Я обернулась, чтобы вновь приняться расталкивать окружающих, прочищая себе дорогу, и вдруг с кем-то столкнулась, прижавшись к нему грудью. Тут же отпрыгнув назад, я виновато подняла глаза, и каково было мое счастье, когда я увидела, что передо мной стоит Кевин. Облегченно вздохнув и чуть ли не застонав от радости, что я еще не совсем потерялась в толпе незнакомцев и незнакомок, я позволила себе на секунду улыбнуться, но улыбка сошла с моего лица так же быстро и резко, как появилась.

— Боже мой, Кевин! — воскликнула я, экспрессивно размахивая руками, не в силах удержать их в одном положении. — Я уже несколько минут ищу вас с Хилари.

— Эй, эй, что случилось? — спросил он и, коснувшись моей руки, застывшей в воздухе, медленно опустил ее вниз, но я была так обеспокоена разговором с Элмером, что даже не придала этому никакого значения и едва ли вообще почувствовала прикосновение его длинных прохладных пальцев.

Встревоженное лицо Кевина, впрочем, давало понять, что он и без моего ответа догадывался, в чем дело, и ждал лишь подробностей всей ситуации.

— Я говорила с Элмером, — тихо произнесла я, сглотнув вставший в горле ком.

Мы отошли в угол, сели на диван, и я рассказала обо всем, что сейчас произошло, описывая все в мельчайших подробностях, активно жестикулируя и даже трясясь от распирающих меня эмоций. Чуть позже, пропустив вступительную часть моего рассказа, где я закрылась в ванной, к нам присоединилась Хилари, заметившая нас из толпы и разглядевшая наши обеспокоенные лица. Вся вечеринка, эта громкая музыка и чьи-то крики, внезапно отошли на второй план, померкли для нас троих, когда мы сидели здесь, в укромном уголке, и обсуждали каждое слово Элмера. Закончив свой монолог, я почувствовала значительное облегчение и постепенно стала приходить в себя, вновь обретая способность мыслить разумно. Я закрыла глаза и громко выдохнула.

— У меня просто зла на него не хватает, — продолжала я, устало откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди. — Он угрожает, что испортит жизнь моим близким. Он хочет вмешать в это дело всех, кем я дорожу, всех, кто вообще ни в чем не виноват. Что за мерзкий, отвратительный ход! Ему нужна я, так пусть со мной и разбирается.

— Если он придет за кем-то из нас, мы будем готовы, — решительно пообещал Кевин, поглядывая на Хилари, которая хоть и была несколько напугана перспективой оказаться жертвой Элмера, но все же активно кивала головой, соглашаясь с его словами. — Я уверен, мы что-нибудь придумаем, мы обязательно придумаем. Не может быть такого, чтобы выхода, который устроит всех нас, не было вовсе!

Он повернулся ко мне всем телом и, сделав самое серьезное выражение лица, которое только умел, устремив свои серые, как тучи, глаза на мои, произнес, четко выговаривая каждое слово:

— Только ты не ведись на его угрозы. Пусть говорит что угодно, пусть запугивает, но ни за что не соглашайся с его предложениями. Твоя жизнь слишком много стоит, чтобы так просто отдать ее кому-либо, чтобы вообще отдать ее.

— Не думаю, что она так ценна, — произнесла я, равнодушно пожимая плечами, но, слабо улыбнувшись Кевину, тут же добавила: — Но, даже если бы бумажный самолетик стоил дороже, я бы ни за что с ней не распрощалась без боя.

Казалось, Кевина этот ответ больше, чем устроил. Ухмыльнувшись (что вышло у него особенно очаровательно), он на мгновение сжал мою руку, как бы говоря, что все будет отлично, и я, почувствовав привычную волну слабого электрического тока, прокатившуюся по моему телу, растянула губы в ласковую, благодарную улыбку.

Не прошло и десяти минут с момента нашего разговора, как я решила, что больше не могу оставаться на вечеринке. Кевин сказал, что должен остаться еще на какое-то время, но Хилари, не желавшая оставлять меня в одиночестве, прежде всего заботясь о моей безопасности, вызвалась проводить меня к дому. Когда мы уже собирались открыть дверь и выскочить наружу, нас нагнала Дженнис, веселая, полупьяная и, видимо, жутко хотевшая поговорить. Я поблагодарила ее за вечер, пообещала созвониться завтра, но сейчас, сославшись на головную боль от громкой музыки, была вынуждена попрощаться с ней.

На улице было слишком прохладно для обычной сентябрьской погоды в Джексонвилле, и я, закутавшись в легкую кожаную курточку и обняв себя, потирая плечи, чуть ли не стучала зубами. Когда мы добирались сюда, было не так холодно, и я, даже не подумав, что к ночи температура может значительно опуститься, надела тонкие, абсолютно негреющие вещи. Хилари же, несмотря на то что она была одета еще легче моего (на ней было ее любимое персиковое платье с юбкой-полусолнцем и рукавами до локтей, а согревала ее лишь тонкая короткая белая кофточка и бежевые капроновые колготки), казалось, вовсе не мерзла и шла своей забавной подпрыгивающей походкой рядышком, глядя то на меня, то на простирающееся над городом ночное небо.

Мы шли молча, но не чувствовали никакого напряжения, а, когда мы были на полпути к моему дому, Хилари повернулась ко мне лицом и, устремив на меня свои хитрые, горящие жизненным огнем карие глазки, вдруг спросила:

— Так ты не хочешь рассказать мне, что происходит между тобой и Кевином?

Я даже застыла на месте от ее неожиданного вопроса и удивленно посмотрела на подругу.

— Прости, что? — спросила я, смеясь и непонимающе задирая брови.

— Ну, ты и Кевин, — повторила она совершенно спокойно, без капли насмешки или смущения. — Что между вами двумя творится?

— Эй-эй, Хилари, ты о чем вообще? — недоумевающе спрашивала я, глядя на нее, приподняв одну бровь, как бы говоря: "Прости, подруга, но что за ерунду ты несешь?" — Какие еще я и Кевин? С чего ты это взяла?

— Ой, да брось, ты пытаешься обмануть человека, который наблюдал за тобой годами и себя не знает так хорошо, как тебя. Хочешь сказать, ты совершенно ничего к нему не чувствуешь?

— Нет, — тут же резко воскликнула я. — Нет, не чувствую. Он мой друг, он хороший человек, и он очень добр ко мне, но это не делает его автоматически моим парнем.

— Без разницы, встречаетесь вы или нет. Но ты не можешь отрицать того, что хоть какая-то часть тебя, пусть даже малюсенькая, влюблена в Кевина.

— Да Господи, Хилари, кто наплел тебе этот бред?

— Ты! — восторженно воскликнула она, тыча в меня пальцем.

— Я? Да я бы никогда…

— Да-да, ты не говорила ни слова, но и я не слепая, Энди. Думаешь, я не видела, как ты на него смотришь, как вздрагиваешь каждый раз, когда он тебя касается, как задерживаешь дыхание, когда случайно ловишь его взгляд? Я ведь тоже иногда бываю вместе с вами, и я точно знаю, что обычная Андреа никогда бы не вздыхала, засматриваясь на кого-нибудь, кто ей не интересен. И я также знаю, что ей совершенно незачем стесняться своих чувств.

Я продолжала стоять как вкопанная, а моего лица не слезала гримаса удивления. Все, происходящее сейчас, казалось мне каким-то фальшивым, ненастоящим, каким-то розыгрышем, и меня то и дело пробивало на нервный смех.

— Боже мой, да вы все сговорились… — произнесла я, устало качая головой и, наконец, вновь двигаясь вперед.

— "Вы все"? — недоумевающе повторила Хилари. — Кто-то, кроме меня, говорил тебе об этом?

— Да, вчера я услышала то же самое от Дженнис.

— О Боже, так, значит, я не одна так думаю! — воскликнула она, подпрыгнув на месте и захлопав в ладоши. — Значит, это точно правда! Ты к нему что-то чувствуешь!

— Эй, тише, не кричи так, — успокаивала я ее приглушенным голосом, выставив ладони вперед.

Я вздохнула и устало посмотрела ей в глаза, немного наклонив голову на бок. Хилари, широко улыбаясь и сияя от накрывшего ее восторга, так же безмолвно глядела на меня, ожидая какого-нибудь невероятного признания.

— Хорошо, может, у меня и вправду есть к Кевину какие-то чувства, — произнесла я, наконец, но, видя, что моя подруга сейчас взорвется от счастья и запищит на всю улицу, тут же поспешила объясниться: — Но это не значит, что я люблю его. Совсем не значит. Да, он хороший человек, такой заботливый, смелый, сильный, да и сам по себе симпатичный, но, если я признаю это, это еще не говорит, что я по уши в него влюблена. Я могу сказать то же самое о тебе, но мы ведь все еще просто подруги.