— Вам следовало выбрать город, про который мало кто знает, — заявил юный жрец, — Или хотя бы город, которого нет на этой карте. Смотрите все! Вот Тутаб! И жёлтый купол, и синяя пирамида.

Палец указал на стилизованное изображение небольшой крепости зажатой между рекой и болотами. Густо-чёрная пирамида с круглым основанием поднималась над крепостной стеной, а венчающий её купол был сиреневый.

— Это же просто…

— СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЮ! — заорал юный маг. И прежде, чем кто-то успел сообразить, что происходит, он прыгнул на жертвенник, подхватил ритуальный кинжал и одним ударом вогнал его в грудь Ашшурам-Аппи.

Тот, как и положено беспечному заговорщику, панциря не надел. А может, при такой-то тучности, во всём Морском Гнезде не нашлось достаточно просторного панциря.

Старый жрец захрипел, схватился за рукоять — но не смог даже пошевелить беспощадное оружие. Из-под лезвия на белое полотно облачения хлынули чёрные ручейки крови.

Следующий удар нанёс Квендульф. Его рапира вошла в мягкий бок отлично, как в масло. Ашшурам-Аппи задёргался и захрипел, ещё живой, но уже в беспамятстве.

— Он — предатель, — продолжал Арад-Нинкилим, стоя на жертвеннике, — И у него могли быть сообщники. Я не буду их искать — таким способом. Поступим проще. Каждый из вас пришёл сюда с оружием. Я не ошибся? Нет, не ошибся. Пусть каждый нанесёт по удару. Считать буду я. А потом уже и поговорить можно.

Он оглядел заговорщиков. Было заметно, что к такому развитию событий они не готовы — но всё же им интересно.

Наконец, поднялся Ингилев, уже с рукой на рукояти кинжала. Он усмехнулся, оскалился, снова стал похож на дикого степняка, — и одним ударом перерезал горло фальшивому магу.

…Они били по очереди — хорошо, с хрустом, как если бы готовили отбивную. Брызги крови летели на стол, на колонны, на одежду — во все стороны.

— Очень хорошо, — Арад-Нинкилим спрыгнул с плиты жертвенника, подошёл к трупу, повертел его голову, а потом сбросил на пол, словно мешок муки и сам уселся на его место.

— Прошу тишины, — невозмутимым и властным тоном произнёс он, — Я должен нечто вам сообщить. Предатель втянул вас в заговор для своих грязных целей. Теперь мы все — заговорщики. И с этим ничего не поделаешь.

Он обвёл собравшихся таким суровым взглядом, словно собирался лично проверить — точно ли они заговорщики? не прикидываются?

— И у меня есть идея, что мы можем сделать. И если у нас получится, — чёрные глаза Раба Богини Мангустов сверкнули, — это принесёт нам всем немалую выгоду.

46. Милон, оруженосец барона Томирского

— Мы так его и оставим? — спросил Милон, кивая на обезглавленное тело в монашеской накидке.

— Думаю, да. Все подумают, что убили враги. Или Зелёные Дети голову откусили. Они такое часто делают.

— А голову в плащ завернуть?

— Да, заверни. Вдруг она магическая. Оживёт ещё, по городу летать будет… А людям сейчас и без этого страшно.

Плащ прилип ко дну и отяжелел от воды. Сначала пришлось отдирать его от грязи, потом ловить, как неводом, голову.

Наконец, Мирон справился. И они зашагали прочь от кровавой лужи, в сторону дворца короля Уккара. Дворец казался теперь удивительно домашним и близким.

У ворот стояли стража, почему-то в плащах со спущенными капюшонами. Их было шесть человек. Они стояли у прислонённых копий с руками на эфесах оружия, но когда увидели Ладислава, пропустили его без вопросов.

— А они серьёзно настроены, — заметил Милон, когда стражники перестали провожать их взглядами.

— Угу, — раздражённо отозвался Ладислав, — Настолько серьёзно, что пропустили нас вместе с чужой отрубленной головой.

Внутри дворца было ещё тише, чем снаружи. Ни слуг, ни посетителей. Словно случился мор и обитатели разбежались

Милон был здесь впервые в жизни и чувствовал себя неуютно. Дворец был куда запутанней города, его устройство попросту не помещалось в голове у маленького оруженосца. Довольно тесную крепость перестраивали, наверное, тысячу раз. Везде лестница, арки, переходы. Свернёшь за угол — а там вдруг размалёванная деревянная статуя какие ставят на ярмарках. Похоже, что-то праздновали, а потом не убрали.

— Нас в тронный зал, наверное, не пустят, — заметил Милон, — Я имею в виду, с отрезанной головой не пустят.

— Мы идём не в тронный зал.

Они изрядно поплутали — поднимались, спускались, переходили на уровне второго этажа. И внезапно вышли к храму Новых Богов. Храм приткнулся к углу и если бы не шпиль, его можно бы было перепутать с пекарней.

Милон сразу догадался, в чём дело. Перед любым важным делом, как и после него, люди обращаются к богам. А захват власти — дело важное. Важнее только свадьба.

Позолоченный зал оказался удивительно тесным и удивительно безлюдным. Только один человек, грузный, в коричневой куртке стоял перед изваянием. Он молча смотрел прямо в промежуток между Богом и Богиней и явно думал о чём-то своём.

Это был Ронислав. Милон узнал его ещё от дверей.

Он даже не обернулся. Ладислав зашагал к нему, гулко ступая по отполированным до зеркального блеска гранитными плитам. Милон одной левой прикрыл тяжёлую створку и засеменил следом. На плаще уже засохла корка грязи, но изнутри он всё равно наполнялся какой-то жидкостью. Милон принюхался и догадался — это кровь продолжала течь из отрубленной головы.

— Дядя, прошу меня простить…

— А? — Ронислав вздогнул и повёл плечами, словно просыпался.

— Дядя, что вы здесь делаете.

— То же самое, ради чего ты сюда приехал. Должность, которую я занимаю в королевства.

— А как же драконы? — спросил Ладислав, — За драконами кто присматривает?

— Драконы живут не здесь. Драконы — за восточной окраиной города, где пруды. Ты не бойся, грумы их накормят. Сами-то как, нормально дошли? — спросил дядюшка, и только потом повернул голову.

— Плащ запачкался, — ответил Ладислав и сам удивился, каким незнакомым показался его голос.

Милон протянул свёрнутый плащ, словно он был важной уликой

— К демонам плащ!.. — рявкнул Ронислав — так что пламя свечей дёрнулось.

Только сейчас дядюшка заметил, что пришли только двое. Он оглядел ребят ещё раз, словно сомневался, что это не призраки. И только потом спросил:

— А где монах?

Ладислав опять посмотрел на Милона. Тот подмигнул. Маленький оруженосец помнил, что они договорились сказать.

Надо было говорить подготовленную легенду. Но юный барон Томирский не смог. И он сказал правду:

— Человек, что носил одежду монаха Новых Богов и называет себя Сибби, совершил преступление. Я судил его и казнил, по привилегии барона Томирского. К общему делу это никак не относится.

Лицо дядюшки дёрнулось, — словно он увидел червя в марципане. Но тут над головой открылась дверь. Из проёма показалась смутно знакомая голова.

— Вас ожидают, — заявила она.

Дядюшка выдохнул и сказал:

— Ладно, не важно это всё. К демоном этого колдуна Сибби! Я бы его и сам убил, если бы набрался смелости. Мы и так победили. Идём!

47. Ладислав, барон Томирский

Каждый из троих молчал и думал о своём. Ладислав подумал, что надо бы приказать оруженосцу выкинуть отрубленную голову, — но не стал этого делать. Пусть несёт. К тому же, здесь не куда её выкинуть. Сколько не перестраивали королевский замок, а места, чтобы выкинуть отрубленную голову, так и не появилось.

Дядя ориентировался здесь лучше Ладислава. Чтобы выйти к тронному залу, ему хватило двух переходов и одной лестницы.

— А где слуги? — спросил юный барон Томирский.

— Попрятались, — был ответ.

— Боятся, что накажут?

— Верно

— Но они же не в чём не виноваты.

— Любой слуга знает, что невиновность не спасает от наказания.

— Из пажей никто не пострадал? — Ладислав продолжал спрашивать.

— Откуда такое беспокойство? Разве наши родичи тут служат?