— А что случилось потом?

— Этого я не знаю.

— Я тоже не знаю, — произнёс Кити-Лишар, — Но склонен думать, что шпион нашёл то, что искал. Он хорошо замёл следы, но есть некоторые… другие способы узнать, что произошло, — теперь глаза старика словно заглядывали ему в душу, — Про которые не пишут в пособиях по розыску и маскировке, потому что в обычных случаях эти сведения бесполезны. Но у нас — случай особенный. И собранные мной приметы указывают слишком ясно. Мы пока не знаем, кто злоумышленник, и что именно ему было надо. Но по всем приметам — он нашёл то, что искал. И ещё — этот человек пока ещё в городе…

23. Бастард Квендульф

Квендульф видел разбитую мраморную чашу. Ту самую чашу с Моста огненных чаш, где была битва — совсем недавно. Кажется, сто лет назад… или двести?

Но теперь она разбита и огня в ней больше нет. Только земля, похожая на золу. Чаша больше не горит, потому что из неё вылупилась птица… огненная птица.

Что стало с огненной птицей? Кажется, он её убил. Или он убил другую, а эта ещё летает… Надо найти эту птицу, остановить её. Мало ли, куда она залетит… в такую ночь.

Юноша разлепил тяжёлые, словно налитые свинцом веки. Сначала он увидел только багровый мрак, где таяли галлюциногенные образы. Потом схлынул и мрак. Квендульф увидел незнакомую просторную комнату со знакомыми серыми стенами. Пригляделся и заметил, что комната — круглая.

Форма комнаты была ему знакома. Но здесь не было ни стола с бумагами, ни дознавателя с бритой, как у евнуха, головой.

Похоже, он снова оказался в той же башне, где его уже допрашивали, — но теперь на другом этаже.

Квендульф поднялся, оглянулся. Две полоски засохшей крови темнели у изголовья лежанки.

Он попробовал встать. Суставы еле работали, мышцы отчаянно ныли, избитое лицо застыло резиновой маской. Квендульф коснулся лица пальцами, — и почувствовал пальцами засохшую кровь. А вот лицо ничего не чувствовало.

Но он мог стоять и, похоже, ему ничего не сломали. Ему повезло, избиение было больше ритуальным.

Он мог ходить — это уже хорошо. А вот куда ему идти — было неясно.

За узкими окнами-бойницами была ночь, и только на одной их стен плясал огонёк небольшого светильника. С другой стороны, за спиной Квендульфа, была прочная дверь из чёрного дерева. Юноша решил, что она скорее всего заперта.

Но решил проверить.

Подошёл ближе, протянул руку — и не успел.

Дверь отворилась сама. На пороге стояла незнакомая деваха, такая высокая, что ей пришлось нагнуться, чтобы войти.

Квендульф узнал её сразу — это была та самая грозная дева, что нашла у него чужой меч. Вблизи она казалась такой же грозной, как и там, под Красным Дворцом.

Здоровенная, светловолосая, прекрасная, как вспышка молнии, с длинными, волнистыми волосами, светлыми, как свежие сливки. Холодные глаза, казалось, смотрели в самую душу. Одета так же, как и прежде — в мужскую кавалерийскую форму, с настоящим мечом в вышитых серебром ножнах. Рукоять была такая же, как у трофейного меча Квендульфа — но сам меч, конечно, другой. Тот самый браслет поблёскивал на руке, но не подавал никаких знаков.

А ещё он разглядел, что она примерно его лет. Просто за счёт роста и оружия она выглядела старше.

Квендульф вежливо отступил и даже отвесил поклон — насколько это было возможно в его состоянии. Он не был пока уверен, в какой степени она ему враг — но мама учила быть вежливым даже с врагами.

Девица улыбнулась и прикрыла за собой дверь.

— Что вам угодно? — спросил юный бастард.

— Паршиво выглядишь, герой, — заметила девица.

— Какой есть, — Квендульфу снова захотелось посмотреть на себя со стороны. Хоть одним глазом, хоть на мгновение…

— Неплохо тебя отделали, — продолжала белая.

— Угу. Я даже не помню, как сюда попал.

— Помнишь, кто и за что тебя били?

— Ну как такое забыть! Были братья по оружию… бывшие! Похоже, они не хотели видеть меня за главного.

— Разумеется, не хотели. Ты был страшен. Намного страшнее, чем этот Заза.

— Ну и ладно, — Квендульф попытался улыбнуться заплывшей щекой, — Такие, как они, никого лучше Зазы и не заслуживают. Есть у них склонность отребью прислуживать, такая вот их природа… Что этот Сибби-пастор мертвецов, что этот наш король-узурпатор… — тут он спохватился, — Ничего, что я его узурпатором называю?

— Ты бунтовщик. Тебе — можно.

— Благодарю…

— Хочешь выйти отсюда? — великанша сразу перешла к делу.

— Живым?

— Да.

— Свободным?

— Почти.

— Рабом я и так отсюда выйду!

— Есть варианты. Может и не выйдешь… Но если ты согласишься с тем, что предлагаю я, то выйдешь живым и свободным. Однако — связанным клятвой. Клятвой, которую нельзя нарушать.

— Я согласен.

— Вы даже не узнали, что за клятва.

— Я верю в ваш ум и полагаюсь на вашу честь.

Девица усмехнулась и отставила в сторону ногу.

— Вы что, влюбляетесь в меня помаленьку.

— Нет, — улыбка Квендульфа была искренней, — Я бы не смог в вас влюбиться. Слишком уж вы беспощадны.

— Я обдумаю ваши слова, — девушка развернулась и отправилась к дверце. Не поворачивая головы, она добавила:- Ждите!

Дверь захлопнулась. В ночной тишине было слышно, как с той стороны вернулся на место засов.

Теперь у Квендульфа была надежда. Но он был по-прежнему заперт и у него по-прежнему ныло всё тело.

Он рухнул обратно на лежанку и посмотрел в потолок. Где-то за этими старыми досками пряталось небо. А где-то за этими холодными стенами — невообразимое будущее.

Интересно, кто эта девушка? Она не из простых, раз так запросто разгуливает с оружием так близко от короля-узурпатора.

Он подумал, подумал ещё — и решил не ломать голову. Когда будут сотрудничать, он и так всё узнает.

Снова заскрипел засов. Квендульф перекатился на бок и посмотрел на дверь лёжа, изображая сон.

Дверь открылась. Но вместо девицы в камеру зашёл тот самый лысый дознаватель, а с ним — два прислужника. Кажется, они тоже были те же самые.

Квендульф удивился, но вида не подал.

— Вставайте! — скомандовал дознаватель.

— Где я?..

— Вы бунтовщик и вы — в тюрьме. Вставайте!

— Снова в камеру? Или суд?

— Суд уже был.

— Я не помню…

Дознаватель подошёл ближе и встал прямо над юным бастардом. Квендульф видел его сапоги прямо перед лицом.

— Суд был закрытый, — Вы осуждены по первой категории и будете проданы в рабство.

— Нет, нет… Приходила госпожа, — попытался объяснить Квендульф, — она обещала меня выкупить.

— Даже не мечтайте. Вы — в первой категории. Осуждённых по первой категории выкупать запрещено. И возвращаться в страну тоже запрещено — даже если каким-то чудом вы снова станете свободным человеком. А теперь — вставай! Поднимайся, дохлятина!

— Нет, — ответил Квендульф и попытался свернуться в клубок. В голове звенело, сил не было даже на гнев.

Но было слишком поздно — прислужники обошли его с другой стороны. Две пары сильных рук уже подхватили его, подняли, дали локтём под рёбра и поволокли прочь уже знакомыми каменными коридорами.

24. Ладислав, барон Томирский

Постоялый двор напоминал осаждённую крепость. В какое окно не посмотришь — и увидишь белый плащ гвардейца или кого-то из ополчения.

Ещё ни разу за всю жизнь у Ладислава не было такой охраны. И особенно обидно было понимать, что сейчас она уже почти бесполезна.

Король прислал официальное извинение. Тех, кто это устроил, найдут и накажут по всей строгости закона. Эти выражения значили, кажется, что выдавать их Ладиславу для суда и допроса никто не будет, даже если поймают.

Ладислав сидел на кровати, раздетый то нижних штанов и сорочки. В эту ночь он много говорил и сражался — и не уснул ни на мгновение. Сейчас он чувствовал себя уставшим до предела, у него болели руки и ноги — но сна не было ни в одном глазу. Серце продолжало колотиться, как у загнанного зайца, и опьянение битвы покалывало виски.