Итшуан, словно тень, ходил за Урстенерой, открывал перед ней двери, отодвигал мебель, помогал прорываться через пыльные коробки… Он почти сразу догадался, что женщина что-то ищет. Через некоторое время он был практически уверен, что это — тайник в стене. Даже оценил хитрый ход — все сейчас на первом этаже, на втором — тихо и пусто, только они двое бродят из комнаты в комнату, изучая зеркала, отодвигая шкафы, простукивая стены…

— А если кто-то заметит, что вы тайник ищете? — не выдержав, поинтересовался парень. — Вернутся, увидят шкаф не на месте, удивятся и догадаются…

— Это низшие, — презрительно отмахнулась Урстенера. — Они больше сюда не вернутся. Каждый, кто получил конверт, почувствует непреодолимое желание покинуть этот дом как можно быстрее. Прислуга потом приведет все в порядок и соберет их вещи в коробки…

— Но они ведь тоже смогут что-то заподозрить.

— Они все забудут, — отмахнулась женщина. — Я оставлю нескольких вкусных и надежных или легко внушаемых, а остальных выгоню, скорректировав их воспоминания.

Урстенера понимала, что ведет себя излишне нетерпеливо. Что можно было подождать до завтра, что бродящий за ней демон на самом деле прав… Но внутри словно тюкало что-то, подгоняя действовать быстрее, как будто она куда-то опаздывала.

Зеркало, надо найти зеркало…

«И на центральном этаже, в стене, твоим прикрытой отраженьем, найдешь ты главный мой секрет: как увеличить девочек рожденье».

Небольшой деревянный сундучок прятался за старым, встроенным в стену зеркалом. Урстенера сразу заподозрила, что она почти у цели, потому что зеркалу явно было столько же лет, сколько и дому — более двух, а то и трех сотен. Аусваинга не сильно в этом разбиралась, просто оценила ширину трещин на деревянной раме и облезшую, причем уже не в первый раз, краску.

— Стой у двери, чтобы никто не вошел! — инстинктивно приказала женщина, позабыв, что с ней не Жуан, позабыв обо всем…

Конечно, просто так открыть тайник не получилось, но Урстенера сразу заметила почти затертую подпись Майры Бойнейры в левом верхнем углу…

Странно, что за столько лет никто не попытался поменять это старое зеркало, снять его со стены, нажать на витиеватую закорючку, которая вначале была явно заметнее.

Должна быть какая-то хитрость… Ну конечно! Стандартная забава их богини — вонзившийся в палец шип с ядом, иммунитет у которого есть только у аусваингов. Даже высший демон мог бы не выжить после такой дозы!..

— Вам плохо? Позвать Эрстена?..

— Нет! — Урстенера покачнулась и прислонилась к стене, выжидая, пока организм постепенно уничтожит последствия отравления.

Наверняка глупые люди считали эту комнату проклятой. Именно поэтому она такая пыльная, заваленная всяким хламом, окна занавешены черным и дверь закрыта на несколько замков.

— Все в порядке. Выйди отсюда.

— Зачем? — Итшуан с недоумением и едва заметным волнением посмотрел на женщину.

Он кинулся к ней, думая, что она вот-вот потеряет сознание. Подхватил, помог присесть на невысокий пуфик, пыльный и облезший, как все в этой странной комнате.

Юноша уже пару раз разразился длинной чихательной руладой и чувствовал, что вот-вот начнется новый приступ чихания.

— Чтобы ты не видел то, что для твоих глаз и для ушей Баджэена не предназначено, — недовольно пояснила аусваинга. — Одно дело, если ты ему донесешь, что мы что-то ищем. И совсем другое, если расскажешь, что именно мы нашли. Так что выйди из комнаты, немедленно.

Растерявшийся от такого напора юноша вылетел за дверь, прижался к ней спиной и глубоко вдохнул. Обидно… Он сам совсем забыл о своей обязанности доносчика, а вот она… она… она уже заранее его ею попрекнула!.. Уйти вниз? К Эрстену?..

Но инстинктивно Итшуан уже начал воспринимать Урстенеру как ту, которую надо оберегать. О матери надо заботиться и вот об этой красивой женщине, упорно его не замечающей.

Значит, надо стоять под дверью и никого не пускать.

Тут в комнате раздался страшный грохот, потом гортанная ругань… не надо было знать язык, чтобы понимать — это ругань!

— Все хорошо? — юноша не стал влетать в комнату сразу, сдержался. Постучал и негромко уточнил, все ли в порядке.

— Все отвратительно, — объявила Урстенера, распахнув дверь ударом ноги. Итшуан едва успел сместиться в сторону, чтобы не оказаться у нее на пути. — Мне нужен храм Тевавора Мохеса… И я даже не представляю, где он может находиться! — тут женщина обернулась и пристально уставилась на Итшуана: — А ты же тоже на нас из храма какого-то свалился, верно?

Тот же пласт мира в тот же самый временной интервал

Азмирк, сжав зубы, стоял на коленях и смотрел в землю. Ненависть распирала его изнутри, мешая сосредоточиться и придумать выход. Хотя какой может быть выход, когда храм Тевавора Мохеса уничтожен, а почти все жрецы перебиты? В живых остались только трое тихса-канов, причем совсем юных, не проведших самостоятельно еще ни одного ритуала или обряда. И пятеро рахса-канов, воинов при храме.

Их обучали убивать все живое… все и всех, кроме аусваингов. Грязь и пыль осталась от когда-то прекраснейшего здания, высушенные бескровные тела — от тех, чьи предки жили здесь более шести сотен лет.

Какая странная насмешка судьбы… Майра Бойнейра исчезла во время битвы со своим мужем, Тевавором Мохесом, тем самым проиграв и битву, и очередную вселенную, а ее забытые создания, аусваинги, генетический эксперимент, игрушка богини… медленно, но верно отвоевывают мир за миром у поклонников бога-победителя, и тот не вмешивается… уже очень давно не вмешивается ни во что.

Вот и сейчас, вместо того чтобы явить свою мощь, разнести этих вампиров, харакел парах… он где-то шляется!..

Азмирк был уверен, что Тевавор палец о палец не ударит, чтобы защитить последних выживших, и их всех принесут в жертву Майре.

Хорошо, что его с детства определили в воины, иначе изгнали бы из храма за крамолу. Хотя… Тогда бы он не стоял сейчас связанный на коленях у первого попавшегося подходящего камня, который варвары-высшие нарекли жертвенным алтарем.

Весна, как нарочно, маняще радовалась, отмечая свою личную победу над зимой. В лесу, за стенами храма, громко пела счастливая пичужка. Одуряющий аромат растоптанных цветов и поломанных деревьев смешался с запахом гари, крови и пота.

Весна… его девятнадцатая весна… Умирающие цветы пахли сильнее, чем люди. Или просто Азмирк хотел запомнить напоследок именно весну, а не смерть.

Тут рядом истошно завопил Кнек. Полное имя этого тихса-кан было Кнек`т-тшун-фун, но кто же станет ломать язык ради семнадцатилетнего мальчишки? Уж точно не его ровесники!

Азмирк оторвался от изучения муравья, ползущего по своим мирным делам, и огляделся. Да, лучше снова вернуться к муравью… старается, тащит что-то в свой домик. Хорошо, что его дом не разрушен и ему есть куда тащить.

Кнек, передохнув, снова набрал в грудь воздуха и приготовился опять издать вопль.

— Заткнись, — сквозь зубы процедил Азмирк, хотя еще за час до нападения на храм должен был вежливо склоняться в поклоне, когда Кнек`т-тшун-фун величественно шествовал мимо.

Но Кнек даже не отреагировал на грубость, он с ужасом, хватая ртом воздух, смотрел, как трое аусваингов когтями разрывают на куски тело одного из его друзей.

Азмирк кинул взгляд на алтарь и снова уставился в траву. Муравей уже скрылся, сосредоточить свое внимание было не на ком, просто сконцентрироваться для медитации — невозможно. Кнек рядом визжит, парнишка на алтаре кричит… Харакел парах! Хорошо хоть третий тихса-кан благополучно упал в обморок. Даже завидно…

Главное, не думать о том, что скоро на этом камне окажется он сам… Главное — не думать! Иначе внутри все сжимается от противного липкого страха и в голове начинает пульсировать только одна мысль: «Не хочу! Не хочу! Не хочу!». Иногда ее сменяет заунывное: «Только не так!» или совсем обреченное: «Главное, чтоб быстро…».