Судя по ритму это было продолжение песни, но тактильные ощущения были такими новыми и приятными, что я не вслушивалась. И чуть не пропустила главное:

— Я влюбился с первого взгляда. Еще в суде. Ирина указала мне на тебя и я сразу запал, а ведь даже лица твоего не видел. Веришь?

— Верю, — я и вовсе в фотографию, поднятую с пола, влюбилась, но этого тебе, дорогой, пока не скажу.

— Прости, что вот так, без всякой романтики, просто вырвалось. — Что на это можно ответить? Только обнять в ответ.

И дернуться в попытке прихлопнуть комара.

Мужчина подхватил меня на руки и понес, сразу на глубину. Вот так и случился мой первый поцелуй с Ильей, в молочно теплой, нагретой за день воде, защищающей от комаров. Илья — рослый мужчина, а потому до дна ногами я не доставала.

В воде прикосновения не были такими пугающими и смущающими, выбора-то не было, надо было цепляться за сильные плечи, чтобы не утонуть. “Да-да, зачем нам подушка-надувнушка”, на периферии сознания ерничала слишком умная Эмилия, “вот и правильно” спорила с ней слишком влюбленная Эля, а Хабаров был прост и нежен. И деликатен. Все-таки целоваться у всех на виду, пусть и с негласного одобрения всего нашего небольшого сообщества, это не моё, Илья это понимал. Из воды мы выходили рука в руке.

— А когда вы переженитесь, Ева будет мей сестрой? — Вопрос сына ошеломил, зато Фрол с Иркой хохотали от души, переламываясь в поясе и хлопая себя по коленкам.

— Если ты не возражаешь, — нашел в себе силы на ответ Илья, — Ева будет рада такому брату, ты ей очень понравился.

— Элька, — покатывалась вредная подруга, — тебе только что сделали предложение, не тупи, соглашайся скорей.

Вот ведь! Возьму и соглашусь! Меня обуял строптивый кураж, уж больно происходящее мне не нравилось.

— Согласна, при условии, что свадьба будет парной, — и показала Ирке язык, а она вдруг перестала смеяться и виновато обернулась на Фрола.

— Эль, твоя подруга мне отказала. — Фрол тоже посерьезнел, — говорит, давай так жить попробуем, а я так не хочу. Что я ей, пробник, что ли?!

Кажется, я вскрыла недозревший нарыв, Ирка благодарна мне не будет, зато поймет, каково мне сейчас.

— Решено, — как ни в чем не бывало, заявил мой “жених”, не обращая внимания на возникшую напряженность, — раз Елизавета хочет, значит будет парной.

Вот только я не Елизавета.

Ирка шипела, Фрол скалился, а дети вопили от восторга. А у меня урчало в животе.

Фрол имел огромный опыт в организации отдыха на воздухе. Появление ведерного термоконтейнера с уже замаринованным для шашлыка мясом удивления почти не вызвало. На мой немой вопрос, когда он успел, ответ был кратким. Дядя Важа.

Черт, хорошо быть обеспеченным, хочу зарабатывать! Столько, чтобы хватало на вот такие красивые поступки, которыми нас регулярно балует Фрол. А еще на прислугу, иначе зарабатывать будет некогда.

За вечерними хлопотами разговор свадьбе забылся. Много вкусной еды, смех над байками бывалых путешественников, устройство ночлега в палатке для возбужденных детей. Илья тоже был опытным и припас для них настоящий подвесной туристический фонарь.

А дальше была подстава.

Я наивно полагала, что подруга будет ночевать в моей комнате, а мужчины — в Димкиной, под крышей. Но под крышу демонстративно отправилась Ирка, очень демонстративно, не оставляя мне выбора: либо Илья спит в кухне, на полу, либо со мной.

Вот теперь я поняла истинную причину появления палатки для детей и смысл фразы о выдворении детей из дома. Похоже, за меня уже все решили, это несколько злило строптивую часть меня, но вполне устраивало разумную, которая нашептывала, что это у Эмилии впереди была вечность, ну или гарантированных сто лет, а у Лизы этого ресурса нет и пика зрелости она уже достигла, так стоит ли тратить время на бессмысленные в этом мире правила и принципы?

За окном, в палатке, хохотали с подвывом, мне вдруг захотелось туда, к детям, к их простым радостям, но на пороге меня перехватили ласковые руки.

— Доверься мне, пожалуйста…

Ирка ошиблась, предположив, что Эмилия была с мужчиной, Сорель — не мужчина, а я уже не та Эмилия. Можно считать, что сегодня был мой, наполненный самозабвенной истомой, первый раз.

Поспать нам, конечно, не дали, кто же позволит этим глупым взрослым забыть про гидроцикл? Про завтрак — пожалуйста, забывайте, раз такие засони, сами с усами, но не про обещанную забаву.

Пока дети и мужчины ловили адреналиновый кайф, можно подремать на песочке. А заодно подумать, как рассказать Илье про свое истинное происхождение. То что рассказывать надо обязательно было несомненно.

Время шло, Ирка настороженно ловила мой взгляд, но я решила ее помучить, чтоб не смела больше мной манипулировать, хоть и с благовидными намерениями. В конце концов, она не выдержала, и улучшив момент, спросила:

— Не жалеешь?

Я просто погладила ее по руке, успокаивая и благодаря. Она все поняла правильно, прошептав:

— Я больше так не буду…

Это был самый счастливый день в обоих моих существованиях. Щедрое солнце, беспечная вода, радостные дети, довольные друзья и Илья нашептывающий на ухо:

Зови надежду — сновиденьем,

Неправду — истиной зови,

Не верь хвалам и увереньям,

Но верь, о, верь моей любви!

Такой любви нельзя не верить,

Мой взор не скроет ничего:

С тобою грех мне лицемерить,

Ты слишком ангел для того. (М.Ю. Лермонтов)

Самый зной было решено переждать дома, вповалку под вентиляторами. Кто дремал, кто возился с гаджетами. Все немного подустали после активных забав. Тишина и лепота, расслабуха, как обозначила наше времяпровождение Наська.

Внезапно голову сдавило и заложило уши. Раздался хлопок, как от лопнувшего гигантского воздушного шарика, что-то звякнуло на кухне и все успокоилось.

— Фух, — Фрол помотал головой и туго сглотнул, — я не знал, что здесь летают сверхзвуковики. (1bd23)

— На сверхзвуковой барьер не очень похоже, — возразил Илья, а я точно знала, что непохоже, потому что это был магический коллапс, едва не вытянувший из меня весь резерв.

— Интересно, что там бздынкнуло, — Димка лениво побрел в кухню посмотреть. Вернулся быстро, едва ли не бегом.

— Мама, смотри, вот это разбило вазу с фруктами, — в его руках был смутно знакомый предмет. Пресветлый Арис, да это же тубус для свитков, только в форме шкатулки, а на нем оплавленная печать с Арашскими буквами оттиском сокола.

Невозможно отвести взгляд от до боли знакомых символов, которые я никак не могла разобрать, потому что загадочный футляр прыгал в затрясшихся руках сына, для которого тоже было очевидно происхождение этого предмета. В его взгляде метались удивление и паника. Ах, как понятны мне были его чувства. Страх, что каким-то образом срок нашего пребывания на Земле закончился и нас вернут на Араш, заставил покрыться липким потом. Благо, что мое состояние видел только ребенок. Я не хочу назад! Мой сын, мой мужчина с которым я хочу дожить до старости здесь! Здесь закомплексованная несчастная Эмилия стремительно превращалась в свободную, полную оправданных надежд Элю. Я не хочу назад! И уж точно не хочу этого для своего сына, а вдруг на Араше я его не найду?

— Что это такое? — еще лениво, но уже осознав, что происходит нечто экстраординарное, — спросила подруга, она отложила планшет, который пользовала на пару с Фролом.

— Дай мне минуту, Ирина, пожалуйста. — Ирка тут же подорвалась с места. Ириной я звала ее в самых критичных случаях, она сама меня к этому приучила. Чтобы не пугать подругу, а вместе с ней и всех остальных пришлось постараться взять под контроль вдруг разыгравшееся тремоло и забрать у сына странный футляр. Надо взять себя в руки и открыть посылку. И как это можно сделать, ведь обычно тубусы развинчиваются? Ага, вот и инструкция тиснением по грубой коже: “ сломай печать и потяни за шнурок”. Сейчас-сейчас. Но прежде…