Нора не ответила. Свежий воздух довёл её до последней стадии расслабления, и она впала в странное благостное оцепенение.

— Поедешь со мной, — сказал Арпад, помогая ей забраться в седло. — А то, не ровен час, свалишься по дороге, ищи тебя потом.

Нора слабо улыбнулась и кивнула, едва ли понимая, что ей говорят. До неё дошло главное: просто и безопасно. О большем в ходе охоты она и мечтать не смела. Они с Арпадом оба были достаточно худые, что без труда поместились в седле, и в первые несколько минут поездки Нора немного взбодрилась и даже хотела пересесть на свободную лошадь. Но тряска, вместо того, чтобы окончательно привести её в чувство, убаюкала, и Нора свалилась бы, если бы Арпад не удержал. Она расслабилась на его плече, не следя за дорогой. Солнечные лучи ласкали кожу, слабый ветерок приносил запах горных трав с лёгким оттенком вулканического пепла, но сильнее всего был запах Арпада — специфический, человечный, правильный. Даже Хвостик окончательно успокоилась, и, кажется, тоже задремала, хотя обычно южный ветер её нервировал.

Арпад довёз Нору до гильдии, помог добраться до комнаты и оставил отдыхать. Он ещё что-то говорил о том, что разбудит её перед советом, но Нора его уже не слышала. Она спала — крепко и без сновидений.

Пробуждение было тяжёлым. За окном сгущались сумерки, значит, поспать ей дали всего пару часов. Организм требовал больше отдыха, но бойкот был не настолько категорическим как там, на выходе из очередной пещеры. Нора поняла, что вполне может встать и отправиться в столовую, где её ждал Арпад, но медлила. Её беспокоило какое-то странное ощущение неловкости от встречи с ним, которого она раньше за собой не замечала, хуже того — не находила ему объяснения. Усилием воли она отбросила ненужные мысли и отправилась на ужин. Кушать ей не хотелось, но, не зная, как долго продлится рабочая смена, и когда в следующий рад представится возможность перекусить, она решила пересилить себя и подкрепиться.

— У нас всего двадцать минут, — сообщил Арпад. — Будет расширенное совещание с магистром, распределителем и верховным счетоводом Ункуда. Будут решать, как вести охоту на твоего дружка.

— Моего дружка? — растерянно переспросила Нора, понимая, что всё ещё не до конца проснулась.

— Его зовут Эгон. Так он, во всяком случае, иногда представляется. Легендарная личность. О нем ещё во времена кровавой десятилетки всякие разные слухи ходили.

— Это тот, который меня «зацепил»? — уточнила Нора. Арпад кивнул. — Он из семьи Йерне? По его следу мы сможем найти и других, возможно, всех…

— Он не из семьи Йерне, — сказал Арпад. — И вообще не Месарош. Если он тот, за кого себя выдаёт… — он помедлил немного, словно не веря собственным мыслям. — Я же говорю, легендарная личность. Возможно, даже мифическая. Настолько, что ребята, вероятнее всего, ошибаются, хотя и есть несколько независимых подтверждений. Жаль, что их нельзя считать полностью достоверными.

— Так чем он так знаменит? — спросила Нора, не забывая о еде, хотя кусок в горло не лез. — Ты же знаешь, я в этих делах не сильно разбираюсь. Мне было пять лет, когда закончилась кровавая десятилетка…

— Говорят, что он был первым. Обратил тех, от кого потом пошли кланы — Месарош, Игараси, Скрим, Данай, печально известные Шиндж и все остальные.

Нора рассмеялась — то ли нервно, то ли просто от недоверия.

— Как такое может быть? — спросила она. — Я, конечно, необразованная, но я точно знаю, что Игараси активно участвовали в политической жизни Грэйсэнда больше ста лет назад. Я слышала об этом, причём не раз. Если они произошли от этого Эгона, ему должно быть около ста пятидесяти лет!

Арпад пожал плечами, и на лице у него было написано лёгкое смущение.

— Это, скорее всего, миф. Я тебе больше скажу: Шиндж, пока не взбесились, вели историю семьи больше трёхсот лет. О Данай есть и более ранние упоминания, хотя тогда они были известны людьми, это почти наверняка.

— Значит, это точно сказка, — пожала плечами Нора. — Не понимаю, как вообще кто-то может пересказывать такие нелепые слухи. Тем более что кровососы живут меньше чем люди, ведь они так уязвимы…

— Понимаешь, в чём дело, — неохотно сказал Арпад. — Нет уверенности, что он действительно обычный гемофил или даже «мажоритар». Об Эгоне известно, что он питается кровью и может обратить других, но где гарантия, что его обращённые такие же, как он? В конце концов, если тебя укусит пельса, ты тоже перестанешь быть обычным человеком, но ты не станешь пельсой, а лишь унаследуешь некоторые её качества.

— И что же он такое? — спросила Нора с набитым ртом и запила еду, потому что никак не могла проглотить. Ей было не по себе от этих новостей, и она усиленно уговаривала себя, что знание сделает её жизнь менее приятной, но, возможно, более безопасной.

Арпад пожал плечами.

— Это, как по мне, не так уж важно. Он для нас — монстр, которого надо выследить и уничтожить. Мы знаем, что некоторые его повадки сходны с повадками гемофилов. Во всяком случае, он может влиять на людей и даже управлять ими, причём не похоже, что для этого ему требуются какие-то особые усилия. Мы знаем, что он может очень быстро передвигаться: он не ехал верхом либо на повозке, но угнаться мы за ним так и не смогли, а ведь мы подготовлены к таким пробежкам.

— Думаю, он просто сбил нас со следа, — возразила Нора. — В конце концов, у него изначально была фора в несколько минут, пока я выбиралась из толпы. Кстати, никто, надеюсь, всерьёз не пострадал?

Арпад махнул рукой.

— Пара синяков да ссадин, ничего серьёзного. Ну и, разве что, паника в городе, но им и прежде не было слишком спокойно.

— Ярмарку закрыли?

— Какой там! Никакие силы не помешают людям нажиться, если уж они вознамерились сделать это. Но всех гемофилов мы в превентивных целях заперли вместе с их миньонами. По городу прошло распоряжение сдаться добровольно — все теперь знают, что мы можем легко их находить. Так что теперь у них два выхода: в казематы протектората до особых распоряжений, либо прочь из города.

Нора прекратила пустые попытки поесть и налегла на компот.

— Ты так говоришь, как будто тебе не по душе идея лишать свободы этих милашек, — язвительно заметила она.

— Не то чтобы не по душе, — задумчиво сказал он, — просто крайние меры провоцируют людей на глупости. Даже те, кто был в законе, могут психануть и попытаться сбежать. На выходе из города охотники, конечно, караулят, но всех не переловят, это точно. Они отправятся в другие посёлки и города. Ситуация накаляется, и если она выйдет из-под контроля, мало не покажется.

Нора удручённо покивала — действительно, лучше бы обойтись без этого. Но, возможно, это краткосрочная мера. Если этого Эгона — кем бы он ни был на самом деле — удастся найти в ближайшее время, его сообщники будут тоже разоблачены.

— Если он так влияет на толпу, странно, что он ещё не истребил всех охотников, — заметила она. — Всё, что ему нужно было сделать — это приказать людям напасть на нас. Смогли же они остановить меня, когда я начала преследование…

— Во-первых, я не уверен, что это ему действительно под силу. «Задержать» — простое действие, которое, скорее всего, не вызовет у людей особого сопротивления и не спровоцирует тебя на активную защиту. Если бы на тебя попытались напасть, ты бы выхватила нож, и приказ вступил бы в противоречие с инстинктом самосохранения у людей. Ты ведь по себе знаешь, как это работает: чтобы сбросить влияние гемофила, нужен хороший повод сделать это. Осознание угрозы, желание защитить близких, просто злость… Во-вторых, даже если бы он мог… это было бы неразумным расточительством с его стороны. Зачем убивать людей, которых потенциально можно превратить в миньонов? И ещё: если ты заметила, простые люди содействуют охоте на гемофилов весьма вяло. Они считают, что это работа охотников, и не считают нужным вмешиваться — рано или поздно мы справимся. Но когда кто-то теряет близких людей, всё меняется. Начинается война, абсолютно серьёзная и беспощадная. Помнишь, мы как-то обсуждали, почему Месарош так сильно хотят твоей смерти? Им не нужны были огласка и паника. Слишком много потерь для обеих сторон. Я понимаю, что тебе сейчас трудно это представить, но среди гемофилов тоже могут быть «невинные жертвы».