Вайенс задался этим вопросом практически сразу же, как стал ситхом.

— Когда прилетим на Риггель, — перебил ее Вайенс, — ты получишь лучшую лабораторию, лучшее оборудование и лучших помощников в свое распоряжение!

— Но зачем нам кровь именно мастера Люка? Можно проделывать опыты и над кровью императора!

— Оооо, нет, — протянул Вайенс, и на его лице расплылась просто дьявольская улыбка. — Ты не понимаешь! Я хочу именно их кровь. Я хочу, чтобы ОНИ дали мне Силу. Подумай, — произнес он, интимно понизив голос, — разве тебе не хотелось бы узнать, чем различается Сила джедая и ситха? Ты ведь ученый; подумай! Вероятно, ты могла бы и сама создавать форсъюзеров? Или наоборот, — голос Ваейнса стал коварным, таким коварным и тихим, что угроза, сквозящая в нем, совершенно не вязалась с его нелепым видом. — Ты могла бы найти способ отнимать Силу и властвовать над тем, кто привык к могуществу! Мидихлореаны смертны; но никто еще не придумал способа убить их отдельно от носителя, так же, как никто не придумал способа заставить их размножиться.

Вайенс, следуя своему звериному чутью, попал в точку.

Дразня одновременно честолюбие женщины и ее интерес к науке, дергая за эти невидимые ниточки, как опытный кукловод, он сумел расшевелить ее.

И она не смогла скрыть от него интереса к этой теме; впрочем, и от власти, которую давало бы такое знание, она не отказалась бы!

*************************

К счастью для Вайенса Вейдер не переломал ему шею.

Ирис, сканируя истерзанного Вайенса, обнаружила лишь разрывы связок и мышц. Как он все еще держится на ногах?!

Впрочем, ответ этому она знала.

Все великие ситхи рождаются в крови и боли…

— Иди, — Вайенс, лихорадочно блестя безумными глазами, оттолкнул руки Ирис. — Обо мне позаботятся дроиды. Иди к Люку. И помни, — в голосе Вайенса послышалась угроза, и его рука в черной перчатке сжала тонкое запястье женщины так, что стало больно, — один твой неверный шаг, и я уничтожу тебя!

— Успокойтесь, — холодно бросила Ирис, вырвав свою руку из его цепких пальцев. — Я все поняла.

Ей и самой не терпелось подойти ближе к Люку. Рассмотреть его. Капнуть его крови на стеклышко микроскопа и посмотреть… посмотреть…

Ирис всегда хотела увидеть, как рождается Сила, из каких неведомых связей, тонких цепочек, химических процессов…

Ах, эти Скайуокеры!

Ирис, шагая по коридору, поискала в кармане пудреницу, и, раскрыв ее, глянула в зеркальце, с сожалением рассматривая вспухшие, разбитые губы. Интересно, понравится она Люку или нет?

Почему-то при одной мысли о том, что скоро, очень скоро, она будет находиться рядом с Вейдером и его сыном, возбудила ее. Даже ее походка изменилась, — Ирис заметила, как невольно замедлила шаг, и теперь шла плавно, чуть покачивая бедрами.

От них, от обоих Скайуокеров, веяло необъяснимой притягательностью. Есть такие люди, которые вертят историей так, как им заблагорассудится, и чьи жизни переворачивают миллионы миров вверх ногами — так вот Скайуокеры из таких.

Ни один из них не станет отсиживаться в тени, все они, все их потомки, будут непременно идти вперед. И даже их далекие потомки, чья кровь уже будет многократно разбавлена влившимися в их семью людьми, все равно будут гореть яркими звездами в истории, и их фамилия, тысячу раз повторенная их врагами, будет обжигать язык точно так же, как сейчас жжет язык императора и Вайенса имя Вейдера.

Ирис усмехнулась и склонила голову, чтобы встречающиеся ей люди не увидели, не заметили ее смеха. Ей казалось, что в толпе людей, обрадованных победой, её улыбку, полную желания, тотчас поймут, и будут смотреть на нее с отвращением… Как можно заинтересоваться ситхом?!

Да, будем честны сами с собой. Мысль о молодом и красивом Люке не так волновала Ирис, как мысль о Вейдере.

Люк был обычным человеком; в его глазах Ирис видела горячечность и отвагу, какую можно увидеть в глазах любого летчика на этой войне.

А в глазах ситха было другое; если бы рядом была Ева, она бы подсказала Ирис, что именно ее привлекло и заинтересовало в Вейдере, в этом ужасном человеке, в этой машине для убийства — Сила. Вейдер сам был воплощением силы, настолько полным и неоспоримым, что это не могло остаться незамеченным.

Впрочем, Ирис привыкла к обществу ситхов. Она знала о них все, она создавала их — разумеется, речь идет о клонах императора, — и для нее Сила была лишь инструментом, к которому ситхи прибегают, чтобы добиться желаемого результата.

Но кто-то из них размахивал своим инструментом, как палкой, кто-то неумело тыкал, как тупой вилкой, а кто-то — искусно фехтовал, словно гудящим послушным сайбером.

Соблазнить Вейдера, как говорил Вайенс? Приблизиться в великому ситху? Хм, это было бы интересно…

Ирис краем уха слышала что-то о любовнице великого ситха, о какой-то юной аристократке или офицере — в лабораторию, где она работала, проникали только обрывки сплетен, да они и не прислушивалась к ним, о чем теперь жалела.

Кажется, он взял ее силой? Это вполне в духе ситхов, они не спрашивают разрешения, господа во всем.

Он взял ее, как бы она ни брыкалась, и ей это понравилось. Говорят, что даже поступив на службу в Альянс, Вейдер время от времени возвращается к ней, и…

Черт, но это даже возбуждает!

Неужто существует привязанность, намного прочнее, чем Сила, проявлением которой является сам Вейдер? Интересно, чем эта девочка его привлекла?

И еще интереснее, чем привлек ее он — Ирис поморщилась, вспоминая собственое интимное свидание с Вайенсом, и волна стыда, смешанного с болью, на мгновение отвлекла ее от мыслей о великом ситхе.

Наверное, с остервенением подумала Ирис, эта девочка всего лишь покорная шлюшка, которая раздвигает ножки, стоит Вейдеру лишь щелкнуть пальцами. И если он в порыве страсти и нарисует ей пару синяков на личике, она наверняка об этом помалкивает…

Впрочем, поговаривают — но наверняка это чистой воды ложь, простое человеческое желание поверить в сказку, — что Вейдер влюблен в эту девочку. Да-да, именно влюблен. Император, отправившийся убивать Вейдера, приманил его именно на эту рыбку, и Вейдер пришел за своей женщиной. Пришел с сайбером, и убил императора.

И это тоже странным образом возбуждало Ирис.

Сильные мужчины, способные на поступок, всегда привлекали ее внимание.

Она и к императору-то пошла работать именно из-за своего любопытства и из-за того, что в старом уродливом человеке чувствовался острый ум и власть. Такая власть, которая помогала ему держать на поводке это чудовище, этот ночной кошмар целой вселенной, чью тяжелую поступь слышали в раскатах грома все повстанцы и сепаратисты — Вейдера.

Но сегодня победитель Вейдер, а Ирис всегда ставила на победителей!

Она, конечно, помнила его. Служа императору, она не раз оказывала помощь Вейдеру, возвращавшемуся с войны затем, чтобы медики сложили заново его растерзанное тело. После всех манипуляций он вставал с операционного стола, надавал свой тяжелый черный шлем и уходил. Снова уходил на войну.

Как странно, подумала Ирис. Ей всегда казалось, что война — это единственная женщина, которую Вейдер любил, и которой был верен.

Что император?

В нарядной алой мантии он произносил речи на трибуне, обещая своим подданым процветание, мир и порядок.

Вейдер же не говорил речей. Этот огромный, страшный, черный человек всегда был в движении — немногословный, угрожающий, пугающий. В его присутствии хотелось спрятаться куда-нибудь; он ходил стремительно, всегда шел впереди своих штурмовиков, и от него всегда пахло смертями.

Да, именно так — многими смертями и войной.

Ирис вспомнила до мельчайших деталей один из визитов железного канцлера-главнокомандующего в больничный отсек. Очередное ранение, или неполадки с системой его жизнеобеспечения; она не знала. Тогда она была медиком слишком низкого ранга, чтобы ей позволили хотя бы приблизиться к нему.

Но переполох, связанный с визитом великого ситха, она запомнила хорошо.