«Ветры счастья утихли в потаённых углах…» Ветры счастья утихли в потаённых углах, В глубине непролазных болот лягушачьих, А ведь только вчера за просёлочный шлях Ты меня уводила из хутора крадче. Там божилась-клялась навсегда быть моей, Чтоб связал нас закон и обычай, И, поверив тебе, я ушёл от друзей, Вместе с кем я откинулся с кичи. А сегодня с другим – до чего чернобров, Как он молод, раскован и весел – Ты змеёй уползла под берёзовый кров, Что от глаз посторонних туман занавесил. Оставляя меня одиноким щенком, Потерявшимся на новолунье, А сама с тем красавцем встречаясь тайком, Надо мною смеялась, коварная лгунья. Так не бейся в пыли и прими приговор За развязанные узелочки, Я не фраер, не мент и не ссученый вор, И по счёту плачу без отсрочки. «Вечно с нами, вечно в теме…» 1 Вечно с нами, вечно в теме, Как на прошлом ни лови, Прут во власть по прежней схеме Патриоты на крови. Внуки сталинских злодеев, Коммунисты всех мастей, Чтоб опять страну засеять Сором ленинских идей. Мастера лжи и подмены, Вычеркнув и позабыв Миллионы убиенных В исполненье директив. И согласно черни тренду, Мыслям подлинным своим, Обещают президенту: «Если надо – повторим». 2 А за этою толпою, Из сизо и профессур, Лезут кодлою борзою Патриоты от купюр. Список их не иссечётся, Коль задорны и смелы: Иноверцы, инородцы, Прожидь, хачики, хохлы. Где подмажут, где пристрелят, Вылижут и оттеснят Под оплаченные трели Соловьёв и соловят. И при росте дивидендов, Верность до поры блюдя, Восхваляют президента, Дуче, фюрера, вождя. «Власть, окроплённая кровью детей…» Власть, окроплённая кровью детей, Прочих невинных страдальцев, Ради народа без пользы своей Не пошевелит и пальцем. Речи, доклады, воинственный пыл Пропагандистов маститых – Просто словесный дурман для терпил С их мозговым простатитом, Верящих в райские кущи – потом, Ныне не видя исправно, Как вырастают дворец за дворцом У патриотов державных. Значит, так надо, а я обречён Правдой до смерти томиться, Словно помятая ночью сычом, Песни отпевшая птица. «Внешне грозная, словно гюрза…»
Внешне грозная, словно гюрза, Ты по сути нежнее весталки, У которой сияют глаза, Будто две чуть отцветших фиалки. Но проходишь ты, не усмотрев Никого, с кем могла бы сдружиться, Кто бы понял твой гордый напев Одинокой страдающей птицы. Коль подвластен девичий удел Самым грязным словам и намёкам, Тех, кто жадно на тело смотрел В предвкушении страсти глубокой. И не знаешь ты наверняка, Что судьбу твою переиначит: Бег мангуста, полёт мотылька Или беркута клёкот горячий. «Внёс святые мощи…» Внёс святые мощи В храм церковный ход На горе у рощи, Где вальдшнепов лёт. И с небес слетели Вещие слова О великой цели Храма Покрова, Что ни грек, ни фрязин – Русский человек Волей и приказом Возводил навек. Белый, как рубаха. Чистый, хоть носи. Торжище монахов. Детище Руси. С верой и надеждой О судьбе иной Вознесенный между Небом и землёй. Сколько поколений У его оград, Преклонив колени, Мёртвые лежат. Почему же, Боже, Чудом и путём Ты мне не поможешь В житии моём. Подлость и измену Не перенеся, Тает в сердце бренном Истины стезя. В сновиденье чутком Воли к жизни нет, И в глуби рассудка Догорает свет. Если праха в теле Менее горсти, Радоваться мне ли, Господи, прости. Коль душа не в силе Вновь одеться в плоть, Как бы мы не жили, Не карай, Господь. «Во тьме я был, смешавшись с тьмою…» Во тьме я был, смешавшись с тьмою, А тьма была сама собой, Когда склонилась надо мною С какой-то женщиной седой. Я потянулся к ним невольно, Как делать с юности привык, И в тот же миг мне стало больно, Но только лишь на краткий миг. А после – трое в чёрном зале, Мы предавались тишине, Не слыша, как дьячки читали Заупокойную по мне. |
