«Мистер Морган Милый? Он был придурком, который позволил на себя наступить».

– Вы закончили наконец, Ава?

– Да. Простите, если я огорчила вас. Мне только хотелось сказать вам, что вы выглядели счастливым. А теперь вы не счастливы.

Я взял ручку и снова углубился в работу. На этот раз Ава намек поняла. Когда она уже собиралась выйти, я спросил:

– Что случилось с вашим отцом?

– Прошу прощения?

– Вы сказали, что ваш отец был похож на меня.

– Ах, это! Он встретил мою мачеху. Теперь он другой человек.

– Оставьте газеты на столике и смотрите, чтобы дверь моего кабинета не шлепнула вас по заднице на обратном пути.

Я налил себе выпить и уставился в окно моего кабинета. Уже стемнело. Последние три дня я уходил из дома до рассвета и возвращался среди ночи. Я был вымотан до предела, но это не имело никакого отношения к недостатку сна. Гнев, который я носил в себе, физически изматывал меня. Кровь кипела. Я потерял душевное равновесие, я был отвергнут, предан, полон ярости. Боль стиснула холодную мышцу, которая заменила теплое сердце в моей груди, то самое сердце, которое только начало оттаивать после встречи с Сорайей.

Меня уже предавали. Черт, Женевьева была моей невестой, Лиам был моим лучшим другом. Когда случилось то дерьмо, я потерял двух людей, которые были самой большой частью моей жизни долгие годы. Но та потеря не могла сравниться с этой. Нет, никакого сравнения. Это было крайнее опустошение, ощущение такой потери, которое люди испытывают, когда близкий человек умирает. Я до сих пор не мог оправиться от того, что Сорайя сделала со мной… Что она сделала с нами. Я бы никогда не подумал, что она способна на измену. Женщина, которую я полюбил, была открытой и честной. Это заставляло меня задаваться вопросом, знал ли я ее на самом деле.

У меня в кармане завибрировал телефон. Как всегда в последние три дня, у меня зародилась надежда, что я увижу на экране имя Сорайи. Но, разумеется, это была не она. Сорайя от меня ушла. Я одним глотком допил остатки из стакана и ответил:

– Привет, Женевьева.

– Привет, Грэм. Что происходит? Где ты был?

– Я был занят.

– Хлоя начинает задавать вопросы. Ты отменил твои посещения два вечера подряд. Девочка сейчас очень уязвима после потери Лиама и нуждается в постоянстве. Хлоя нуждается в тебе, Грэм. Она уже успела к тебе привязаться.

Я закрыл глаза. Меньше всего на свете мне хотелось предать Хлою. Я отменил наши встречи, потому что не хотел, чтобы она видела меня таким, несчастным и сердитым. Но теперь я был отцом. Мне нужно было вытащить голову из собственной задницы ради блага моей дочери.

– Прости. Это больше не повторится.

– Что с тобой происходит?

– Ничего, что касалось бы тебя.

– Это как-то связано с этой твоей подружкой?

Я проигнорировал ее вопрос.

– Как насчет того, чтобы я пришел утром, позавтракал с Хлоей и отвез ее в школу?

– Это было бы хорошо. – На несколько секунд в телефоне стало тихо. – Не только Хлоя скучает по тебе, Грэм. Мне нравится, когда ты рядом.

– Увидимся завтра в семь утра, Женевьева.

Повесив трубку, я поставил пустой стакан на столик. Кипа газет, которую принесла Ава, все еще была там. Колонка «Спроси Иду» появлялась в газете «Сити Пост» каждый день. Я взял самую верхнюю и уставился на нее. Я намеренно избегал любого контакта с газетами, так как не был уверен, что не стану читать колонку «Спроси Иду», пытаясь отыскать в ней слова Сорайи. Меньше всего на свете мне нужно было прочесть, как она дает совет какому-нибудь бедолаге по поводу любви или измены. «Ни за что». Я швырнул газету обратно в стопку и решил, что на этом мой день закончен.

– Мамочка сказала, что ты любишь оладьи с бананами. – Мы с Хлоей сидели в столовой и заканчивали завтрак, запивая его клубничным молоком. Женевьева поднялась наверх, чтобы одеться для офиса.

– Люблю. И шоколадные чипсы тоже. Когда мне было столько лет, сколько тебе, бабушка всегда готовила мне банановые оладьи с шоколадными чипсами. – Я наклонился к дочке и прошептал: – Хочешь узнать секрет?

Она быстро закивала.

– Иногда бабушка все еще печет их для меня. И они даже вкуснее, чем у твоей мамы.

Хлоя расхохоталась от души. Ее смех был для меня лучшим на свете лекарством. Ничто не могло помешать мне улыбнуться, когда я его слышал. Я держался в стороне от дочери, чтобы защитить ее от того, что я чувствовал, боясь, что мое кислое настроение окажется заразным. Но в действительности все оказалось иначе. Именно природный веселый нрав Хлои оказался заразным. Эта драгоценная малышка всего несколько месяцев назад потеряла человека, которого любила как отца, но она все равно улыбалась. Если она это смогла, значит, я тоже смогу. Моя дочь меня вдохновляла.

Я протянул руку и погладил ее по щеке.

– Я скучал по тебе, солнышко.

– Ты не приходил в гости несколько дней.

– Я знаю. Прости меня. Меня кое-что задержало. Но такое больше не повторится.

– Мы можем как-нибудь съездить на завтрак к твоей бабушке?

Она не только меня вдохновляла, у нее было множество хороших идей.

– Бабушка будет рада. Я рассказал ей о тебе, и ей не терпится с тобой познакомиться.

– А Сорайя тоже сможет поехать?

У меня сжалось сердце при одном только упоминании ее имени. Я все еще с легкостью мог представить нас четверых вместе. Я и три самых дорогих для меня женщины. Дочь, Мими и женщина, которую я любил. Об этом было тяжело говорить, но я не собирался лгать дочери.

– Мне жаль, Хлоя. Она не сможет поехать с нами. Но, может быть, мы вдвоем навестим бабушку в эти выходные?

Женевьева выбрала именно этот момент, чтобы появиться в столовой.

– Ты поссорился с Сорайей? – Я на мгновение встретился взглядом с Женевьевой и только потом ответил дочке.

– Иногда между взрослыми не все ладится, и они перестают встречаться.

– Почему у вас с Сорайей ничего не получилось? Она мне нравилась.

Я набрал в грудь побольше воздуха.

– Мне она тоже нравилась. – Бросив взгляд на часы, я сменил тему. – Ты опоздаешь, если мы не поторопимся. Я думал довезти тебя до школы сегодня. Ты не против?

Хлоя побежала за своими вещами, пока мы с Женевьевой убирали со стола.

– Поужинаешь с нами сегодня? Я приготовлю еще одно из твоих любимых блюд, цыпленка пармиджана8.

Я предполагал, что Женевьева попытается обсудить то, что она услышала обо мне и Сорайе. У меня стало легче на душе, когда она этого не сделала. Возможно, совместная забота о дочке удастся нам с Женевьевой лучше, чем я думал.

– Буду рад. Спасибо.

Когда я пришел, меня встретила очень нарядная Женевьева. Она надела голубое облегающее платье, подчеркивавшее ее фигуру. Она всегда была красивой женщиной, но материнство как будто сделало ее изгибы заметнее, фигура стала более пышной. Я протянул ей бутылку ее любимого «мерло», которую купил по дороге. Последние несколько недель Женевьева кормила меня. И наименьшее, что я мог сделать, это не явиться с пустыми руками.

– Ты куда-то идешь сегодня?

– Нет, я не собиралась. Почему ты спрашиваешь?

– Ты выглядишь… мило.

Она улыбнулась:

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Мне нужно помешать пасту. Почему бы тебе не пройти в кухню и не открыть для нас вино?

Женевьева достала два хрустальных бокала из шкафчика, я открыл бутылку, а она вернулась к плите.

– Хлоя наверху?

– Малышки еще нет дома. Ее лучшая подруга Эмили пригласила ее к себе поиграть. Недавно позвонила мама Эмили и спросила, может ли Хлоя остаться на ужин. Надеюсь, ты не возражаешь. В последнее время мне пришлось нелегко, потому что она говорила «нет» на все, что я ей предлагала. Когда мы с Лиамом в прошлом году разъехались, она буквально приклеилась ко мне. Потом, когда он умер, она больше не захотела играть ни с одной из своих подруг. Я решила, что это хороший знак, если ей захотелось поужинать с Эмили. Поэтому я разрешила малышке остаться. Уверена, что она вернется к тому времени, когда мы поедим.