Одно время Дюмурье думал, что Англия выберет его посредником между собой и Францией, и уехал в Антверпен в этой лестной надежде. Но Конвент, наскучив коварством Питта, объявил Голландии и Англии войну, и это событие застало Дюмурье уже в Антверпене. Вот что было решено, отчасти согласно с его планом защиты: довести армии до 502 тысяч человек, и всякий скажет, что это было немного; вдоль Пиренеев и берегов выдерживать наблюдательное положение и всю отвагу наступления выказать на севере, где, по словам Дюмурье, «можно было защищаться лишь одними битвами». Чтобы выполнить этот план, 150 тысяч солдат должны были занять Бельгию и прикрыть границу от Дюнкерка до Мааса; 50 тысячам следовало стеречь пространство между Маасом и Сааром; 150 тысяч должны были растянуться вдоль Рейна и Вогезов, от Майнца до Безансона. Наконец, в Шалоне был приготовлен резерв с необходимым материалом для того, чтобы отправиться всюду, куда потребовалось бы. Для охранения Савойи и Ниццы назначались две армии в 70 тысяч человек каждая, для Пиренеев – армия в 40 тысяч; на берегах океана и Бретани ставилась армия в 46 тысяч, часть из которой должна была в случае надобности сесть на суда. В эти 502 тысячи включались также 50 тысяч кавалерии и 20 тысяч артиллерии.
Но всё это еще только предполагалось; в действительности же имелось гораздо меньше войск: не более 270 тысяч, из них 100 тысяч – по разным частям Бельгии, 25 – на Мозеле, 45 – в Майнце под начальством Кюстина, 30 тысяч – на Верхнем Рейне, 40 – в Савойе и Ницце и еще не более 30 тысяч – в самой Франции. Но чтобы укомплектовать все эти войска, Конвент постановил декретом, что будет произведен набор в Национальной гвардии; каждый холостой гвардеец от восемнадцати до сорока пяти, или женатый, но бездетный, или вдовый и бездетный, окажется в распоряжении исполнительной власти. В декрете от 24 февраля присовокуплялось, что нужны еще 300 тысяч человек, чтобы можно было устоять против коалиции, и что набор остановится, лишь достигнув этой цифры. В то же время Конвент повелел выпустить еще на восемь миллионов ассигнаций и приступить к рубке леса на Корсике для морского строительства.
Впредь до выполнения всех этих решений кампания была открыта с 270 тысячами войска. Дюмурье имел около 30 тысяч на Шельде и около 70 тысяч на Маасе. Смелый план быстрого нашествия на Голландию тогда бродил во всех головах, и Дюмурье невольно увлекся общим мнением. Было предложено много планов. Один, придуманный выходцами из Голландии, покинувшими свое отечество после революции, заключался в том, чтобы напасть на Зеландию с несколькими тысячами человек и завладеть правительством, которое хотело туда удалиться. Дюмурье притворился, будто намерен следовать этому плану, но находил его бесплодным, потому что он ограничивал кампанию занятием незначительной и притом маловажной части Голландии. Второй план был придуман им самим и состоял в том, чтобы спуститься вдоль Мааса через Венло до Граве, оттуда свернуть на Нимвеген и затем нагрянуть в Амстердам. Этот план был бы самым верным, если бы можно было предвидеть будущее. Но в Антверпене Дюмурье сочинил еще третий план, более смелый, более быстрый, более подходивший к его революционному складу ума, более результативный, если бы только удался. Пока его подчиненные – Миранда, Валенс, Дампьер и другие – будут спускаться по Маасу и занимать Маастрихт, что было упущено в предыдущем году, и Венло, едва ли могущий долго сопротивляться, Дюмурье думал взять с собой 25 тысяч человек и тихонько пробраться между Берген-оп-Зомом и Бредой, дойти таким образом до Моердика и пройти между устьями рек до Лейдена и Амстердама. Этот смелый план был не менее основателен, чем другие, увенчавшиеся успехом, и если и был рискован, то все-таки представлял гораздо большие выгоды, чем план прямого нападения на Венло и Нимвеген.
Принимая это последнее решение, Дюмурье нападал на голландцев с фронта – а они уже сделали все свои приготовления между Граве и Горкумом – и даже давал им время подкрепить свои силы англичанами и пруссаками. Отправляясь же устьем рек, он проникал внутрь Голландии, где не было обороны, и если превозмочь препятствие, создаваемые водой, – то Голландия оказалась бы в его руках. Возвращаясь из Амстердама, Дюмурье напал бы на оборонительную линию сзади и опрокинул между собой и своими соратниками, которые должны были присоединиться к нему, пройдя через Нимвеген и Утрехт.
Дюмурье, естественно, должен был принять начальство над экспедиционной армией, потому что там требовалось больше всего проворства, отваги и ловкости. Этот план, как и все наступательные планы, был опасен тем, что отчасти открывал французские позиции, которые сами могли подвергнуться нападению. Так, позиция на Маасе оставалась открытой австрийцам; но в случае взаимного наступления преимущество остается за той стороной, которая лучше выстаивает опасность и дольше не поддается испугу.
Дюмурье послал на Маас Тувено, которому вполне доверял; Валенсу и Миранде он сообщил свои намерения, которые до тех пор скрывал от них; наказал им поспешить с осадами Маастрихта и Венло и, в случае замедления, сменить друг друга перед этими крепостями, так чтобы постоянно подвигаться к Нимвегену. Дюмурье еще велел им назначить места встречи в окрестностях Люттиха и Аахена, чтобы собирать рассеянные отряды и иметь возможность сопротивляться неприятелю, если бы он явился со значительными силами мешать этим осадам.
Дюмурье тотчас выступил из Антверпена, наскоро собрав 18 тысяч человек. Он разделил свое маленькое войско на несколько отрядов, которым было приказано вынуждать различные крепости сдаваться, не останавливаясь для осады. Авангард его должен был спешить отобрать лодки и средства транспорта, пока он с более значительным отрядом держался бы наготове, чтобы подать помощь, кому понадобится. Семнадцатого февраля 1793 года Дюмурье вступил на территорию Голландии и издал прокламацию, в которой обещал батавам дружбу, а штатгальтеру и английскому влиянию – войну. Он быстро двинулся вперед, оставив генерала Леклерка перед Берген-оп-Зомом, отрядив Бернерона к Клундерту и Виллемстаду и поручив превосходному инженеру д’Арсону совершить притворное нападение на крепость Бреду. Сам генерал с арьергардом оставался в Севенбергене.
Двадцать пятого генерал Бернерон завладел фортом Клундерт и двинулся к Виллемстаду. Д’Арсон выстрелил по крепости Бреда несколькими бомбами. Эта крепость считалась очень сильной; гарнизон в ней был немаленький, но под дурным начальством, и через несколько часов сдался осаждавшей армии, которая была немногим сильнее него. Французы вступили в Бреду 27 февраля и нашли там значительные военные запасы: 250 орудий, 300 000 фунтов пороха и 5000 ружей. Оставив в Бреде гарнизон, д’Арсон 1 марта появился перед Гертруденбергом, тоже весьма сильной крепостью, и в тот же день овладел всеми передовыми сооружениями.
Дюмурье, тем временем, дойдя до Моердика, исправлял последствия медлительности своего авангарда. Этот ряд счастливых случаев, взятие стольких крепостей, способных к сопротивлению, придавали большой блеск началу кампании; но непредвиденные препятствия замедляли переправу через морской рукав, самую трудную операцию из всего плана. Дюмурье сначала надеялся, что его авангард будет действовать быстрее, захватит несколько лодок, быстро переправится через Бисбос, займет остров Дордрехт, на котором было не более нескольких сотен человек, и, завладев многочисленной флотилией, приведет ее назад для транспорта армии.
Неизбежные промедления помешали исполнению этой части плана. Дюмурье старался справиться с препятствиями, захватив возможно большее число лодок и собрав множество плотников, чтобы построить флотилию. Между тем надо было спешить, потому что голландская армия собиралась в Горкуме и на Дордрехте; несколько неприятельских шлюпок и один английский фрегат угрожали новыми препятствиями и обстреливали лагерь, который французские солдаты называли лагерем бобров. Они настроили себе соломенных шалашей и, ободренные присутствием главнокомандующего, терпели стужу, лишения, опасности, не пугаясь сомнительного исхода столь смелого предприятия и с нетерпением ожидая минуты переправы. Третьего марта подошел с новой дивизией генерал де Флер, 4-го Гертруденберг открыл свои ворота, и всё было готово к переправе через Бисбос.
