— То есть ты утверждаешь, что измерения древних были неточными?

— Я не отрицаю, что они были точными. В расстоянии между звёздами ошибок нет. Но с тех пор земля сдвинулась. И все наши расчёты, защиты, таблицы примет и гадательные книги — ничего не стоят.

Шестеро переглянулись. Наконец, священный царь кивнул и Шелларум продолжил допрос:

— И ты думаешь, — его голос дрожал, — что мы в это поверим?

— А ведь то, что он сказал — интересно, — вдруг подал голос Илум-Гамил, — Да, весьма интересно. Я распоряжусь проверить. Сектор Созвездие Плуга, третий шкаф, вторая полка, двенадцатый слева? Отлично, я распоряжусь…

— Он пытается нас обмануть! Он тянет время!

— Мой долг как священного царя, — ответил председательствующий, — проверять даже такие известия.

— Хорошо! Хорошо… — жрец Луны снова повернулся в сторону юноши. — Но в таком случае почему ты не открыл нам настолько важную новость? Ни слова никому не сказал — ни наставнику, ни начальствующим. Ты хотел проверить? Мы тоже можем проверить. Мы учились дольше и знаем больше тебя? А если бы ты заболел и умер? Или погиб в сражении с прислужниками ЗаБога?

— Открыл это не я, а мой отец, — напомнил Арад-Нинкилим, — И когда он доложил об открытии царю своего города, тот велел налить ему в рот негашеную известь…

— Ты до сих пор злишься, — спросил Кити-Лишар.

— Нет. Но это научило меня молчать.

— Но именно поэтому

— Не поэтому. Но я буду рад, если узнаю, что имперские солдаты посадили царя Арука на кол.

— Мы вызвали тебя в наше собрание, — напомнил жрец бога Луны, — не для того, чтобы выслушивать предположения. Мы не спрашивали тебя ни о звёздах, ни о знамениях, ни о том, чем и как нам заполнять библиотеку. Мы спрашивали тебя, признаёшь ли ты своё преступление. Возможные ответы — “да” или “нет”. Если ты говоришь “да” — наш суд закончен. Если ты говоришь “нет” — тебя заставят говорить другим способом.

Арад-Нинкилим отступил на шаг. Это было довольно бессмысленно — комната была слишком тесной.

— Вы многое предусмотрели…

— Если ты не будешь отвечать, мы сразу распорядимся начать пытку.

— Но вы зацепились руковом за, — Арад-Нинкилим незаметно распускал бинты на левой руке, — незначительный крючок.

Он сделал всего лишь одно движение — и тяжёлый чёрный шар взмыл в воздух и полетел в сторону высокого совета.

Сейчас он ударится о мраморный стол….

Но не ударился. В последнее мгновение Кити-Лишар с невероятной для его возраста ловкостью рухнул на стол и поймал шар, словно мячик.

Царь посмотрел на Кити-Лишара. Старик облизнул губы и показал шар собранию. Он старался казаться спокойным, но руки дрожали.

— Что это? — спросила жрица богини любви, старшая над куртизанками.

— Их называют по-разному, — сказал Кити-Лишир, — Но название не имеет значения. Такими штуками можно уничтожить целый город. Он добыл их у адептов ЗаБлога, которых убил — точно так же, как убил Ур-Шубула.

— А теперь скажите, как же я умудрился его сюда пронести? — осведомился Арад-Нинкилим, — Ведь у вас и магическая защита, и пророчества по самым тусклым из видимых звёзд…

Кити-Лишар повернулся к юноше и продолжил:

— Ты был славный мальчик, Арад-Нинкилим. — говорил старик, — И клянусь небом, тебя ожидало прекрасное будущее. Когда другие играли, ты смотрел, когда другие сбегали к Инанне, ты учился. И даже имя выбрал себе сам — такое скромное имя. Со временем ты бы воссел за этим столом среди нас. Плачет моё сердце, — потому что ничем тебе не может помочь. Но остаётся непреклонным, потому что таков закон. В ранней юности ты сам себя вылепил таким, какой ты есть. И это была прекрасная работа. А теперь — сам себя погубил.

Он бы сказал ещё что-нибудь, не менее поучительное. Но бросил ещё один взгляд на чёрный шарик и замолк.

Тонкая, как паутинка трещины пересекла гладкую чёрную поверхность — прямо под искоркой отразившегося солнца. И прежде, чем проницательный, но неторопливый старческий ум разгадал, что это значит, шар треснул пополам, выпуская клубящуюся чёрную массу.

Сначала казалось, что это жидкость. Потом, когда клубы чёрного дыма закружились вокруг его руки, — что это порошок, который, подобно сапардскому льду, сразу превращается в пар. Но вот чернота скрыла его руку и Кити-Лишар вдруг ощутил, что у него теперь нет руки… и, кажется, никогда не было.

Нет, это не жидкость, не порошок, не дым. Это нечто, чуждое нашему миру. Только боги могут с этим справиться — если пожелают. А их желания нам неведомы и далеки от нас, как сердце небес.

Надо было опустить, проклятый шарик. Но как ты его отпустишь, когда у тебя уже нет ни пальцев, ни руки — ничего.

— Смерть! — успел прошептать он. — Бегите. Тут — смерть!

Другие жрецы успели вскочить из-за стола. Но недостаточно быстро — сказался возраст и привычка сидеть на возвышении. Чёрное облако уже накрывало стол, столбы дыма перечертили комнату — и линяли, растворялись, как утренний сон, созданные магией стены и окна.

38. Квендульф, раб

Квендульф плёлся по улице, с непривычки налетая на колонны, отмечавшие перекрёстки..

Теперь он был настоящим рабом, всё как положено. Из одежды — косая набедренная повязка из мохнатой козей шкуры, на шее болтается глиняная табличка с именем и рационом. Хвост отрезали, и волосы теперь просто торчат в разные стороны. Глаза смотрят тупо, а лоб и предплечье правой руки украшены ещё вполне отчётливыми красными печатями.

От вольного прошлого у него осталось только тело — светлое, мускулистое, способное двигаться ловко и бесшумно. Но беспощадное солнце и рабский труд скоро исправят и это.

Руки обвисли, для них задания не было. Работали только ноги. Они и несли его по маршрутам незнакомого города к храму Инанны, сокровищнице любви и разврата.

Этот храм выделялся среди городской застройки. Украшенное затейливым красным орнаментом и изразцами голубой глазури здание выглядела уютным и приветливым, из дверных проёмов пахло благовониями и долетали отголоски струн и колокольчиков.

Квендульф ввалился через чёрный ход. По дороге задел лбом перекладину.

Он оказался в полутёмном коридорчике. Сквозь окошечки со стороны двора падал тёплый свет и можно было разглядеть, что пол покрыт красным ковром.

Навстречу вышла старшая служительница. Парадное облачение недурно подчёркивало её грудь.

— Чего тебе, раб? — спросила он на новодраконском.

— Офицеров… вызывают… по поводу раба… меня раба… вызывают… — Квендульф с трудом подбирал слова.

Она кивнула и уплыла в глубины дома. Квендульф последовал за ней, но когда очутился во внутреннем дворике, потерял её из вида.

Внутри было довольно уютно. Росли пышные кусты роз, где-то за ними журчал невидимый фонтанчик. Возле брозовой статуи застывшей танцовщицы лежало, аккуратно сложенное, оружие офицеров. И это было весьма важно.

Появилась двое из троих офицеров. Они были раскрасневшиеся, немного пьяные и счастливый. Новый вид Квендульфа вызвал у них улыбки.

За ними шагала всё та же старшая жрица. В руке она держала ароматическую свечу.

— Третий сейчас будет, — пояснила жрица, — Он взял сразу двоих и теперь занят. Не рассчитал сил, такое часто бывает даже с опытными военачальниками.

— Это его уже… всё? — смог спросить один из офицеров, указывая на Квендульфа.

— Да. Теперь он раб и никуда не денется. Весь остаток своих дней он проведёт, трудясь на благо священного города.

— А для таких рабов тоже есть… храмы?

— Раб нерадив. Вы и сами это знаете. Они не говорят с богами и не знают, о чём с ними говорить. Если бы мы обслуживали рабов, наши девушки бы отдыха не знали.

— А им что, даже не хочется.

— Если и хочется, они это не чувствуют. Смотрите, — она поднесла свечу к руке Кендульфва. Тот задрожал, но не пошевелилися. Запахло горелыми волосами.

— Видите? — сказала она. Ничего уже не чувствует. Может только работать.