— Послушайте, — встряла я, доставая из кармана рюкзака один из заранее приготовленных туго набитых мешочков. — Не захотели бы вы продать вашу вторую телегу мне и моим друзьям?

— Нет, — рявкнул муж. — Проходимцам ничего не продаем. Что за заплечная сумка у тебя, девица? Похожие шьют каторжники на Пульских островах.

— Я не каторжница, — сказала я. — И у меня вот…

Я развязала тесемки мешочка и мельком показала его содержимое супругам. Мужчина продолжал гнать меня прочь, но женщина его оборвала. Глаза ее расширились.

— Там у тебя… гвоздика? — хрипло спросила она.

Я только сейчас разглядела, что она беременна.

— Есть немного, — ответила я. — А еще сушеный имбирь и ваниль. Всего по чуть-чуть.

— Дай посмотреть.

Я поднесла к ее лицу мешочек, не выпуская тесемок. Женщина оживилась и почему-то принялась жаловаться:

— Я вышла замуж в село мужа. Принесла в семью хорошее приданое. Только-только встали на ноги. Скота подкупили, запаслись горохом для прокорма. Ребенок… А тут такое… Все нам завидовали. Я слова доброго от них не слышала, — она махнула головой в сторону других телег. — Эльфы забирают скот и зерно, а у нас много еды. Больше, чем у них, — она опять недобро покосилась на соседей по обозу. — Ночью кто-нибудь кинет магическую Нить в наш котелок и заберет все. А другие только рады будут, еще и меж собой поделят.

— Как ты можешь такое говорить? — возмутился мужчина. — Это мои односельчане, между прочим! Я всех их с детства знаю!

— Всех да не всех, — парировала жена. — Здесь в обозе много пришлых. Даже эльфы есть, две телеги бродячих танцоров-полукровок.

— Сочувствую, — сказала я. — Так что насчет…?

— Продай ей телегу, — сказала женщина, не отрывая взгляда от мешочка в моей руке. — Я не видела таких хороших специй даже в Туннице. Мы сможем спокойно спать все время, пока едем. Повешу ваниль на живот, это полезно для ребенка. А на новом месте наймем мелкую домовую нечисть, чтобы они доили коров и взбивали масло. Заживем лучше, чем здесь.

— Ну, — сказал муж уже не так уверенно. — А сундук твой куда мы денем?

— Брось его, — жена махнула рукой. — Там только пара одеял, штанов, старых рубах до подштанников, переложим их в короб твоей мамы. Жалко, конечно, да ладно. Кому он нужен такой тяжелый! Мертвякам разве что?

Мужчина с заметным облегчением согласился. Я передала женщине мешочек со специями. Та запихнула его за пазуху и тут же потеряла ко мне интерес. Ее супруг оказался более приятным в общении человеком. Он показал подошедшим к телеге Михо, Альду и Эгенду, как установить сбитый из крепких досок «второй этаж», даже помог закрепить на крыше сплетенный из ивняка короб и повесить внутри перегородки из легкого тростника. При этом он расхваливал свою телегу, видно, забыв, что только что проклинал ее за неудобство и высокую стоимость. Убедившись, что мы всем довольны, мужчина отошел к своей телеге, на которой теперь размещались он сам, его жена, сестра, мать и отец. Свекровь и невестка бодро переругивались из-за продажи платформы и тесноты, но беременная показала мужу мешочек (в который тут же сунула носы вся семья), и споры стихли. Обходя их телегу в поисках Сонтэна, я услышала, как муж неуверенно сказал жене:

— Но тут же в разы больше, чем стоила та повозка!

Женщина цыкнула на него, тревожно покосившись в мою сторону. Сонтэн очень обрадовался, когда узнал, что нам продали платформу. Он сказал, что в прежние времена смог бы получить от магов разрешение следовать за обозом пешком и подсаживаться иногда, куда пустят, но теперь те не брали пеших, потому что не желали принимать грех на душу: ходили тревожные слухи о черной магии и бесчинстве нечисти, возможно, в один прекрасный момент обозу придется драпать от лесных тварей на полной скорости и те, кто останется «за бортом», обречены на неминуемую гибель.

Суета вокруг продолжалась. Маги, трое нервных бледных дядек, прохаживались вдоль телег, проверяя Плетения. Я с недоумением спросила у Сонтэна, как рискнут они направить обоз к Пельтреннату, если там орудуют эльфы, забирающие волшебников на службу. Старый маг объяснил, что как только магов нанимают и заключается магический договор на специальной Нити, те уже не могут наняться куда-нибудь еще. Расторжение договора возможно лишь в случае взаимной договоренности или форс-мажора, вроде природного катаклизма или смерти мага, а все попытки помешать его исполнению караются проклятием. Эльфы законы чтут и нарушать не рискуют.

Через несколько минут, когда суета немного стихла, я стала свидетелем заключения такого договора. Несколько пожилых селян из разных телег подошли к середине обоза, и маги скороговоркой пробормотали что-то над длинным Плетением, измазав веревку капельками крови из пальцев. После этого один из магов обошел телеги, собирая «плату за проезд». Большинство платформ в обозе принадлежало семьям (Михо похвастался, что у его родни их было целых три), но были еще телеги труппы бродячих актеров и повозка с дюжиной разновозрастных детей (Сонтэн объяснил, что какие-то монахи везли в ней сирот из окрестного монастыря). Наша компания собрала положенную пригоршню серебра и меди. Меня от взноса освободили, даже Узикэль признал, что я значительно потратилась на телегу. Почтенный файнодэр по секрету сообщил мне, что считает мое приобретение дурацким вложением денег, но на мое предложение покинуть наше сообщество, чтобы не участвовать в сомнительной авантюре, лишь хмыкнул.

После заключения договора и сбора денег маги заметно повеселели. Через полчаса обозы двинулись. Меня интересовало, как селяне поведут за собой весь свой домашний скот, сбившийся у края леса в ревущую, хрюкающую и блеющую кучу, но… да, разумеется, опять Плетения — грязные ремешки, намотанные на рога и шеи. На некотором расстоянии от обоза, огрызаясь друг на друга, трусили поджарые псы с ошейниками (не удивлюсь, если тоже магическими), на крышах некоторых телег в плетеных ящиках квохтали куры, лишь кошки, все сплошь крупные, рыжевато-бурые, невозмутимо щурились на неутихающую вокруг возню, заняв уютные места на бортах, приступках и детских коленках.

Телеги шли ровно. Плетения не только двигали платформы, но и каким-то образом не давали им сталкиваться и вихлять. Пока мы катились по узкому летнику, телеги немного подбрасывало, но тракт оказался на удивление ровным и широким, два обоза могли проехать на нем в ряд.

Мы неплохо разместились внутри повозки. Близнецы и Узикэль устроились на «втором этаже», мы с Лим обосновались в передней части телеги, Сонтэн и Михо — в задней. Нам немного мешали мешки с припасами, но Эгенд предложил повесить их под крышей платформы. Легче всего приходилось файнодэру: в силу своего маленького роста он спокойно разгуливал по телеге. Мы с Лим и Михо лишь слегка задевали макушкой «потолок». Тяжелее всего пришлось близнецам и Сонтэну, те не могли выпрямиться в полный рост. К счастью, пока обоз двигался со скоростью быстро идущего пешего человека, и время от времени можно было выйти и пройтись рядом, разминая ноги.

Перекусили мы холодными пирогами. Обоз не стал останавливаться на ночь: маги хотели попасть в Пельтреннат до рассвета. Сонтэн прилег сразу же после обеда, ему нездоровилось. Поймав мой обеспокоенный взгляд, он прошептал:

— Магия. Хотел поколдовать на удачу нашего предприятия, да перестарался.

Лим, кажется, тоже заметила недомогание старого мага. Она сидела в своем углу, укрыв ноги одеялом, и с тревогой поглядывала в сторону спящего учителя. Я очень хорошо понимала Лим. Сонтэн был защитником для нас обеих. Случись с ним что, и мы останемся один на один с миром, не слишком дружелюбным по отношению к одиноким девушкам. Но Лим, по крайней мере, есть куда идти, мне же — нет.

Глава 7. В которой Даша скучает по дому и занимается врачеванием

Я достала один из своих блокнотов и принялась просматривать записи. Через отверстие в досках на наш «этаж» спрыгнул Альд. Позевывая, выглянул в «окошко», прорезанное в ивовых стенах, присел у борта, заглянул ко мне в блокнот, раскрытом на странице с изображением озерной никсы. Эльф заинтересованно склонился над моим плечом, хмыкнул, перебросил на спину копну шелковистых волос, переплетенных на затылке золотистой тесемкой. Я затаила дыхание. Оба брата были нереально красивы — высоки, стройны и белозубы, с правильными чертами. Художник, изобразивший на обложке Леночкиной книги белокурого юношу с острыми ушами и обручем на лбу, и близко не подошел к реальности, его блондин был хорош, но слишком похож на человека. Все эльфы, встреченные мной, включая Кэльрэдина, чей истинный облик плыл и тяжело припоминался, как все, увиденное во сне, отличались нечеловеческой красотой.