— Спасибо, что позволили проверить, Патриция, — сказала Нора, обернувшись в прихожей. Её взгляд уцепился за венок белых цветов. Она хотела выразить свои соболезнования, но слова вдруг застряли в горле. — В общем, я объясню соседям, что не о чем беспокоиться.

Она собиралась уже уйти, но Патриция вдруг окликнула её.

— Нора? Не хотите выпить со мной чаю?

Та нерешительно замерла на пороге. Она знала, откуда берутся такие как Тилли, и просто не могла отказать. А Людвигу она потом что-нибудь соврёт о том, почему дело затянулось.

— Конечно, — сказала Нора. — С удовольствием.

Патриция облегчённо улыбнулась.

— Тогда занесите внутрь ваши вещи, пока никто не приделал им ноги. И дверь заприте. Сквозняки вызывают у нас радикулит. У меня, — поправилась она, и улыбка её увяла.

Чай был крепким и ароматным — его запах заполнил кухню, сделав воздух тягучим и уютным. Хозяйка поставила на стол вазу с печеньем и пиалу с джемом, но прежде чем расположиться напротив Норы, она сходила в дальнюю комнату к Крошке Тилли. О чем они говорили, слышно не было, но когда Патриция вернулась на кухню, она плотно заперла за собой дверь. Вид у неё при этом был немного виноватый и встревоженный.

Некоторое время они просто пили горячий чай, обмениваясь ничего не значащими фразами. Потом Патриция начала вспоминать своего мужа. Она рассказала Норе, как они познакомились, как сблизились, поженились, как у них появился первый ребёнок… потом было много историй: веселых и грустных, важных и обыденных. Это была история двух жизней, которые переплелись таким замысловатым образом, что в этом мире этому узлу развязаться было не суждено. Потом хозяйка стала вспоминать последний день их общей жизни, и лицо её заметно погрустнело. В какой-то момент она была уже не в силах сдержать слёзы, и Нора немного растерялась: она не знала, как правильно себя вести. Но потом она вообразила обратную ситуацию — если бы она была на месте Патриции, а на её кухне сидела какая-то малознакомая девушка-охотница… и Нора поняла, что сочувствие и ободрение лишними не будут. Она действительно как будто говорила сама с собой, словно на её месте был кто-то другой — сестра, Лю, или, возможно, даже мама…

Потом у Патриции закончились слёзы, и, немного придя в себя, она заварила ещё чаю. Нора не возражала; рассказ затронул и её чувства тоже, и возвращаться к Людвигу в таком замешательстве ей не хотелось. Слишком уж знакома была ей та пустота, что терзала Патрицию.

— Несколько недель я провела будто в трансе, — задумчиво сказала та. — Думаю, окружающие могли посчитать меня чёрствой и равнодушной — настолько собранной и сосредоточенной я была, когда улаживала все дела с похоронами и прочими формальностями. А потом… потом я осталась одна. Дети разъехались — они живут и работают в других городах, у них свои семьи. Как-то я проснулась посреди ночи, потому что замёрзла. Спросонья я подумала, что Дек, как обычно, стянул на себя одеяло во сне. Но это было не так. Я поняла, что я одна в постели. Одна в спальне. Одна в квартире. Я просто одна. И это чувство было настолько невыносимым! Я думала, что не доживу до утра. Я не хотела этого… а потом появилась она. Крошка Тилли.

Нора понимающе кивнула. С ней самой произошло почти то же самое.

— Я понимаю, почему испугались мои соседи, — сказала Патриция. — Я не могу их винить с учётом всего, что сейчас происходит с монстрами и тварями. По правде сказать, я тоже немножко боюсь, хотя страха во мне намного меньше, чем нежелания снова остаться одной. Но вы не испугались. Наоборот, когда вы увидели Крошку Тилли, вы расслабились, а значит, вы знаете, что она такое. Я права?

Нора снова кивнула и заставила себя улыбнуться.

— Со мной произошло что-то похожее, — сказала она. — Я… возможно, вы слышали… Я — Нора Найт из племени номадов Цеплин.

— Ох, Великие, — тяжело вздохнула Патриция. — То-то имя показалось мне знакомым…

— Ну, значит, вы знаете, — сдержанно сказала Нора, не желая сейчас пересказывать всю свою историю, чтобы снова не разреветься, теперь уже жалея саму себя. — Долгое время я не подпускала к себе осознание того, что случилось. У меня это состояние «собранности и сосредоточенности», как вы сказали, продлилось больше четырёх лет. Я просто не позволяла себе углубиться в переживания, пока племя не было отмщено. Потом я не могла расслабиться, потому что надо было позаботиться о себе — я знала, что мои близкие не хотели бы, чтобы я просто сдалась. А когда я поняла, что сделала всё, что могла, меня накрыло отчаянное чувство горя и одиночества. И тогда у меня появилась Донная Птаха.

— Она… она такая же, как моя Крошка Тилли?

— Да. Охотники называют их хобусами. Это демоны, вышедшие с тёмной стороны через разрыв печали. Да, я знаю, звучит страшно, но они действительно безобидные. В Грэйсэнде их теперь двое, я слышала ещё об одном в деревне неподалёку. В других городах они тоже встречаются, хотя стараются не привлекать внимания из-за своей… внешности. Они очень чуткие, в них нет агрессии, но люди не всегда это понимают. Хобусы нуждаются в общении, но в то же время боятся его, поэтому приходят к тем, кому они особенно нужны.

— Она может остаться со мной? — спросила с надеждой Патриция.

— Конечно. Как я уже сказала, я возьму объяснения с соседями на себя, — Нора похлопала по карману, в котором лежала сложенная стопка заявок от напуганных соседей.

Патриция улыбнулась и поглядела в окно. Её седые волосы блестели под мягкими лучами весеннего солнца, и выглядело это поразительно уютно. Нора вдруг кое-что поняла. Кухня была маленькой, рядом с узким столиком было всего два стула. Если бы появился кто-то третий — пришлось бы располагаться в одной из комнат. А значит там, где сидела теперь Нора, когда-то сидел Декстер Перенс, и с любовью и нежностью смотрел на блеск волос своей любимой Патриции…

Думать об этом было на редкость неловко, и Нора очень обрадовалась, когда хозяйка спросила, задав безопасное направление мыслям:

— Тилли всегда будет плакать?

— Она прочно связана с вами и вашей болью и чувствует её, как свою. Когда вы утешитесь — она тоже утешится. Когда у вас появятся новые чувства — они появятся и у неё. Связь между вами ослабнет, когда вы будете меньше в ней нуждаться.

— И она исчезнет? — тревожно спросила Патриция.

— Нет, — успокоила её Нора. — Просто она сможет жить своей жизнью. Но если она понадобится вам — нужно будет только её найти.

Некоторое время вдова кивала в такт своим мыслям, а потом её лицо вдруг озарилось грустной, но светлой улыбкой.

— Никогда не думала, что я смогу вызвать разрывного демона, — сказала она. — Я всегда была реалистом и никогда даже не мечтала о контакте с аномальным фоном. А вот Декстер в молодости часто вызывал зейко. Они присутствовали почти на каждом нашем свидании и подолгу хранили свою форму.

— Разрыв счастья? — уточнила Нора. С таким охотникам бороться не приходилось, поэтому она, услышав об этом лишь раз, вскоре забыла. К сожалению, эти демоны не стабилизировались в реальном мире и быстро исчезали, но зато их куда легче было контролировать, и человек, создавший разрыв, мог его использовать, чтобы создать маленькую радость окружающим.

Патриция кивнула.

— Когда мы стали старше, зейко появлялись все реже. Однажды они исчезли на целых семь лет, и Декстер сказал, что, наверное, это признак старости. Ему тогда было пятьдесят два. А потом это снова начало происходить.

— Значит, он был счастлив, — задумчиво сказала Нора.

— Я надеюсь на это, — сказала Патриция. — Раз я вызвала хобуса, может, я и зейко когда-нибудь вызову.

— Возможно, — согласилась Нора. Ей пора было идти, но она не знала, как деликатно завершить разговор. — Спасибо за чай, Патриция. И за интересную беседу. Надеюсь, что у вас с Тилли всё будет хорошо. Пожалуйста, зовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

— Не беспокойтесь, Нора, — покачала головой вдова, и лицо её снова стало грустным. Но она поднялась и жестом предложила Норе проводить её. — Если захотите — можете приходить к нам в гости. Просто так. И вашу Птаху приводите.