Кусок мяса застрял у Норы в горле, и она безуспешно пыталась прокашляться. Гвеон, который за всё время обеда не проронил ни звука, участливо похлопал ее между лопаток.

— Я, конечно, преувеличиваю, — продолжил Пагрин. — Но не слишком. Я не утверждаю, что принятие знамён Део и Янга — или любого другого бога, если на то пошло, — сделает твою жизнь невыносимой. Это просто перенесёт игру на принципиально новый уровень, и, мне кажется, ты пока что к этому не готова. В эту игру надо играть с полной отдачей, до самого конца, либо вообще не ввязываться. Боги действительно дают силу своим адептам, если те служат преданно, а их вера непоколебима. Но найти друзей среди адептов других культов ты вряд ли сможешь. Нейтралитет в этом плане намного более выгоден — до тех пор, пока культисты считают, что могут перетянуть тебя на свою сторону.

Нора медленно кивнула. Она мало знала о богах и ещё меньше о политике. И хотя Део и Янг показались ей весьма привлекательными в качестве покровителей, Нора знала, что Пагрин прав. Она слышала о конкуренции культов, но никогда не интересовалась этим вопросом в деталях. И вот теперь…

— А нельзя служить богу… без политики? — осторожно спросила она.

— Можно, — спокойно пожал плечами Пагрин. — Но не там, где кто-то может тебя увидеть.

Заканчивали обед в молчании. Нора понимала, что наставник даёт ей возможность уложить новую информацию в голове, и это было весьма кстати. Да, пожалуй, стоит повременить и во всём разобраться, прежде чем выказывать расположение тому или иному богу.

— А теперь к делу, — сказал Пагрин, когда их тарелки опустели. — Я согласен с тем, что Тиберг подходит под типаж вызывателя рызеды, но мы еще даже не уверены, что речь именно о ней. У нас нет объяснения тому, почему другие дети тоже видят монстра.

— Может, там не одна рызеда? — предположил Гвеон. — Может, кто-то открыл разрыв, начал кричать, напугал других… а они почувствовали волнения в аномальном фоне, испугались… и тоже создали разрывы. Каждый видит своего, а мы думаем, что они одного видят по-разному.

Пагрин глубоко задумался, но потом помотал головой.

— Некоторые девочки тоже видели монстров, хотя находились довольно далеко. Если бы одна из них открыла разрыв — он бы появился рядом с нею, и мы бы об этом узнали. Кроме того, два мальчика увидели одно и то же, хотя и описывают по разному — у одного шипы, у другого яд. Значит, это что-то вроде… внушения. Возможно, они просто увидели тьму, а в их разуме она превратилась во что-то более страшное. Дети внушаемы. А приютские дети, кроме всего прочего, намного сильнее, чем обычные, нуждаются во внимании. Так что ничего удивительного, что им есть, что нам рассказать.

— То есть все они врали? — озадаченно уточнила Нора.

— Все, кроме одного, — уточнил Пагрин. — И не врали… а, скажем так, заблуждались. Думаю, они и сами верят в то, что рассказывают. В конце концов, воображение никто не отменял. А все эти жуткие штуки, которые описывают дети — собаки, призраки, ножи, чудовища — все это было в тех ужастиках, которые они рассказывали друг другу.

— Обычные детские страхи, — задумчиво сказала Нора. — Значит, Падас или Тиберг. Они описывают монстра чётче других, и они оба видели его с самого начала.

Пагрин задумчиво кивнул, соглашаясь.

— Ночью нам надо будет выяснить, кто именно из них причастен. Я зайду в приют, предупрежу настоятеля, что нам придётся провести эксперимент. Для этого детей нужно будет временно перевести в какое-нибудь место, где мы каждому сможем выделить комнату, а ночью посмотрим, в чьём помещении появится монстр.

— А если не появится? — спросил Гвеон.

— Значит, будем ждать, — терпеливо сказал Пагрин. — Рызеда всегда возвращается. С того момента, как разрыв открылся однажды, усиливается не только страх человека, вызвавшего тварь, но и желание самой твари выбраться. Её невозможно «спугнуть» или просто успокоить человека психотерапией. Тварь надо убить. И тогда, если она не успела позвать «друзей», рецидивы, возможно, прекратятся.

— Откуда вы знаете о желаниях рызеды и её… друзьях? — недоверчиво уточнил Гвеон. — Она же всё-таки… неразумный монстр, верно?

— Накопленный опыт многих охотников, — сказал Пагрин. — Но всё равно о рызедах нам известно катастрофически мало. Молитесь, чтобы разрыв не успел разрастись критически. Иначе для его закрытия будет недостаточно убить тварь.

— А что ещё? — спросил Гвендон.

Пагрин не ответил. Он поднялся из-за стола и направился улаживать формальности с приютом. Нора вернулась в свою комнату, чтобы отдохнуть перед ночным дежурством.

Перемещение детей в другое здание даже на одну ночь было хлопотным мероприятием. Трудности начались с того, что жрецы категорически запретили забирать детей далеко от святилища Део и Янга. Потом оказалось, что есть целый список требований, которым должно соответствовать помещение, чтобы в нём можно было разместить на ночь детей. В итоге подходящего здания в Грэйсэнде не нашлось, и было решено справляться подручными средствами: всех детей, кто был вне подозрений, разместили на ночлег на верхнем этаже, а всех остальных уложили по разным комнатам на первом и втором. При этом помещений всё равно не хватило, и некоторые ребята должны были остаться в комнате вдвоём. Но даже так следующее появление разрыва позволит сузить зону поиска, хотя и растянет задачу во времени.

Весь вечер жрецы, воспитатели, охотники и даже сами воспитанники переносили кровати с этажа на этаж и из комнаты в комнату в соответствии с составленным планом. Суета и неразбериха затянулись до поздней ночи, и даже когда дети после вечерней проповеди улеглись на отведённые им места, перешептывания и смешки слышались то тут, то там — новая необычная обстановка мешала детям успокоиться и уснуть, а создателя разрыва, видимо, отвлекала от его страхов. Первая ночная смена не принесла результатов.

Весь следующий день не выспавшиеся дети были вялыми и раздражительными, а на вторую ночь большинство из них спали хорошо. Лишь некоторые продолжали шушукаться и свистящим шёпотом окликали охотников, когда те бесшумными тенями обходили вверенные им участки. Во вторую ночь тоже ничего не произошло.

Пагрин предположил, что присутствие охотников внушает воспитанникам приюта чувство безопасности, а это сдерживает рызеду, которая на самом деле просто притаилась и ждет удобного случая для атаки. Поэтому наутро детям объявили, что проверка окончена, строго-настрого наказали больше не выдумывать чудовищ, и охотники официально со всеми попрощались. На третью ночную смену они вышли после отбоя, когда никто из детей уже не мог заметить их присутствия.

Сначала всё было тихо. Воспитанники привыкли к новой обстановке, и их распорядок, пусть и немного видоизменённый, вернулся к нормальному режиму. Через полчаса после отбоя большинство детей уже спали — лишь изредка кто-то ворочался, перешёптывался с соседями или шлёпал босыми ногами по направлению к уборной. Воспитатели ворчали на них, заставляя вернуться к кровати и надеть тапочки.

Охотники засели в комнате дежурного воспитателя на втором этаже. Нора уже не верила особо, что что-то произойдёт. Что, если вообще вся история с монстрами была выдумана детьми, жаждущими внимания? Но они выглядели такими убедительными, такими напуганными…

Вскоре после полуночи на этаже началось подозрительное шевеление. Кто-то пробежал по коридору, явно стараясь не шуметь. Пагрин подошел к двери, приоткрыл ее и осторожно выглянул. До них донеслось тихое хныканье, но откуда именно — понять было нельзя. Охотники вышли в игровую комнату, в разных концах которой стояли три кровати. Даже в темноте было видно, что мальчики не спят, а затаились, сидя, укутавшись одеялами. Потом раздался короткий вскрик сразу двух голосов — началось.

— Включите свет! — скомандовал Пагрин воспитателю, медленно выходя в центр комнаты.

Лампы зажглись, и Нора прищурилась от яркого света, бившего по глазам.