Я нашла подругу у ее шкафчика. Она доставала оттуда какой-то толстый учебник и пыталась одной рукой запихнуть его в раскрытый рюкзак. Справившись, она захлопнула дверцу, обернулась и увидела меня, когда я была уже в трех шагах от нее. Остаток перемены мы с ней просидели у окна. Хилари что-то рассказывала, кажется, она была возмущена какой-то ситуацией на уроке, но я, хоть и старалась слушать, то и дело отвлекалась и пропускала все мимо ушей. Прокручивая наш с Кевином диалог снова и снова, я все больше погружалась в размышления, и оттого было сложнее, что я не могла позволить своим мыслям вырваться наружу. Они рвали меня на части, стремились сорваться с языка, но я не позволяла им этого, а потому приходилось пытаться унять волну излишнего возбуждения самостоятельно.

Несмотря на обилие информации и эмоций, которые я успела получить за сегодняшнее утро, все мои мысли вертелись вокруг одной-единственной вещи. Меня волновало даже не то, что Кевин действительно вампир, а то, почему он почувствовал вампира во мне. Я упорно не верила, что он просто ошибся, и оттого чувствовала себя довольно странно, будто бы меня переселили в чужое тело, которое я видела миллион раз, но о котором не знала ровно ничего. Удивительная сила самовнушения, овладевшая мной, заставляла сомневаться абсолютно во всем и доводила до того, что я вглядывалась в проходящих мимо людей и размышляла, хочется ли мне попробовать их кровь. Во время разговора с Хилари я несколько раз тянулась пальцами к своей шее, стараясь при этом вести себя максимально естественно, и пыталась нащупать пульс, вспомнив слова Кевина о том, что у вампиров его не бывает. Однако я четко ощущала, как из-под тонкой кожи вырывается пульсирующая жилка, и все же продолжала ощупывать шею снова и снова, словно ожидая, что в один прекрасный момент биение сердца прекратится.

— Андреа? — окликнула меня Хилари, но в ответ видела всю ту же мою согнувшуюся фигуру, рассеянно уставившуюся куда-то в пол, держащуюся одной рукой за шею и не слышащую ничего, что происходит вокруг. — Андреа! Эй, очнись!

Она мягко толкнула меня ладонью в плечо, и я, вдруг вздрогнув, тут же выпрямилась и встревоженно посмотрела на подругу, чем, видимо, ее напугала.

— С тобой все в порядке? — спросила Хилари обеспокоенным голосом, оставив свою худенькую ручку у меня на плече.

— О Боже, я отвлеклась, да? — игнорируя ее слова, виновато произнесла я. — Прости, я… Я, кажется, все прослушала. Я не нарочно, клянусь.

— Андреа, все в порядке? — повторила подруга еще более серьезным тоном и посмотрела мне прямо в глаза.

Сглотнув, я закрыла глаза и, помотав головой, ответила:

— Все в полном порядке. Я просто задумалась.

— О чем?

— Ни о чем, — произнесла я, едва Хилари успела закончить вопрос, и, встретив ее полный недоумения взгляд, поняла, что сделала это очень зря.

— Ни о чем, — повторила я, снова отвернувшись.

— Ладно, — пожала плечами подруга, все еще поглядывая на меня с подозрением и волнением.

По ее лицу было видно, что она не поверила мне ни на секунду. Да и глупо было поверить, когда я с каждой секундой только усиливала подозрения и всем своим поведением, каждым малейшим жестом, даже если сама того не хотела, кричала: "Я не в порядке, совсем не в порядке." Хилари прекрасно понимала, что я вру, но вовсе не собиралась немедленно выбивать из меня всю правду. Она не злилась и не расстраивалась — в ее серо-зеленых глазах засверкало сочувствие и беспокойство.

Я рассказывала Хилари обо всем, делилась с ней такими ситуациями, о которых мне и самой вспоминать стыдно. Она знала об этом, а потому каждый раз, когда я что-то умалчивала, скрытничала и резко переводила тему посреди обсуждения, Хилари напрягалась. Ей казалось, что если я пытаюсь утаить что-то от нее, которая знала наизусть обо всех моих проблемах, ошибках, глупостях и бедах, то обязательно произошло что-то необычайно важное, страшное, что-то поглотившее меня настолько, что я боюсь признаться в этом самой себе, не говоря уже о ком-то другом, даже самом близком. И в большинстве случаев, как и сейчас, она действительно была права. Богатый личный опыт Хилари напоминал ей о том, как, скрывая свои переживания, люди медленно, но верно утопали в собственных проблемах, и потому она, заметив, что я отмахиваюсь и говорю "все в порядке", когда все явно не так, начинала всерьез беспокоиться.

Я смотрела в глаза подруги, и мне становилось очень больно. До последнего я надеялась, что смогу вести себя как обычно, не подавать никакого повода для волнения, но уже спустя пять минут после окончания нашего с Кевином разговора поняла: все совсем не так просто. Из меня плохая, очень плохая лгунья. Я об этом знала, все вокруг об этом знали, и именно эту свою черту я считала самым главным своим недостатком, от которого с удовольствием бы избавилась. Еще какое-то время мы молча глядели друг на друга, и я мысленно боролась с желанием забить на обещания и рассказать подруге все, что знаю. Чем дольше длилась эта неловкая пауза, этот взволнованный взгляд Хилари, тем ближе я была к раскрытию тайны.

— Ты терла шею… — напоминала подруга, пытаясь не то разрушить сложившееся напряжение, не то постепенно вытянуть из меня причину такого поведения.

— Да, — кивнула я и рефлекторно протянулась к шее. — Она жутко болит. Мне кажется, это из-за того, что я сегодня проснулась с тумбочкой под головой вместо подушки. Ты же знаешь, я так сплю, что могу нечаянно сломать себе руку.

Хилари как-то грустно усмехнулась, и тут же прозвенел звонок, который на некоторое время нас разлучил.

Домой я вернулась абсолютно уставшей. Слишком многое свалилось на меня сегодня, и, стоя на пороге, я думала только о горячей ванне, чашке зеленого чая и какой-нибудь успокаивающей музыке. Не медля ни секунды, я сбросила с себя рюкзак и быстрыми шагами направилась в ванную. Однако, это был единственный успешно выполненный пункт моего плана. Погрузившись всем телом в теплую воду, я расслабилась настолько, что чуть не уснула прямо в ванной, поэтому, закончив купание, я наспех надела свою любимую светло-серую просторную футболку и поплелась в спальню, где, едва увалившись на кровать, крепко заснула.

Мне не хотелось ни о чем думать, а сон, как мне представлялось, был единственным выходом на какое-то время избавиться от навязчивых мыслей и рассуждений. К тому же я была настолько уставшей, что задача уснуть оказалась не такой уж и сложной. Вся проблема заключалась лишь в том, что события сегодняшнего дня, к несчастью для меня, крепко засели в моей голове и нашли отражение во сне, а снилось мне нечто очень странное.

Я словно была последним выжившим человеком в мире, вокруг которого сейчас плотной толпой выстроились вампиры, грозные, жестокие, с ярко-красными глазами и обнаженными острыми клыками. Сотни лиц уставились на меня, одиноко стоящую в центре, и от каждого из них исходило непреодолимое желание наброситься на меня. Осознавая свои крохотные шансы на какое-либо спасение, я стала судорожно оглядываться и вдруг заметила в этой враждебно настроенной толпе Кевина. Он стоял среди первых и, как и все здесь, смотрел на меня. Но это был не тот кровожадный Кевин из парка, в нем не было ничего от этих страшных монстров, стоящих всюду. Наоборот, в его лицо вселилась безнадежность, грусть, даже страх, а сверкающие серые глаза так и кричали: "Беги! Спасайся! Ты должна выжить, должна найти выход!"

Только выхода не было. Кольцо с каждой секундой уплотнялось: все новые вампиры пополняли толпу и закрывали своими сильными телами любую щель, через которую можно было бы попытаться выбраться. Прошла еще минута, прежде чем Кевин, окаменев от страха, бросил последний горящий надеждой взгляд, а сотни безжалостных вампиров вдруг бросились ко мне, сжимая кольцо так, что между нами оставалось меньше сантиметра, всего несколько крошечных миллиметров. И, когда эти несчастные миллиметры начали стремительно сокращаться, свершилось невероятное: внезапно я вознеслась к небу, взлетела высоко над толпой, а на землю вернулась уже совсем другой. В считанные секунды моя сущности изменилась до неузнаваемости. Я стала такой, как они. Я стала сильней, чем они. Понимая это, они разошлись по сторонам, а, когда я почувствовала под ногами твердую землю, внезапно разбежались, скорее всего, ожидая мести, жестокой расправы с моей стороны.