Правда, умение переноситься в будущее богиня-создательница заблокировала, оставив возможность ему обучиться, если аусваинг достигнет мудрости и умиротворения, достойных истинного дракона. Все же будущая реальность достаточно зыбкая и ненадежная, поэтому нельзя позволять влиять на нее всем без исключения.

Зато в прошлое можно было переноситься хоть на десятки, хоть на сотни лет назад. И, что характерно, влиять на него тоже было можно, просто в момент изменения создавался новый параллельный мир, дубликат уже существующего, но с иным развитием событий.

Аусваинги очень часто пользовались таким термином как «пласт». Для них каждый мир имел определенную точку на пространственной оси координат и четкую временную ось. Но при этом сам состоял из бесчисленного множества слоев альтернативных реальностей, «пластов».

Для аусваингов, умеющих легко переходить из реальности в реальность, при определенной фокусировки зрения, эти пласты были видимыми и осязаемыми. Они могли, придерживаясь за них, аккуратно перебираться в прошлое или возвращаться обратно в конкретной текущей реальности. Для этого они выгибали нужный пласт и как бы скатывались вниз по временной оси, шажок за шажком.

Делали они так, когда было очень важно находиться именно в строгоопределенной реальности и при этом подсмотреть, что происходило совсем недавно.

Практически сливаясь с пластом реальности, вдоль которого они перемещались, в таких путешествиях аусваинги были практически незаметны в прошлом, даже для самих себя.

Но иногда, при слишком резком рывке или неудачном движение, пласт рвался. И тогда уже существующая реальность из прошлого тянулась к реальности из будущего, быстро зашивая дырку наиболее подходящими событиями, не всегда совпадающими с теми, которые были до этого.

То есть появлялась новая, альтернативная реальность. При этом то, что происходило до разрыва, могло вообще исчезнуть, а могло сохраниться на другом, отдельном пласте.

Если аусваинг слишком сильно выгибал пласт, то будущее тоже могло измениться. И тогда мир, если у него не получалось быстро восстановить все обратно, создавал еще несколько слоев, конкретно в месте прогиба, чтобы сократить расстояние между уже существующими пластами.

Наука обращения с реальностями и взаимодействия с миром в целом давалась аусваингам очень тяжело. Чаще всего они вели себя с тонкими призрачными материями как слоны на выставке старинного фарфора.

— Значит, это из-за тебя я тут почти сутки никуда не выходила? — поинтересовалась Урстенера у подошедшего к ней Итшуана.

Все то время, что ее брат развлекался у демонов, аусваинга ждала его в пустом доме, стараясь не вмешиваться ни во что, дабы не повлиять на будущее. А потом, ощутив призыв-сигнал, вернулась в прошлое по метке, которую сама же и поставила сразу после отбытия Эрстена.

Юноша понял все слова отдельно, но смысл и причину, почему из-за него эта красивая женщина сидела дома — нет. И уже открыл было рот, чтобы спросить, но тут же вспомнил о своем решении как можно больше помалкивать. Так что его недоумение выдали лишь промелькнувшая во взгляде растерянность и вопросительно приподнявшаяся бровь.

Сидеть дома и делать вид, что никого нет, было обязательным условием, чтобы смещение между вновь созданным из-за возвращения Эрстена миром и старым, существующим в момент смерти Жуана, оказалось минимальным и оба пласта реальности слились, не успев как следует разъединиться. А получившаяся временная петля поглотила бы будущее с сидящей в доме аусваингой, не дав ей раздвоиться после возвращения на сутки в прошлое, но оставив ей память о прожитом.

Время сейчас было большой роскошью, и его нужно было беречь, но при этом совсем ни к чему плодить лишние сущности.

— Что, все же бракованного подсунули? — изобразила ехидное изумление Урстенера, с укором посмотрев на брата. — Надеюсь, он глухонемой, а не просто немой, — хмыкнула она и устало махнула рукой: — Покажи ему его комнату и запри… А потом уже поговорим спокойно.

Юноша проводил вышедшую из кабинета женщину восхищенным взглядом, вдохнул густой цветочный аромат ее духов и даже головой едва заметно потряс, чтобы в глазах прояснилось.

Хищная сущность инкуба, дремавшая и удовлетворявшаяся слабыми ежедневными подкормками чужого возбуждения, почувствовав подходящую жертву, приготовилась нападать и соблазнять, игнорируя желания хозяина. Страшный, никогда до этого не испытываемый голод скрутил все внутренности, туманя разум. В паху все заныло от желания немедленного удовлетворения, чего тоже никогда раньше не случалось.

Конечно, Итшуан не был девственником в совсем уж буквальном смысле этого слова. Он и самоудовлетворения не чуждался, и с мужчинами при храме иногда вступал в связь, выступая и активным, и пассивным любовником. Но красивые молодые женщины встречались ему достаточно редко и уж точно не были в его постели.

Причем на суккуб, живущих в замке деда, тело тоже реагировало тяжестью в паху, но не настолько болезненной и легко игнорируемой. А хищное желание завладеть, поиметь, впитать в себя целиком… вообще не возникало!

— Поздравляю, стояк у тебя что надо, — подколол парня Эрстен. — Даже жаль, что придется оставить тебя с ним наедине… Но дела клана важнее хорошего секса, уж извини.

— Он знал убийцу, — неожиданно выдал Итшуан, едва они вышли в коридор. Эрстен, притормозив, с интересом уставился на парня:

— Почему ты так считаешь?

— В нем нет напряжения, он расслаблен… Эмоции вокруг него витают спокойные.

— Аура, — подсказал аусваинг. — Это называется ментально-эмоциональная аура. Но ты ж мальчишка совсем, рано тебе ее так хорошо считывать!

Итшуан пожал плечами и спокойно посмотрел на Эрстена. Скрывать свои способности от того, с кем придется какое-то время жить вместе, ему показалось нечестным. Тем более там лежало тело убитого инкуба из его нового рода. Не совсем чужой все же…

Мужчина развернулся и вернулся обратно в кабинет.

— Давай, еще раз проанализируй ауру.

Юноша не очень понял слова, но уловил общий смысл фразы. Послушно присев рядом с телом, он втянул в себя остаточный эмоциональный фон, старательно отделяя чувства Урстенеры, которые была свежее, привлекательнее и которыми была пропитана вся комната.

— Я чувствую легкое удивление, — начал он перечислять с самого старого эмоционального слоя. — Наверное, убитый знал того, кто вошел, но не ожидал.

— Может, он не ожидал, что вошедший попытается его убить, и сильно удивился, — мрачно пробурчал Эрстен.

— Нет, удивление — это первая из эмоций, — заупрямился Итшуан. — Можете мне не верить, но сначала было удивление, потом любопытство, потом испуганное изумление, потом страх. И лишь потом — боль и смерть. Только я не понимаю, как его убили… Следов же никаких нет?

— Следов нет, — согласно кивнул мужчина. — Ладно, пошли отсюда.

Заперев Итшуана в комнате Жуана, Эрстен спустился к сестре.

— Что так долго? — недовольно поинтересовалась она, с тоской глядя в неразожжённый камин.

На первом этаже было прохладно, хотя весна уже полностью вступила в свои права. Просто топить камин было обязанностью или привилегией их семейного инкуба…

Эрстен, коротко вздохнув, занялся растопкой. Менять ипостась не хотелось — тесновато здесь для его второго облика, да и вообще хоть какое-то дело…

Отвечать на вопрос сестры он не стал, чувствуя, что сначала надо просто дать ей выговориться, выплеснуть часть боли и ненависти. Хотя, возможно, пока их не было, она тут всю мебель покрушила в хлам, зная, что потом все восстановится.

— Эта падла нашла и уничтожила более десятка наших якорей, — прошептала Урстенера, наблюдая за вспыхнувшими в камине лепестками пламени. — Если я нырну в прошлое без них, это может порвать старые пласты или создать новые. И неизвестно, попаду ли я в нужный!..

***

Аусваинги предпочитали уходить в прошлое по меткам-якорям, своим или чужим — без разницы. Просто для использования чужого им требовалось ухватить «цепочку» владельца якоря. Обычно это происходило спокойно и по согласию, скажем, отец передавал все свои якоря сыну, или мать — кому-то из детей. Или друг мог одолжить на время связку якорей в одном из миров, куда сам отправляться в ближайшем будущем не собирался…