Глава 3. В которой Даша попадает «ТУДА», но не может вернуться обратно

Очнулась я у ступеней лестницы, сидя на чем-то мягком. Глаза не хотели открываться. Лицо казалось онемевшим. Кое-как распахнув веки, я смогла осмотреться и в панике попыталась подняться рывком: вокруг меня у входной двери дома Бадыновых шел бой. Борина родня сражалась с человекоподобными громилами, как две капли воды похожими на моего обидчика с едким порошком. Раздался хлопок. Один из верзил рухнул поодаль, впечатавшись лбом в ступеньку, вокруг него на ковровом покрытии расползлось кровавое пятно. Мимо пронесся мой ученик с внушительного вида мечом наперевес (я почти не удивилась), увидел меня и, не сбавляя хода, крикнул:

— Дарья Васильевна, не бойтесь, мы их всех убьем!

Что?! Боря врезался в одного из нападающих, пригнулся, увернулся — я закрыла глаза от ужаса, мне показалось, что мальчика сейчас зарежут, как цыпленка. Каково же было мое облегчение, когда я услышала возбужденный Борин крик из другого конца холла. Там несколько подростков, тех самых, что переводили для меня речи во время застолья, медленно, но целеустремленно одолевали страшного, обезображенного шрамами налетчика. Из кухни доносились крики, грохот и противный, визгливый звук скрещивающихся лезвий. Открыв глаза, я, наконец, рассмотрела, на чем я сижу. Вернее, на ком. Оказывается, все это время каблук моего ботинка упирался в раскрытую мертвую ладонь. Подо мной лежал тот самый громила из туалета, я узнала его по ожерелью из подобия маковых коробочек. Громила был мертв. К счастью, его лица, закрытого задравшимся кожаным жилетом, не было видно. Бежать, нужно бежать! Здесь черт знает что происходит! Я кое-как встала с трупа и поковыляла к стене. Уже у стены меня стошнило, и я отключилась, едва успев присесть на узкий диванчик.

… Полной потери сознания не было. Было помутнение, ощущение, словно события происходят во сне. При этом я все помнила: и нападение, и битву в холле дома Бадыновых. Меня куда-то несли. Должно быть, время от времени я пыталась приоткрывать глаза — помню диск полной луны, неестественно яркой и пятнистой, в щелочках опухших век… Нет, уж это мне точно привиделось. Всего несколько дней назад было новолуние и я, с чувством глубокого удовлетворения, посетила парикмахера и подравняла свое скучное, по мнению подруг, длинное каре.

Очнувшись окончательно, я села в кровати, ощупала лицо руками и закричала:

— Я не вижу! Я слепа! Ослепла!

Глаза мои были полностью раскрыты, но перед ними стояла пелена, в которой двигались мутные беловатые пятна и тени. Рядом раздался знакомый голос:

— Дарья Васильевна! Ура! Вы очнулись! Не бойтесь, это временно! Слепота пройдет! Пройдет!

— Боря! — закричала я, вытягивая руку. — Что случилось? Что со мной? Где я?

Крупное серое пятно переместилось ближе. Мою руку сжали в ладони.

— Все хорошо, Дарья Васильевна! Вас… отравили. Но вас уже лечат. Все пройдет.

— Я помню. На меня чем-то подули, каким-то порошком. Это опасно? Я в больнице?

— Нет. В больнице вас не смогут вылечить. Мы принесли вас в… к лекарю. Но это не опасно, просто придется немного полежать.

Я откинулась на подушку, чувствуя, как меня начинает тошнить.

— Боря, меня сейчас вырвет. Дай воды.

— Кесса! — закричал Боря.

Приблизилась еще одна тень. Заговорил женский голос, довольно приятный; гортанный язык, на котором говорила женщина, не был мне знаком. К моим губам поднесли что-то пахнущее мятой, я сделала глоток. Тошнота тут же отступила, потянуло в сон. Женщина что-то сказала.

— Это Кесса, — объяснил Боря. — Она вас лечит. Порошок, которым вас обсыпал тро… тот плохой человек, ядовитый, он попадает в легкие, вы будете кашлять, но Кесса приготовит нужные отвары, и все пройдет.

— Почему все-таки я не в больнице? Может, нужны промывания, капельницы…

— Поверьте, Дарья Васильевна, это очень редкий яд. А у Кессы есть противоядие.

— Сколько на это потребуется времени? На лечение, — с беспокойством спросила я, мечтая только о том, чтобы оказаться подальше от семейства Бадыновых, по всем признакам попавших в центр криминальной разборки.

Боря что-то спросил, Кесса хмыкнула и коротко ответила.

— Неделя — две, — перевел ученик.

— Две недели? — ужаснулась я. — Мне же на работу. Каникулы всего десять дней!

— Учительница Васильевна! — зарокотал над ухом голос, от которого у меня застучало в голове.

— О боже, нет! — застонала я еле слышно. — Только не это.

— Учительница Васильевна не беспокоится. Роза ходить, деньга бумажка платить, справка брать из быльница!

— Вы возьмете для меня справку, Роза Бадыновна? — спросила я недоверчиво.

— Да-а-а, брать! Хороший справка, настоящий. Мы виноватые. Учительницу плохой народ обижать, хотел с собой забирать — учительница краси-и-ивая! Васильевна поправляться, домой ходить. Мы много гулум приносить. Виноватые.

— Что же все-таки произошло? — выдавила я. — Кто на вас напал? Такие странные люди… Такая странная одежда…

— Ой! — воодушевленно начал Боря. — Дарья Васильевна, а вы видели, как я…?

— Звери это! — перебила его мать. — Плохой люд! Следить-приходить! Бадын убывать хотел.

Хоть что-то понятно: Бадыновых догнали недоброжелатели из горячей точки. Вот вам и система защиты свидетелей. Но как меня-то угораздило вляпаться? И что за маскарад под героев Варкрафта?

— Вы в полицию заявили?

— Все рассказать. Спи, учительница Васильевна.

— Боря, — борясь со сном, я села и стала шарить вокруг себя рукой, — где мои вещи, где? Там телефон, в куртке.

— Мы все перенесли сюда, не волнуйтесь, — успокоил меня ученик. — Только телефон здесь не возьмет.

— Почему? Нет зоны? Это мы где, в Осино?

— Восино, восино, — промурлыкала Роза Бадыновна, укладывая меня на подушку и поправляя одеяло. — Телефон не говорить, связь нет, ынтернет нет.

— Пусть Боря сходит ко мне домой, — умоляюще пробормотала я, — ключи в куртке, там кошка Марьванна, покормить надо, корм… там… на полке, — голос перестал мне подчиняться.

— Васильевна, кошка заберем. Сами кормить будем, мясо давать — когда придешь, кошка толстый будет, довольный. Виноватые мы, — услышала я на грани сна.

… Следующие несколько дней были очень тяжелыми. Начался кашель. Врач хлопотала рядом, приговаривая что-то на своем грубоватом языке. Я то выныривала в явь, то проваливалась в беспамятство. Все тело ломило, от макушки до кончиков пальцев на руках и ногах. Кесса отпаивала меня пряно пахнущими отварами.

Меня привезли в какую-то пригородную глушь. Позвонить я не могла: мобильный не брал, зарядка кончилась через пару дней, а в доме Кессы не было электричества. Должно быть, она жила в одном из тех брошенных поселков (название его, Тонкие Озера, мне ни о чем не говорило), что постепенно отключали от коммуникаций, готовя под снос. Я каждый день умоляла Бадыновых отвезти меня домой, но Боря повторял, что вылечить меня может только Кесса, что только она знакома с тем ядом, что применяется бандюгами на их «горячей» родине. Приходилось верить и терпеть.

К счастью, зрение постепенно возвращалось, вот только глаза слезились и гноились. Моя сиделка оказалась высокой, худощавой дамой лет сорока пяти с добрым усталым лицом. Я так и не поняла, кто она по национальности и почему не говорит по-русски, живя в России. Я подозревала, что она тоже беженка и с Бадыновыми ее связывает покинутая родина.

Иногда, открыв глаза, я видела у своей постели Розу Бадыновну или Борю. Они навещали меня по очереди. Мой ученик сосредоточенно плел свое симпатичное, но странное украшение из колечек, щепок и перьев. У меня не всегда хватало сил даже на то, чтобы перекинуться несколькими словами с матерью и сыном.

Улучшение наступило неожиданно, поздней ночью. Словно, отняв последние силы, болезнь решила оставить меня в покое. Я проснулась от клекота птицы за окном. Оно было раскрыто. Комнату заливал лунный свет. О радость! Зрение и бодрость вернулись ко мне полностью! Сев на кровати, я смогла, наконец, основательно осмотреться. Дом был обставлен довольно бедно: деревянные кровати (правда, с обилием подушек и мягкими перинами), грубый стол в середине и комод у стены, на полу — несколько пестрых вязаных ковриков. Довольно странно, что у врача нет ни телевизора, ни более-менее современной мебели. Хотя, возможно, Кесса одна из анти-фанатов технологического прогресса, помешанных на органических продуктах и использующих только то, что сделано руками. Кесса, что за странное имя! Впрочем, не страннее, чем Бадын и Теклак. Сама хозяйка мирно спала на второй кровати, повернувшись лицом к стене, мне было слышно ее негромкое посапывание.