? — хорошо поставленный голос в трубке был смутно знаком, — Георгий Евстрацкий беспокоит.

В сердце шевельнулась острая льдинка.

– Я слушаю.

— Я хотел бы завтра с вами встретиться, — я шумно вздохнула, — Просто выпьем кофе в городе.

— Зачем бы мне это могло понадобиться, господин Евстрацкий?

— Не пугайтесь, я знаю что неприятен вам, но вы же хотите узнать, что происходило сегодня после суда?

— Честно сказать, я об этом даже не задумывалась. Пожалуй, мне не интересно. Будет что-то важное, мне сообщит Ирина.

— Госпожу Резаеву я тоже пригласил. У меня есть информация и для нее. Это важно. Раз вы сразу решиться не можете, давайте сделаем так. Завтра в девять часов утра я жду вас обеих в кафе напротив суда. Больше, чем на полчаса я вас не задержу. Решайтесь, перезванивать не надо. — И отключился не прощаясь, хам.

Через минуту трубка опять ожила.

— Элька, — голос Ирины звенел от возбуждения, — тебе Евстрацкий звонил? Имей в виду, что ты идешь со мной. Я не выживу, если не узнаю, чего он хочет.

В кафе мы вошли ровно в девять и сразу его увидели.

— Все-таки вы потрясающе смотритесь вместе, — двусмысленность вместо приветствия почему-то воспринималась, как попытка сократить дистанцию.

Иркины потуги вывалить на меня свои предположения, я пресекала всю дорогу до кафе, чем изрядно ее раздражала, а теперь этот еще злит обеих своими заигрываниями.

— Кофе дамам закажи, коль здороваться не хочешь, — в Иркином голосе плескалось вызванное не только мною раздражение.

— С удовольствием. Устраивайтесь, дамы, кофе и круассаны уже заказаны.

Мы пока дожидались угощения этот тип просто молчал, его игра была шита белыми нитками. Как говорят в этом мире, хотел развести на эмоции. Иринка тоже все понимала, поэтому замерла в непринужденной позе деловой женщины, забежавшей в кафе позавтракать. Надеюсь, я выгляжу также раскованно.

— Начну с того, что вам обеим будет интересно, — спокойно заговорил Евстрацкий и прихлебнул кофе, — в крови подозреваемого Старина не найдено никаких психотропных веществ. Вижу, вы не удивлены. Психологическая экспертиза еще не готова, но по предвариловке никаких гипнотических и прочих воздействий к подследственному применено не было. Клиент сам себя зомбировал.

Кофе был весьма неплох, что позволяло держать паузу.

— Нам это неинтересно, — нарушила молчание Иринка, я тоже понимала, что больше Жорик не скажет ни слова, если его не поощрить. А мне было обещано нечто важное для подруги. Это что просто способ нас выманить или ему действительно есть что сказать?

— Ир, — как-то устало проронил наш оппонент, — совершенно очевидно, что шоу господина Старина обеспечили вы. Я не знаю, как вы это провернули, но рад, правда, рад, что это у вас получилось. — Евстрацкий посмотрел прямо в глаза, — вам, Елизавета Андреевна, впредь не стоит меня опасаться. Я уже оценил ваши возможности и понял, что не смогу их контролировать. Но постараюсь помочь, если кто-либо попытается. Обращайтесь.

Склонив голову в полупоклоне, я дала понять, что оценила этот жест и благодарна. Ирина никакого волнения не выказала, значит, ее интуиция, усиленная “монистом”, молчит и Евстрацкому, в данный момент, можно верить.

— А теперь то, ради чего, собственно, я вас пригласил. — он немного помолчал, как бы еще раз взвешивая, а стоит ли говорить, — Ир, тебе надо срочно увольняться. Я давно слежу за твоим шефом. Ничего у меня на него не было. Одни догадки. До вчерашнего дня.

— И что это за догадки? — Ирка резко посерьезнела.

— Было подозрение, что некоторых клиентов он сливал на заказ. Но это недоказуемо. А теперь внимание, Николай Буйнов, да-да, подельник Старина, родной племянник твоего Арсения. — Ирка едва не подавилась кофе.

Даже для меня схема сговора была очевидна.

— Спасибо, не ожидала. Теперь все стало понятнее. — Захотелось срочно пригубить кофе, чтобы выиграть несколько секунд на осмысление сказанного. — Чем я могу быть тебе полезна, Жор?

— Да ничем. Я не стану тебя втравливать в это дело. После вчерашнего у адвоката Резаевой и так с репутацией проблемы. Вроде все путем, но осадочек, как говорится, останется и не завтра забудется.

— Я уже подала заявление, но все равно, спасибо. — Подруга повторила мой поклон. Евстрацкий отсалютовал чашкой с кофе и вдруг спросил:

— Ир, а скажи, раз уж случился такой доверительный разговор, почему ты тогда ко мне не подошла? На пятом курсе. Шестнадцать лет этим вопросом мучаюсь.

Ирка аккуратно положила взятый было круассан на тарелку, воспользовалась салфеткой, убрала задрожавшие руки на колени и… продолжала молчать. Я стиснула ее ладонь под столом и ответила вместо нее.

— Потому что вы не нашли в себе сил сообщить ей о счастливых переменах в своей жизни. А она не нашла в себе сил поздравить вас со свадьбой, Георгий.