Гарри Диксон и Том Уиллс едва успели убежать. Их по пятам преследовал гром, и вслед неслась река огня.

Бегите, Том! — крикнул сыщик, заметив, что ученик теряет силы.

Внезапно занавес огня отрезал вестибюль от лестничной площадки, где они находились. Они бросились обратно в зал, а потом побежали в задние помещения дома.

Там было чуть свежее, и они успели вдохнуть по глотку чистого воздуха.

Что здесь происходит? Что это за проклятый дом? — прокричал Том Уиллс.

Отличный трюк, — горько усмехнулся Гарри Диксон, — чтобы правоохранительные органы не смогли всё изучить, как положено. Пресловутая денежная голова устроила пожар в доме, где она находится.

Они выбежали на уложенный плитами двор, окруженный высокими стенами, и прикинули, смогут ли перебраться через них, чтобы выбраться из зоны пожара.

Зловещий треск раздавался со всех сторон. В окнах вспыхивали странные огни.

— Это невозможно, — пролепетал Том Уиллс. — Как огонь может распространяться столь быстро?

— Это не обычный огонь, — ответил сыщик, бегом передвигаясь вдоль стен в поисках места, где можно было перелезть через препятствие. — Это недоброй памяти ужасающий греческий огонь, который невозможно потушить и который распространяется с невероятной быстротой.

Внезапно над крышей взвился высоченный факел, и на двор посыпались пылающие обломки.

Издали донеслись вопли страха, и почти тут же послышался вой пожарных сирен.

Раскаленный обломок подкатился к ногам Гарри Диксона.

— Нам надо вскарабкаться на верхушку стены, — закричал сыщик, — иначе мы зажаримся через несколько минут.

Стекла окон лопались одно за другим, создавая мощнейший сквозняк, раздувавший пожар.

Дождь горящих осколков и камней сыпался надвор. В темном небе сверкали мириады искр.

Гарри Диксон в отчаянии закричал. Он не находил выхода. Он не видел ни малейшего способа вырваться из огненного круга. Он вместе с учеником оказался в настоящем огненном колодце, который неотвратимо сужался.

Том Уиллс застонал от боли, когда его коснулись раскаленные осколки. Его учитель бессильно опирался о стену, вдыхая горячий воздух и теряя сознание.

— Том!

— Учитель!

Это были их последние слова. С ревом катаклизма пламя обрушилось на двор, и через несколько минут стены Харвант-Хауза обрушились, как карточный домик. Катастрофа завершилась апофеозом всепожирающего пламени.

… Это было одно из самых ужасающих бедствий, попавших в трагические анналы Лондона.

В эту ночь сгорело пятнадцать зданий, более тридцати были серьезно повреждены. Чудом пожар не сделал жертвами жителей квартала. Впрочем, несколько пожарных получили серьезные ожоги.

Гарри Диксон и Том Уиллс исчезли.

Несколько дней Скотленд-Ярд хранил молчание по поводу их исчезновения, ожидая, что сыщик и его ученик объявятся.

Потом надежды истаяли.

Несмотря на все усилия Скотленд-Ярда не раскрывать слишком быстро трагическую новость, в прессе появились кое-какие заметки.

Публику поставили в известность о странном деле смерти трех игроков. У нас перед глазами более или менее фантастические отчеты и репортажи, появившиеся в те дни в газетах.

Но никто не упоминал о связи преступления в Клиссольд- парке и драмой в Харвант-Хаузе.

И даже о присутствии двухгрошовой головы в сгоревшем доме упоминалось походя.

Отчет судмедэксперта Миллса был до удивления краток. Похоже, трое мужчин скончались из-за сильнейшего сердечного припадка, вызванного, скорее всего, некоей токсичной субстанцией, которую установить не удалось.

Но это прошло почти не замеченным прессой, поскольку всё затмила скорбная весть о смерти Гарри Диксона и его ученика.

Этому событию посвящались первые колонки газет. Пересказывались различные расследования знаменитого сыщика, вытеснив романы с продолжением. Публика не протестовала, что их будут печатать позже.

Всё, что осталось от Харвант-Хауза, было тщательно обследовано в присутствии отчаявшегося Гудфельда, не скрывавшего слез и надеявшегося отыскать обгоревшие останки своих друзей, чтобы достойно похоронить их. Но как обнаружить что-нибудь в груде головешек, расплавленного железа и пепла?

Прошли дни, потом недели.

Дом на Бейкер-стрит закрылся навсегда.

Совершенно сломленная несчастьем миссис Кроун не захотела оставаться в доме, где она долгие годы жила в добром согласии со своим знаменитым хозяином и дорогим ее сердцу Томом Уиллсом.

Она передала ключи Гудфельду, который время от времени заходил, чтобы взять уже никому не нужную почту и посидеть в любимом кресле сыщика, подумать, вспомнить о нем и пустить скупую слезу.

Каникулы закончились, близилась осень, поскольку уже вступил в свои права сентябрь.

Гудфельд, который никак не мог смириться с потерей Гарри Диксона, решил наносить регулярные визиты в дом на Бейкер-стрит, проводя в нем вечерний час два раза в неделю.

И там ему нанесли визит, которого он никак не ожидал.

В один из таких печальных вечеров в дверь позвонили, и полицейский машинально открыл ее.

Он увидел силуэт человека с покатыми плечами, кото-' рый поклонился ему. Полицейскому он показался смутно знакомым.

— Я Проспер Ревинюс, — тихо сказал посетитель.

— А, — пробормотал Гудфельд, — надзиратель Говард- Хауза. Простите, я хотел сказать, преподаватель.

— Меня пока не повысили, — печально сообщил господин Ревинюс. — Напротив, я стал настоящим искателем заработка!

— Входите, — пригласил его Гудфельд. — Думаю, вы знаете, что произошло с нашим дорогим Гарри Диксоном и его беднягой-учеником?

Проспер Ревинюс печально кивнул:

— Знаю, и мое сердце кровоточит, поскольку мы расстались добрыми друзьями, хотя в первый раз он был чуть ли не обвинителем. Он отлично разбирался в несчастьях других людей.

— Могу ли я узнать причину вашего визита, господин Ревинюс? — осведомился Гудфельд.

— Конечно… Я хотел встретить именно вас в этом полном воспоминаний доме.

— Я польщен, — ответил суперинтендант, видя, что его собеседник с трудом подыскивает слова — А еще?..

Голос преподавателя французского языка стал тверже.

— Я пришел сюда к вам, чтобы отомстить за Гарри Диксона! — со страстью воскликнул он.

Отомстить? Вы считаете, что он стал жертвой преступников? — с колебанием спросил Гудфельд. — Скотленд-Ярд рассматривал эту гипотезу, но потом отказался от нее.

Я не утверждаю, — продолжил Проспер Ревинюс, — что господин Диксон и его ученик стали прямыми жертвами преступления, но они погибли из-за преступления.

Что заставляет вас так думать?..

Я вспомнил о гримуаре, который переводил для директора Говарда и чуть-чуть расшифровал его. Там говорилось о греческом огне, который разгорается после выполнения некого ритуала. К сожалению, моя память больше ничего не сохранила. Но я постоянно мысленно возвращаюсь к нему, чтобы вспомнить. Я интуитивно чувствую, что истина кроется среди строк этого темного и опасного труда.

Я прочел газеты, которые рассказывали об ужасном пожаре и гибели Харвант-Хауза. Там говорилось о механической вещи, которую называют «двухгрошовая голова». Она стояла на столе в зале, где нашли трупы трех мужчин, умерших необъяснимой смертью.

Это так, — прошептал Гудфельд, — но на это не обратили никакого внимания, хотя Диксон выразил желание тщательно обследовать этот механизм для народного развлечения.

А! — мечтательно протянул преподаватель. — Я рассуждал правильно!

О чем?

Вы можете спокойно выслушать одну довольно длинную историю, господин Гудфельд?

Без всяких сомнений, особенно если она как-то касается Гарри Диксона и одного из его расследований.

Вполне возможно, — кивнул Проспер Ревинюс. — Начинаю.

Если вы помните, то в момент расследования преступления я раскрыл Гарри Диксону причину своего пребывания в Англии и опасность возвращения во Францию. Но желание увидеть свою кормилицу заставило забыть о риске. Через несколько дней я высадился в Кале и ночью приехал в Сент-Омер. Я добрался до пригорода, где живет эта славная женщина. Она встретила меня с огромной радостью и предложила мне тайно остаться у себя в деревенском доме.