Я подняла взгляд и стала разглядывать проходящих мимо людей, а Хилари молча что-то рисовала пальцем по деревянной скамейке. Для первого осеннего дня было слишком жарко, но, к счастью, мы успели занять место в тени какого-то большого дерева, хотя и это особо не спасало.

— Знаешь, мне даже ее жаль, — произнесла я, глядя куда-то сквозь группку учеников неподалеку. — Она каждый год западает на какого-нибудь парня, которому нет до нее никакого дела, всячески пытается понравиться ему, и в итоге я нахожу ее плачущей в туалете, с разбитым сердцем, которое с самого начала выглядело ненадежным, обреченным на трагический исход. Хотела бы я знать, зачем ей все это нужно.

— Что ж, мне кажется, она либо очень одинока и отчаянно пытается уцепиться хоть за кого-то, либо ей промыли мозги тем, что без парня она никто, вот она и пытается поднять свой авторитет, — ответила Хилари, вырисовывая пальцем невидимое сердечко, а затем стирая его ладонью.

— Не думаю, что она одинока. Вокруг нее всегда столько людей. Сегодня, например, я видела, как она общалась с какими-то девчонками из школы. И перед каждым уроком около ее парты постоянно кто-то крутится. Ей есть с кем пообщаться.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Хилари. — Количество друзей или просто людей, с которыми ты регулярно общаешься — не всегда показатель счастья. Вполне возможно, что Дженнис общается со многими, но поговорить по-настоящему ей не с кем. Из тысячи друзей верный только один, и на поиски этого одного могут уйти годы, а то и вся жизнь.

Улыбнувшись, она подвинулась ближе, легонько толкнула меня плечом в бок и добавила:

— Не всем же так повезло как мне.

— Ой, да бро-ось, — протянула я, широко улыбаясь ей в лицо. — Если кому из нас и повезло, так это мне. Никто бы не стал добровольно терпеть меня столько лет, как это делаешь ты.

— Ох, Дреа, ты себя недооцениваешь. Ты прекрасная подруга, и вовсе мне не приходится тебя терпеть. Разве что иногда.

Мы засмеялись, и в школе раздался звонок. Прежде чем разойтись, я обняла ее, и мы вместе побежали в сторону входа. Следующим уроком в моем расписании стояла история, но стоило мне войти в кабинет, как я тут же мысленно застонала и захотела выйти обратно в коридор. Снова с середины класса сияли два серых глаза, и снова они были устремлены на меня, будто и не отрывались. Бросив в их сторону раздраженный взгляд, я подошла к своей парте и бросила сумку на соседний стул. Хуже всего было только то, что этот странный парень сидел прямо позади и продолжал сверлить взглядом мою спину, в то время как я даже не могла спокойно повернуться, не столкнувшись с ним глазами в очередной раз.

День летел жутко медленно, и, как назло, я неизбежно встречала в толпе этот взгляд, видела это лицо, от которого меня уже тошнило, и уже не знала, кому молиться, чтобы оно исчезло из моей жизни. Как-то так вышло, что уроки в наших расписаниях практически точь-в-точь совпадали, и на каждый предмет я заходила, осторожно оглядывая кабинет, опасаясь, что он уже тут, сидит и ждет, чтобы достать меня окончательно. Даже в столовой он, будто специально, оказался в двух столах от меня и продолжал смотреть в мою сторону, сверкая заинтересованными серыми глазами. Даже Хилари, сидевшая рядом и видевшая всю картину, посчитала это ненормальным.

— Черт, ты была права, — сказала она, разворачивая миниатюрными пальчиками шоколадный маффин. — Он смотрит и смотрит, даже не ест. Это действительно жутко.

— И так на каждом уроке, Хил, на каждом! Он сидит и смотрит, будто я какая-то местная достопримечательность. Я просто уже не знаю, что с ним и что это может значить. Конечно, я могла бы забить на него, не обращать внимания и все такое, но я не могу. Невозможно чувствовать себя нормально, когда кто-то постоянно пялится и наблюдает за каждым твоим шагом.

Будто бы услышав наши слова, парень немного смутился, опустил взгляд и теперь только время от времени робко поглядывал на нас. "И на том спасибо", — подумала я, ковыряясь в отвратительном на вид бледно-желтом пюре.

— У тебя есть какие-то планы на сегодня? — спросила я, отодвинув поднос в сторону.

— Нет, на самом деле, никаких, — ответила Хилари.

— Вот и у меня тоже, — вздохнула я. — Не хочешь это исправить?

— С удовольствием. Чем займемся?

— Мне показалось, было бы неплохо потусоваться вместе. Ну, знаешь, как мы всегда делали. Ты придешь ко мне или я приду к тебе, мы посмотрим какую-нибудь банальную слезливую мелодраму, съедим ведро мороженого, а потом будем валяться на кровати и жаловаться, что съели слишком много.

— Мне это нравится, — согласилась Хилари. — Я целое лето скучала по нашим маленьким вечеринкам. Думаю, сейчас самое время наверстать упущенное.

— Прекрасно, — обрадовалась я. — Тогда сегодня у меня? Или у тебя?

— Боюсь, у меня не получится. По крайней мере, если ты не хочешь, чтобы нам мешали. Родители и сестра сегодня дома, а ты ведь знаешь, что это означает.

— Да уж, точно. Значит, встретимся у меня после школы? В четыре?

— Отлично, — улыбнулась Хилари. — А я притащу столько мороженого, сколько только смогу.

— Договорились.

На последний урок я шла с уже привычным напряжением, но, к моему огромному счастью, того, кого я так не хотела здесь видеть, не было. Я вздохнула с облегчением и плюхнулась за парту, понимая, что следующие сорок минут никто не будет в упор смотреть на меня, а я, в свою очередь, смогу немного расслабиться. "Ну вот, — подумала я, — оказывается, тригонометрия не такая уж и ужасная вещь. Боже, неужели теперь весь год будет таким, как сегодня?"

Когда я вышла из школы, мне казалось, будто я пробыла там целую вечность. Явно не так я представляла себе свой первый день в старшей школе, но то, что я дожила до его окончания уже очень радовало. Усталая, но счастливая от грядущей встречи с подругой, я поплелась домой.

Хилари появилась на пороге ровно в четыре, будто специально не входила и поджидала этого времени снаружи.

— Я звонила маме, и она сказала, что работает сегодня допоздна, — произнесла я, впуская подругу и закрывая дверь. — А это значит, что у нас полно времени, и мы можем забыть о нем до самой ночи.

— Не так уж много, на самом деле, — сказала Хилари, доставая из пакета два ведерка с мороженым — ее любимым ягодным и моим карамельным. — Я пообещала родителям, что вернусь до девяти. Так что если мы хотим успеть сделать все, что планировали, нам лучше начать прямо сейчас.

С этими словами она схватила мороженое и, пытаясь удержать его в руках и не уронить, побежала на второй этаж, в мою комнату. Я лишь захватила ложки и направилась за ней. Когда я вошла в комнату, Хилари уже сидела на кровати в обнимку со своим ведерком мороженого и ждала меня.

Этот вечер был самым лучшим за последние три месяца. Невозможно передать словами, как сильно я скучала по Хилари и как прекрасно было снова лежать с ней в моей комнате, смотреть что-то, неважно, захватывающее или очень глупое, и разговаривать обо всем на свете. Едва мы успели включить фильм и запустить наши ложки в мороженое, как меня охватило невыразимое чувство ностальгии. Оно, как это обычно бывает, поразило меня абсолютно внезапно, на пару секунд покрыло мурашками все тело и вызвало бурю самых разных эмоций: от тоски по прошлому до слез счастья оттого, как много потрясающих моментов было в моей жизни.

Это чувство разрывало на части, как внезапно взорвавшаяся внутри бомба, но, даже если бы оно действительно убивало, я бы все равно не смогла возненавидеть и усмирить его в себе. Я безумно люблю ностальгию, люблю случайно наткнуться на давно забытую песню из детства, на старую запись в личном дневнике, на фотографию, где я обязательно широко улыбаюсь. Я люблю сидеть у окна и вспоминать о чем-то приятном свободными вечерами, а потом долго-долго перебирать все эти маленькие моменты в своей голове, прокручивать их сотню раз, подробно анализировать и вздыхать о том, что прошлого не вернуть, сейчас все совсем по-другому. И именно из-за этого, из-за невозможности повторения прошлого, говорят, что ностальгия приносит сплошную грусть и разочарование. Возможно, иногда это так, но для меня это чувство всегда было чем-то большим, чем просто грусть и тоска по прошедшим временам.