— Она первый человек из Альянса, кто осмелился говорить с ним без оружия в руках и без защитного поля между ними, — отрезал Вайенс, втаскивая Ирис в лифт и нажимая на первую попавшуюся кнопку. — Её смелость — вот неопоримое достоинство, с которым он познакомился в первую очередь.

Створки лифта закрылись, и Вайенс, переведя дух, поднял взгляд на Ирис.

— В тебе тоже что-то есть, — задумчиво произнес он, рассматривая красивое насмешливое лицо женщины. — Не думаю, что он позарился только на твою смазливую мордашку. Чем-то ты его тоже… зацепила, если он проявил к тебе такой интерес. Возможно, твоя дерзость показалась ему забавной.

Предмет интереса, к слову сказать, тоже был Вайенсом осмотрен, и даже тщательно пересчитаны синие отпечатки пальцев на бёдрах Ирис.

— У него что, на наглость стоит? — с деланным удивлением произнесла Ирис, и Вайенс, закатив глаза, с тяжким вздохом и со стойкостью мученика вновь пережил этот пренеприятнейший укол — напоминание о физическом здоровье Тёмного Лорда.

Эта стерва, Ирис, оказалась той еще штучкой.

Оправившись от побоев, пережив мучительный страх, она, казалось, то ли вообще позабыла, что это такое, то ли слетела окончательно с тормозов, а может, и вернулась в свое естественное состояние.

И, глядя в яркие глаза, Вайенс понял, что хрен он теперь сможет сломать её. Сколько б он не бил, высекая слезы и крики, сколько б она не умоляла, не кричала, всё равно настанет такой момент, когда он отступит, а она, прекратив плакать и орать, отерев слезы, вытащит свою пудреницу и примется замазывать синяки, разглядывая себя в зеркальце, а через полчаса уже начнет цинично размышлять, а не компенсирует ли таким образом Вайенс длину своего члена.

Это он понял, когда Ирис, крепко матеря Тёмного Лорда, ничуть не стесняясь Вайенса, стащила брюки, и, оставшись в одних плавках, прикладывала примочки к синякам на бёдрах.

Необычайно устойчивая нервная система.

Поэтому Вайенс научился переносить все её колкие шуточки, иронию, направленную как на него, так и на кого угодно.

…Ей он, как и обещал, дал доступ к крови Люка, хотя и ограничил количество, которое она может взять себе для опытов, и доступ к клонам Императора тоже дал — но там она могла забирать столько проб, сколько ей вздумается.

Так же, как и обещал, он приставил к ней человека, который следил за тем, что она делает, и фиксировал результаты экспериментов.

Наличие этого человека, всюду следующего за ней и сующего свой нос в любые дела, здорово раздражало Ирис. Мало того, что она теперь была лишена возможности проводить опыты со своей сывороткой, так ей еще и приходилось по полдня отчитываться и объяснять, что и зачем она делала.

Поэтому в системе в тысячный раз прогонялась императорская кровь, в которой были немного улучшены показатели, и Вайенс получал ежедневные отчеты о том, что количество мидихлореан увеличилось на две-три единицы, но и только. Прорыва как не было, так и нет.

Вайенс по этому поводу злился, а Ирис размышляла, как же ей удалить соглядатая. Нудное перекладывание бумажек и капание питательных растворов надоело ей настолько, что она готова была выть, и в скором времени она, наконец, готова была выложить перед Вайенсом свой козырь.

Когда Ирис постучала в двери Вайенса, генерал был занят косметическими процедурами.

Тщательно скрывая это ото всех, он вечерами, закрывшись в своих покоях, раздевался и втирал в свои шрамы всяческие крема и мази, стараясь сгладить, зашлифовать уродливые рваные раны на теле, или хотя бы сделать эти неровные, толстые келлоидные рубцы белыми, эластичными и мягкими.

Внезапный визит Ирис нарушил его вечернюю идиллию.

Чертыхаясь, Вайенс торопливо побросал банки и тюбики в стол и с грохотом закрыл ящик, поспешно натягивая на лоснящееся, маслянисто поблёскивающее тело китель. Подкладка неприятно липла к намазанной кремом коже, сбивалась в комок, и это бесило генерала ещё сильнее.

— Кто там, ситх вас побери? — кое-как справляясь с рукавом и торопливо застегивая пуговицы, прокричал Орландо. — Входите!

Ирис гибким ужом проскользнула в его комнату, поспешно заперев за собой двери на ключ.

Ее визита Вайенс ожидал меньше всего, и внезапное появление радости ему точно не принесло. Одного взгляда на глумливую полуулыбку, с какой она принюхивалась к витающим по комнате ароматам, было достаточно, чтобы испортить ему настроение. Поспешно ухватив какой-то пузырек, позабытый на столе, он скинул его в ящик и плюхнулся в кресло, отводя взгляд от насмешливых глаз Ирис.

— Тебе чего, — буркнул он, растирая остатки мази на запястье. Смысла скрываться больше не было, да, впрочем, он так же стеснялся Ирис, как и она его, то есть вообще никак. — Какого ситха ты припёрлась, я же велел тебе не высовываться?

В голосе Вайенса сквозило явное неудовольствие и разочарование.

В глубине души он надеялся, что это Ева пришла навестить его, ведь с момента возвращения они даже не поговорили толком — так, обменялись парой дежурных приветственных фраз и всё. И при этом лицо майора было абсолютно равнодушно — о, как хорошо он знал это ледяное, безмятежное отчуждение в её глазах!

Даже глядя на изуродовавший его шрам, Ева не выражала никаких эмоций, будто ничего между ними не происходило: ни плохого, ни хорошего.

И Вайенс бесился.

Больше всего на свете ему хотелось услышать от неё слова поддержки, сочувствия, сожаления, ну, хоть что-нибудь, что хоть немного облегчило бы ему страдания.

Но Еве не было его жаль, а самому выйти на этот разговор или просто броситься к ней, обнять её тонкое тело и высказать все, что давно просилось наружу, он не мог. Теперь не мог. Это было равнозначно мольбам о прощении и сочувствии — всё равно, что униженно выклянчивать к себе жалости.

Поэтому Вайенс, свысока глядя в хрустальные глаза, в ответ тоже процедил какие-то отчужденные, холодные слова, и затаил на неё еще большую злость.

Месть подают холодной…

— А я к тебе не с пустыми руками, я с подарком, — весело произнесла Ирис, усаживаясь перед его столом и выкладывая на стол маленький чемоданчик — крохотную квадратную сумочку, обтянутую чёрной кожей. — Слушай, да закажи ты маску, не мучайся. От этих твоих притираний толку всё равно не будет!

Она протянула руку и стёрла с его щеки слишком жирный мазок крема, предательски белеющего на неровной поверхности багрового шрама.

Маска? Это выход, пожалуй…

— Так что там у тебя, выкладывай побыстрее, — с неудовольствием произнёс Вайенс, отстраняя её руку. — Не твоё дело, что я делаю со своим лицом.

Ирис насмешливо фыркнула, пожав плечами по своему обыкновению.

— Да просто пускаешь деньги на ветер, ничего больше, — сказала она, щёлкая застежками своего мини-чемодана. — Ну да ладно, дело хозяйское. А у меня вот что, — раскрыв чемодан, она повернула его к Вайенсу, и он увидел на белом пластиковом ложе пробирку и шприц.

— И что это такое? — произнёс он. — Прости, у меня микроскоп в глаз не встроен.

— А это моя сыворотка, — явно гордясь собой, но при этом пытаясь придать своему голосу как можно более небрежное выражение, произнесла Ирис, разглядывая зачем-то стены комнаты и весело качая ногой. — Это твоя обычная доза мидихлореан. Вместо пяти литров — вот эти несколько кубиков, быстро и безболезненно — и ты король мира!

— Что?!

Вайенс с недоверием уставился на крохотную пробирку, поблёскивающую стеклянным боком.

— Как… что ты сделала?

— Очень просто: я заставила их размножаться! — гордо заявила она. — Тут, в сыворотке, их совсем немного: если тебе их ввести, ты и не заметишь. Но когда они попадут в организм, они начнут бурно размножаться, и твоя способность к Силе будет увеличиваться.

Вайенс, потрясённый, откинулся на спинку кресла, как заворожённый глядя на сыворотку Ирис.

— Откуда ты знаешь? — быстро произнес он. — На ком ты проводила опыты? И почему я ничего об этом не знаю?

— Потому что твой наблюдатель дурак, — спокойно ответила Ирис, внимательно наблюдая за реакцией Вайенса. — Он же всего лишь снимает показатели, не вникая в суть самих опытов.