— Разве не вы должны распоряжаться?

— Ты теперь там главный. Привыкай, — Кити-Лишар сдержанно улыбнулся. Он говорил спокойно, таким непринуждённым тоном, которого не ждёшь от человека, который только что возник перед тобой из неоткуда.

— Почему меня назначили? — спросил Арад-Нинкилим

— Пришёл твой черёд.

— Есть и другие. И сейчас непростые времена.

— Ты слишком юн, — Кити-Лишар опустил морщинистые веки, — Я прожил полтора века и могу сказать — ещё ни разу на моей памяти времена не были простыми. Возможно, такие времена встречались прежде, ещё до потопа. Но я смотрел хроники — у меня было достаточно времени для этого. За каждый год есть записи. Войны, походы, гнев стихий, строительство новых каналов. Каждый год что-то происходит, и ни один год не прост.

— Мне кажется, что раньше было проще, — осторожно сказал юноша.

— В детстве людям всё кажется простым, — ответил старик, — Вы просто сложного не видели.

— Как по-вашему, чем закончится война с империей.

— Это не первая такая война. И не первая иноземная династия в наших землях. Наш город уцелел после потопа — что ему царь из новой династии…

— Вы думаете, император захватит все города?

— Все, которые сочтёт нужным и которые сможет взять. И которые сможет удержать.

— Почему мы его не остановим?

— А почему предки не остановили потоп? А ведь были умнее нас.

— Как вы думаете, наш город тоже будет захвачен?

— Это лучше, чем быть разрушенным.

— Но мы можем держать осаду?

— Не надо об этом думать. Я думаю, до раздачи оружия младшим жрецам вроде тебя не дойдёт. И это прекрасно. Вы будете нужны для другого дела. И я уверен, что ты справишься.

— Вы меня почти не знаете.

— Я наслышан о твоём отце. Твой отец был человек больших талантов.

— Эти таланты привели его к гибели!

— К казни, Арад-Нинкилим. Говори точно.

— Разве казнь — это не гибель? — Арад-Нинкилим почти задыхался от нахлынувших воспоминаний.

— Нет, Арад-Нинкилим. В твоём возрасте пора понимать разницу. Гибель — это нарушение порядка. А казнь — не нарушение. Казнь напротив, устанавливает порядок.

— Даже если казнят невиновного?

— Разумеется. Разница в том, что порядок в этом случае — недобрый.

Арад-Нинкилим потупил глаза. Он чувствовал, что ему нечего ответить.

— Ты до сих пор его чтишь, даже мёртвого и отвергнутого- продолжал Кити-Лишар, — Но ты не стал заниматься астрономией и у тебя другой покровитель. Это — признак не только верности, но и ума. Первое встречается редко, но второе — почти никогда… Готовься к тому, что у тебя будет много важнейшей работы. Очень скоро многие тысячи рабов и пленников войдут в наш город. А твоё дело — их подсчитать и каждому дать его место. Чтобы они работали на богатство и славу нашего древнейшего города.

— Это будут, — Арад-Нинкилим сглотнул, — жители других Священных Городов.

Лицо Кити-Лишара оставалось невозмутимым, как у статуи.

— Мы — не единственные город в мире, — произнёс он, — И даже не единственная страна. Я выдвинул тебя, потому что решил, что ты сможешь, когда приказано, исполнять всё, что положено. И, что ещё важнее, сможешь исполнять это и без приказа.

Спрашивать про библиотеку Арад-Нинкилим не рискнул даже сейчас, наедине. Прежде, затерявшись среди толпы, он чувствовал себя куда безопасней. Хоть и знал, что эта толпа никак его не защитит. А сейчас, лицом к лицу, он чувствовал, что Кити-Лишар видит его насквозь. И знает все его тайны и преступления.

Даже те, про которые он сам не догадывается.

Но Кити-Лишар лишь слабо поклонился, как положено жрецу при прощании, и пошёл прочь.

Арад-Нинкилим смотрел ему вслед и ждал, когда старик пропадёт. Но Кити-Лишар просто свернул в коридор, самым обычным образом.

15. Бастард Квендульф

Кведульф пересёк пустырь быстро, как пущенная стрела. Несколько мгновений — и вот он опять пробирается между кособоких домишек.

В переулках было куда темней, чем на открытом месте. Квендульф едва мог разглядеть, куда он ступает. Но всё равно держался вонючих канав и кособоких заборчиков, не выпуская из рук меча.

Домишки притворялись необитаемыми. Но внутри были люди. Они бы не отказались от награжы за пойманного мятежника.

Мрачные мысли обступали его всё теснее. Очень скоро Квендульф не удержался и вернул меч в ножны. Толпу с дубинами таким не разгонишь, а если схватят с оружие в руках — то уже не отвертишься.

Но выбросить меч он тоже не мог. Оружие только что стало дважды трофейным. Кто знает, сколько ещё раз он спасёт своего нового хозяина.

Он не знал, куда идти. Долго блуждать не получится. Город не может быть слишком большим, иначе его не смогли бы обнести стеной. А значит, переулки рано или поздно закончатся. Или наткнётся на патруль…

Странно, кстати, что он до сих пор на патруль не наткнулся. Похоже, что все, кто готов носить оружие, сейчас в середине города.

Надо как-то выбираться из столицы. Добраться до родного города и сделать вид, что он не при чём. Списков восставших ни у кого нет, его почти никто не знает. Одного из немногих свидетелей, которые знают, он только что убил собственными руками.

А как же Леодольф, что с ним будет? Как спасти друга — друга, который

Квендульф подумал, что в теперешнем положении его могут спасти только боги. А потом вспомнил, что говорил о богах почти час назад пастырь Регинмод и его чуть не стошнило. Если пастырь прав хоть на десятую долю своих рассуждений — то лучше не жить в этом мире.

Но боги, похоже, всё равно услышали Квендульфа. А может, южный район и правда не мог быть слишком большим.

Среди заборов показалась широкая улица. Луна озаряла её и песок казался серебряно-белым. Квендульф подкрался поближе, выглянул и увидел ворота.

Это были Южные ворота. Приземистая, похожая на папаху, башня была куда старше, чем окружавшие её стены. Она была ровестницей Койванского замка. Квендульф не удержался и посмотрел на север. Горит ли их оплот — или ему это только пригрезилось.

Но ничего не смог различить. Если там и было зарево, его не разглядеть из-за домов. А столб дыма всё равно неразличим в ночном небе.

Пришлось снова рассматривать башню. Разумеется, её ворота были заперты. Но вот на стене началось какое-то движение.

Цепи зазвенели. В ночной тишине из звук был на диво отчётливым.

Вот опустился мост. Другой дежурный, в сверкнувшем при свете луны шлеме, открывал задние ворота. И небольшой отряд вступил на пустынную улицу.

Если бы он был великим героем, то бросился бы на них прямо сейчас. Поразил бы двоих или троих — и этого будет достаточно. Он бы прорвался на ту сторону, проскочил в ворота, которые так и не успели запереть, и скрылся в придорожных кустах прежде, чем стражники на воротах успеют что-то сообразить.

Но он стоял слишком далеко от ворот. Такое расстояние не преодолеть в два прыжка. А песок на дороге предательски серебрится и очерчивает все силуэты ещё яснее, чем днём.

К тому же, отряд был так невелик, что ворота закрылись прежде, чем Квендульф успел даже вытащить меч.

Командиру было явно непривычно в доспехах. Он сутулился и постоянно поправлял ремень. Юноша пытался вспомнить, где он мог его видеть.

Но вот они подняли штандарт и сердце Квендульфа забилось так быстро, что он даже схватился за грудь. Ему показалось, что слишком громкое сердцебиение может его выдать.

Отряд двигался по улице. Похоже, они не привыкли держать строй — а сейчас, ночью, и вовсе считали это излишним. Но движения были уверенными, поступь — решительной. Они были настроены драться.

Квендульф напомнил себе, что второго шанса не будет. И начала медленно, с поднятыми руками, пятиться из переулка на открытое место. Если бы было время, он спрятал бы меч, а пока просто старался показать, что не собирается его выхватить.