Д «Дабы не стало будущее темью…» Дабы не стало будущее темью, Где, как тела, ждёт души тлен и прах, Господь уравновешивает семьи, Коль заключён их брак на небесах. Так праведница к грешнику стремится, Чтоб возвратить его на верный путь, Чтоб он забыл про выверты с блудницей, Вкус опьяненья и похмелья муть. А верующий в царствие благое, Взяв грешницу, не расстаётся с ней, Во имя общих счастья и покоя Воспитывая праведных детей. «Даже не видя лоно…» Даже не видя лоно, Порченное изменой, Встал я ошеломлённый Сценою откровенной. Слёзы, как сварки брызги, Мне обжигали веки, Был я родным и близким, Стал я чужим и неким. Разве я мог сдержаться, Статочное ли дело, Если под скрип матраца Она на меня глядела? Было – не отрицаю. Стало – на время легче, Всё рассказав полицаю С мордою типа брекчий. И будто бы кто их режет, Женщины закричали: Две – на могилах свежих, Третья – в судебном зале. Где адвокат отпетый, Путал мозги присяжным, Как не казалось это, Лишним мне и неважным. После сорокоуста, Просьб и молитв бесплодных, Понял я, как мне пусто. Между себе подобных. Нет никого на свете С кем без напряга просто, Будь он хоть тем, хоть этим: Грешник или апостол Но и в краю таёжном, Шествуя лесосекой, Помню я всё, что можно Некоему о некой. «Далеко-далеко от высокой звезды…» Далеко-далеко от высокой звезды, Что укрылась туманом как белою маской, Наклонились деревья у вечерней воды, У пруда, где кувшинки купаются с ряской. Там меж сотни домов есть один небольшой, Крытый толью и сам от дождей почерневший, Под защитой которого с чистой душой До шестнадцати лет жил пацан загоревший. У дощатых ворот тот же клён и скамья. Но теперь я боюсь не хулы и не дрына – Вдруг забыла родная своего соловья, Белолобого, гордого, нежного сына? Пусть судьбу не удастся мне переиграть, Пролетевшую путая, муча, встревая, Всё равно я приду, чтобы бедную мать Попросить о прощенье, покуда живая. Пересилю себя, постучу и войду, Раскрасневшийся вмиг и внезапно уставший, Брошусь в ноги её и скажу, что найду Средь листвы прошлых лет, бесполезно опавшей. «Девушка с фигуркою гимнастки…»
Девушка с фигуркою гимнастки, Вот и хорошо, что молода, Если исчисляешь без опаски Мною зря прожитые года. У тебя глаза свежей сирени И горячий заводящий взгляд, Под которым робок и смиренен Я, как тридцать лет тому назад. Это уже было. Мы с тобою, Невзначай отбившись от друзей, Прикрываясь холодом и тьмою, Оказались в комнатке твоей. Где, не обменявшись именами, Разжигали, истязая ночь, Искру, пробежавшую меж нами, Что не погасить, не превозмочь. А когда иссякла страсти сила Иль проснулась грозная родня, Утро нас, казалось, разлучило Навсегда – до нынешнего дня. И хотя ты обновила тело, Но, едва притронусь я, оно Вспомнит, что желало и умело На двоих, со мною заодно. Только вот обидно мне отчасти, Зная продолженье наперёд: Кроме кратковременного счастья, Это ни к чему не приведёт. «Девчонке купили коробочку мела…» Девчонке купили коробочку мела, И тут же она принялась за дела, Раскрасив асфальт, как могла и умела, Снабдив его текстом таким, как смогла. Чтоб знали прохожие, не перепутав: Вот мама, отец, младший брат, вот она, Собою довольная, как и дебютом, А все они вместе – родная страна. Но дождик прошёл и рисунки исчезли, Как будто и нет ни страны, ни семьи, Ну, что тут поделаешь, ежели, если Так Бог исполняет задумки свои. «День осенний чист и резок…» 1 День осенний чист и резок В первых числах сентября: Лайда, озеро, пролесок – Тундра, проще говоря. 2 Гляньте: словно с натюрморта Гриб, румяней, чем калач, И небитый, смелый, гордый Краснобровый куропач. Холодок ромашки влажной, Где кипрей светил горяч, И небитый, вольный, важный Краснобровый куропач. Волны вызревшей морошки. Ветер, кинувшийся вскачь, И небитый, несторожкий Краснобровый куропач. Мягкий мох, шиповник острый – Всё открыто, как ни прячь, И небитый рыже-пёстрый Краснобровый куропач. Меж кустов пожухлых пятна Заячьих линялых гач, И небитый крепкий, статный Краснобровый куропач. Чей-то след по чернотропью, Бормотание и плач, И пока не битый дробью Краснобровый куропач. |
