— Кто он? — как ни в чём ни бывало спросил крестьянский король.

— Его имя не имеет значения, — встрял пастырь Оксланд, — Королевством должен править достойнейший.

— Я не с вами, пастырь, разговариваю, — парировал король Ламбкар, — Встретиться со мной хотел ваш юный барон и я его принял. А вы — его слуги. Или — вы забыли? Или — вам напомнить?

Оксанд бесстрашно посмотрел в лицо короля. И уже открыл рот, чтобы дать достойный ответ — но Ладислав успел сказать первым.

— Пока ещё не всё решено, — произнёс юный барон, — Мы ведём переговоры. Думаем. Решаем?

— Вы собираетесь служить человеку, хотя стыдитесь назвать его имя? — Ламбкар очень натурально изобразил удивление.

— Если вы признаете его законным королём, — снова заговорил Ладислав, — готовы вам признать и присылать вам помощь…

— Какую помощь? Горчичным маслом?

— Нет. Помощь против возможных мятежников.

— И сколько она будет идти, эта помощь?

— Мы готовы обсуждать…

— А я не готов слышать эти обсуждения. Мой вопрос — как быстро придёт помощь? Представьте себе, что город осаждён… хотя нет, лучше представьте, что наш дворец осаждён, прямо сейчас. Вот и скажите — как долго нам сидеть на вот этой, пусть замечательной, репе, пока придёт помощь.

— Сразу после получения вашего сообщения, — заговорил Ладислав и сразу почувствовал себя дурно — он был теперь не бароном, а кем-то вроде герольда или секретаря, — король известит приграничных баронов и в течении двух недель мы будем собирать добровольцев, особенно копейщиков и…

— Две недели? — почти выкрикнул король. — Вы чего — две недели? За две недели не только репу — меня съедят! Две недели у них! Две недели! Совсем у себя на юге с ума посходили! Ещё хуже, чем эти недоумки, которые мятеж подняли!

Король облизнул пальцы, посмотрел прямо в глаза Ладиславу и изрёк своё окончательно решение:

— Нет.

7. Бастард Квендульф

Квендульф был у второго ряда чаш, когда на мосту закипело сражение.

Белая полоса обрушилась на чёрный вал атакующих. На несколько мгновений показалось, что она сейчас лопнет — но ряд сомкнулся и двинулся дальше, сметая атакающих, как лопата золу.

До этого — удивительно — атаковали в полной тишине. Но теперь послышались крики и звон клинков. А потом, словно открывая новую фазу боя — громкий плеск. Кто-то лез в бой слишком близко от края и полетел с моста в воду.

Ряд двигался. Казалось, что ни одни сила не может остановить белый ряд гвардейцев. Вторая волна ударила в неё — и увязла, начала откатываться, под крики и грохот умирающих.

Квендульф был в третьей волне. Никто уже ничего не приказывал. Он бежал потому, что не мог не бежать. И ещё он знал, что третья волна остановит гвардию узурпатора — а четвёртой пойдёт конница и сметёт их прочь.

Да, сейчас шеренга гвардейцев выглядела грозно. Но Квендульф не зря тренировался и изучал стратегию. Он разглядел слишком много.

Шеренга была очень тонкой. Не больше двух сотен человек.

Слишком многих узурпатор оставил в тылу, для охраны Красного Дворца.

Сейчас они побеждают. Но эта победа и есть первый знак поражения. Да, восставшие были слабее — но их слишком много. А значит, гвардейцам недолго сохранять порядок.

Белый ряд уже сломался, гвардейцы рубили и крушили поодиночке. За их спинами не было никого, кроме ночной темноты и красной громады Дворца. Если прямо сейчас кто-то сможет пробраться им в тыл…

Квендульф не успел додумать мысль до конца. Один из гвардейцев бросился на него, словно увидел давно вожделенную добычу. Холёный, с молочно-белым лицом, он был одного роста с Квендульфом и ещё шире в плечах — а значит, как успел сообразить юноша, просто громадный.

Длинный меч летел прямо в лицо. Если продать такой, можно несколько месяцев есть, пить и не работать… Квендульф пригнулся, заученным движением проскочил под клинок и одним ударом рапиры прошил гвардейца насквозь.

Тот, похоже, просто не ожидал такой прыти. Одетый, как почувствовал Квендульф, только в кожаный панцирь, гвардеец тупо смотрел, как поток из раны на животе побежал ручей крови. В свете огненных чаш кровь казалась чёрной, как горючее масло.

Боль была настолько сильна, что он даже толком не понял, что произошло. Его рука с мечом попыталась подняться для второго удара — и тут же обмякла. Меч сверкнул на каменных плитах моста.

Квендульфу пока не приходилось убивать в бою. Но он достаточно упражнялся на соломенных людях. Быстрее, чем успеваешь моргнуть, он упёрся сапогом в грудь и вырвал рапиру. Вдогонку клинку брызнул целый чёрный кровавый фоyтан.

Хорошо вошло. И хорошо вышло.

Квендульф рванулся к мечу — и чуть не остался без руки. Ещё один гвардеец, с бакенбардами на алым от ярости лице, бежал на него, готовый отомстить за товарища.

Юноша успел сомкнуть пальцы на мече — и понял, что не успеет пустить его в ход. Алый в отсвете костров клинок уже опускался, готовый отрубить ему голову — или ещё что-нибудь.

Квендульф атаковал, как баран, — даже не отклоняясь от удара, попросту прыгнул из полусогнутого положения и врезался головой в грудь гвардейцу. Тот захрипел, — так хрипит подрубленное дерево, прежде, чем рухнут. Меч отклонился и прошёл мимо.

Шлёп! Шлёп! Шлёп! Почему-то Квендульф очень отчётливо слышал, как справа и слева от него летят в воду повстанцы и гвардейцы.

Теперь в каждой руке Квендульфа было по клинку — но не было тех нескольких мгновений, чтобы пустить их в ход.

Гвардеец, хрипя, замахнулся опять. Ему было лет сорок, он казался невероятно взрослым и опытным. И от этого ещё сильнее хотелось его убить. Квендульф отскочил назад, готовый блокировать рапирой — но налетел на кого-то спиной и так врезался, что чуть не выпустил дух.

Задыхаясь, он полетел на камни, выронил рапиру, снова её нашёл, напомнил себе. Только потом он смог оглядеться — и не увидел ни гвардейца, ни тех, на кого налетел.

Наверное, оно и к лучшему.

Где же конница? Квендульф обернулся, но увидел только троих героев, которые обхватили верёвкой одну из чаш и пытались стянуть её с постамента.

Хороший план. Даже если гвардия попрёт дальше, огненная река её затормозит. И в любом случае

Да, план хорош — только исполнение у этого плана никуда не годится. Одна такая чаша весит не меньше трёх тонн. Три человека могут её сдвинуть только с помощью магии. Их же сюда не верёвками ставили.

Плохо у нас с командованием. Вся надежда на магию. Должно же у нас быть что-то на такой случай!

Словно отвечая на его мысли, возле моста показались те самые трое с красными поясами, что были в часовенке. Полы их чёрных ряс достигали земли, а сами чародеи двигались так странно, что казалось, словно они не идут, а плывут над землёй, немного покачиваясь.

Они уже поравнялись с мостом. Сейчас что-то придумают. Только надо встать, оглядеться, понять — не оказался ли он, пока валялся, в тылу у гвардейцев узурпатора. И не собирается ли кто-то его зарубить.

Он посмотрел на другую сторону моста. Там были только мёртвые тела — одни гвардейцы, другие восставшие. Один из них был его — кажется, вон тот, ближний, что схватился рукой за живот.

И проступали в ночи контуры Красного Дворца.

Выглядит соблазнительно — для героической смерти. Но в одиночку он Красный Дворец всё равно не возьмёт…

Квендульф напомнил себе, что сегодня ночью он пришёл за победой, а не за смертью. И решил посмотреть

Он повернул голову — и даже вскрикнул от неожиданности.

Сначала юноша решил, что ослеп. И успел удивиться, как безболезненно это происходит. Но потом понял, что до сих пор различает и контуры домов на другом берегу, и белые перила моста, и чаши.

Да, чаши были на месте. Но теперь они были пусты. Только слабо светились пока ещё раскалённые края и поднимался

Но тьма не пришла.

Холодный свет звёзд падал с высокого неба. Но был и другой свет — привычный, огненно-алый. Его слабый, но явственный отсвет окрасил чаши, что стояли по правую руку.