К тому времени, когда я закончила, мне хотелось уронить голову на стол. Я и без того уже дерьмово себя чувствовала из-за того, как мы с Грэмом расстались этим утром. Читая все эти письма о проблемах в отношениях, я осознала, насколько я не ценю то, что имею. Грэм проделал весь этот путь до Бруклина, чтобы отвезти меня на работу, постарался рассказать мне, как он скучал по мне (не говоря уже о том, что он обеспечил мне потрясающий утренний оргазм, а сам при этом не получил никакого физического удовольствия). И чем я ему за это отплатила? Заставила почувствовать себя последним дерьмом. «Отличная работа, Сорайя».

Дело в том, что я хотела его больше, чем мне это когда-либо представлялось возможным. Вот эта мысль до смерти пугала меня. И мне стало еще страшнее, когда в наши отношения вмешался ребенок. Я откинулась на спинку кресла и попыталась представить мою жизнь без Грэма. Я очень быстро поняла, что я пропала. Потому что я без него уже не могла. И это же заставило меня понять, что я дерьмовая подружка.

Сделав глубокий вдох, я потянулась за телефоном.

Мгновенно затанцевали мелкие точки. Интересно, ему тоже было трудно сосредоточиться из-за того, на чем мы распрощались?

Мой телефон молчал несколько минут, и я с нетерпением ждала ответа.

После этого ко мне вернулось относительное спокойствие. По крайней мере, еще на два дня, до субботы, когда мы отправились на ленч с Женевьевой и Хлоей.

– Ты же сказал Женевьеве, что я тоже буду, верно?

– Да.

– И она не возражала.

Челюсти Грэма сжались, и он ничего не ответил. Да ему и не нужно было ничего говорить.

– Она не хотела, чтобы я приходила, – со вздохом сказала я.

– Ее желания значения не имеют.

– Разумеется, имеют. Она мать Хлои.

Мы сидели на заднем сиденье лимузина Грэма, машин было мало, и мы приехали на ленч на полчаса раньше. Мои нервы уже были на пределе, и от этого нового маленького фрагмента информации – теперь я знала, что Женевьева озвучила свое нежелание видеть меня на этом ленче, – у меня застучало в голове.

– Если бы у нее были законные основания беспокоиться о благополучии Хлои, я бы согласился отложить твое знакомство с девочкой. Но у нее их нет, а для меня это важно. – Он потянулся к моей руке и сжал ее.

– Тогда о чем она беспокоилась?

И снова мускул на его челюсти предательски дрогнул.

– Это не важно.

Хотя мне хотелось знать, я не стала настаивать. В основном потому, что мы остановились на Третьей авеню, и Луис прервал наш разговор:

– Шестидесятая улица закрыта. На улице стоит что-то вроде подъемного крана, и движение заблокировано.

– Ну и отлично. Мы выйдем здесь, – ответил ему Грэм.

Выйдя из машины, он сначала посмотрел на часы и только потом протянул руку, чтобы помочь мне выйти, и не отпустил ее, пока не закрыл за мной дверцу.

– Ты хочешь пораньше прийти в ресторан?

– На улице хорошо. Почему бы нам не прогуляться вокруг квартала? – Я подумала, что сидеть и ждать будет куда более сильным стрессом, чем прогулка в прекрасный день.

На середине пути мы прошли мимо танцевальной студии «Вестсайдский степ».

– Здесь занимается Хлоя? – Женевьева сказала Грэму, что девочка только что начала новый курс занятий танцами недалеко от ресторана «Серендипити 3».

– Не знаю. – Мы замедлили шаг, но большое стеклянное окно оказалось зеркальным, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Когда мы уже прошли мимо, раздался женский голос.

– Грэм! – Обернувшись, мы увидели Женевьеву, которая держала открытой дверь в танцевальную студию.

– Привет, Женевьева. – Он кивнул. – Ты помнишь Сорайю?

Она сверкнула отработанной ослепительной улыбкой.

– Помню. Рада тебя видеть.

«Ага, как же».

– Занятие закончится только через двадцать минут. Но вы можете посмотреть из комнаты наблюдения. Там одностороннее зеркальное стекло, поэтому она не увидит, что вы за ней наблюдаете. – Грэм посмотрел на меня, и я кивнула.

Комната наблюдения была заполнена родителями. Многие сидели и разговаривали друг с другом, даже не глядя через стекло на зал, в котором занимались дети. Грэм неуверенно подошел к окну. В зале было много девочек четырех и пяти лет в балетных юбочках. Я поискала Хлою среди моря розового тюля. Она бы выделялась даже в том случае, если бы не была самой очаровательной малышкой в зале. Ее наряд был ярко-зеленого цвета, тогда как остальные девочки были одеты в пастельные тона.

– Хлоя отказывается подчиняться и носить то, что носят остальные девочки. Надеюсь, она это перерастет.

Грэм как завороженный наблюдал за маленькой девочкой.

– Надеюсь, нет.

Женевьева, сощурившись, посмотрела на меня. Она была одета в кремовые брюки и темно-синюю шелковую свободную блузку. Это было женственно, дорого и стильно, но такого никогда не увидишь на десятке женщин в Верхнем Вест-Сайде.

– Это новый класс для нее. Раньше она занималась вечером по вторникам, пока ее отец… – Женевьева спохватилась и поправилась: – Пока Лиам занимался в тренажерном зале на другой стороне улицы. Последняя серия занятий закончилась несколько недель назад, и я подумала, что стоит перенести занятия на уик-энд, чтобы ей ничего не напоминало о привычном распорядке.

Грэм кивнул.

К нам подошла беременная женщина.

– Вы мама Хлои, верно?

– Да.

Руки женщины были сложены на огромном животе, и она протянула одну Женевьеве.

– Я мама Энн, меня зовут Кэтрин. Энн не перестает говорить о Хлое после предыдущего занятия. Я подумала, может быть, мы могли бы иногда встречаться, чтобы девочки общались.

– Конечно. Уверена, Хлое это понравится.

Грэм не отрывал глаз от стекла, следя за каждым движением дочки, но он повернулся, чтобы посмотреть на Кэтрин.

Та улыбнулась.

– Вы, должно быть, папа Хлои. Она ваша точная копия, правда?

Грэм застыл, глядя на Женевьеву.

Она отреагировала уклончиво:

– Кэтрин, это Грэм Морган.

Женщина протянула ему руку и посмотрела на меня, потому что теперь и я повернулась к ней.

– А вы няня?

Это вырвало Грэма из оцепенения. Он обнял меня за талию как собственник.

– Это Сорайя, моя девушка.

Грэм этого не заметил, но Женевьева встретилась со мной взглядом, и ее глаза весело засверкали. «Сучка».

Мы вышли на улицу до окончания занятий, чтобы не встретиться с Хлоей раньше времени, и сказали Женевьеве, что встретимся с ними в ресторане.

Приятно было вдохнуть прохладный воздух. Наконец я смогла дышать нормально.

– Я ей не нравлюсь.

– Женевьева ревнует. Она всегда была не уверена в своей внешности.

– Не уверена? Она же красавица!

Грэм остановился на тротуаре.

– Она привлекательна, разумеется. Но Женевьева обычная. В отличие от тебя. – Он потянулся ко мне и взял мое лицо в ладони. – Ты необыкновенная.

Он говорил совершенно серьезно, и то, как он посмотрел на меня, заставило поднявшие голову сомнения успокоиться.

Спустя пятнадцать минут Хлоя вприпрыжку вбежала в зал ресторана. Она не переодела свой костюм для танцев, и невозможно было не улыбнуться, глядя на нее. Остановившись на мгновение, пока Женевьева показывала ей наш столик, девочка буквально проскакала оставшееся расстояние. Грэм встал.

– Здравствуй, Хлоя! – Он улыбнулся ей и кивнул.

– Крекер! – Малышка присела и, подпрыгнув, высоко подняла руку, чтобы Грэм шлепнул ее по ладони. Девочка застала его врасплох, и он едва не промахнулся мимо ее маленькой пятерни. Сцена вышла комичная. Дать пять – это было так… не по-грэмовски.