Роман осторожно повернул голову на звук, боясь повернуться полностью, чтобы не выдать налившегося кровью друга в штанах.

И застонал. Рядом с ним стояла тетка, лицо которой он сразу вспомнил: эта женщина сидела с ним в автобусе, когда он ехал в Жигулевск из Самары. Тогда он наивно полагал, что стал жертвой розыгрыша, который снимают скрытой камерой.

Его захлестнуло чувство дежавю. Снова Роман чувствовал себя неважно. Но в тот день, пару месяцев назад, он умирал от похмелья, а сегодня изнывал от внезапного возбуждения.

— Ну что там? Что стоишь-то? Или вперед, или сдай назад! — насела на него громкоголосая тетка, прижав к огромному боку, облаченному в цветастый халат, коричневую сумку.

— ААА, так это ты, болезный? — лицо ее прояснилось, когда она поняла, что уже видела Романа, и он был так называемым знакомым с родины. Роман испуганно сжался. — Все так же пьешь, бедняга? Ты это, бросай! Иначе ничего у тебя работать не будет! Ни сердце, ни второй важный орган!

Тетка рассмеялась, довольная своей шуткой, а Роман скукожился, но потом резко расправил плечи: возбуждение как рукой сняло… Вернее, оно ну очень быстро схлынуло.

Яковенко прошел в кафе, довольный собой донельзя, налил себе чая, выбрал фруктов, не спеша прошелся вдоль столов, накрытых белоснежными скатертями, и удобно примостился возле окна. Только он поднял глаза, как увидел, что к нему на всех парах несется Белохвостикова.

Роману почему-то сразу не понравился ее внешний вид: солнечные очки, замотанная голова каким-то платком, парео, разлетающееся позади, как крылья ангела мести, пляжная сумочка, лихорадочно бьющаяся о бок, облаченный в яркий купальник. Все в ее облике говорило о том, что им снова придется куда-то идти, во что-то влипать.

Отдыхающие со смешками проводили глазами пронесшуюся фурию, и Роман был бы рад оказаться на их месте, только бы не встречаться с ней с глазу на глаз.

Он действительно подумал о том, чтобы сменить место жительства, внешность, и, возможно пол. Или уехать на несколько дней в тайгу, чтобы его имя забылось, выветрилось у нее из головы. Или, может быть, забиться в антресоли, чтобы его было невозможно выковырять оттуда никаким, даже острым, предметом. А может быть, просто забаррикадироваться в тихом, укромном месте, которым этот отель, как видимо, не являлся.

Но этому не суждено было сбыться.

— Пока вы, Роман Игоревич, тут прохлаждаетесь, Катя, между прочим, с Севой на море уже побывали! — наябедничала она. — Плавали вдвоем, прикасались друг к дружке, прижимались! Тьху!

Она, не спрашивая разрешения, схватила чашку Романа и звучно отхлебнула из нее, выражая таким образом, яростное негодование.

Как будто сама вчера никаким образом ни к кому не прижималась и не демонстрировала свое упругое тело вместе с длинными волосами.

Яковенко досадливо поежился. Идти за новой чашкой уже не хотелось, а официантов не было видно. Он прислушался к себе, своему организму, который вот только недавно дал сбой. Организм заинтересованно прислушался к Юле, но поднимать флаг из штанов не спешил.

— А сейчас что же? — переспросил Роман.

— Сейчас у них как раз обучение, до обеда.

Роман ухитрился и стащил с подноса официанта чужой кофе. С наслаждением отпил и день снова заиграл былыми оптимистичными красками.

— Ну тогда… Тогда и нам надо прогуляться на море, чтобы немного отдохнуть, — сказал он, решившись.

Юля смотрела на него во все глаза, задрав солнечные очки высоко на лоб. Он посмотрел на нее и ему стало немного смешно — такой очаровательно-удивленной она выглядела.

— Война войной, а обед по расписанию. Разве вас этому в школе не учили?

— ННет, — запнулась она.

— Ждите меня здесь, я буду скоро.

Он залпом допил кофе, сходил в номер за пляжным полотенцем и вернулся, чтобы взять под локоток задумчивую Юлю.

— А знаете, госпожа Белохвостикова, а ведь вы мне здорово насолили своим управлением! — сказал он, чтобы отвлечь девушку от тягостных дум.

Юля только уныло взглянула на него и снова опустила голову.

Почему-то Роману стало смешно. Белохвостикова очень напоминала ему сейчас беспризорного котенка, игривого, веселого, но уставшего.

Она стянула платок с головы, и ее светлые волосы разметались по открытой спине. Он даже засмотрелся на них: воздушные, легкие, будто облако, и мягкие, как перина. Ему показалось даже, что они блестят и переливаются на солнце, как морские барашки.

— Да я шучу, ну что же вы все воспринимаете за чистую монету! — он дружеским жестом притянул ее за плечи к себе, но, дотронувшись своим бедром до ее, почти обнаженного, скрытого только тонким слоем купальных трусиков и безобразно прозрачного парео, будто обжёгся, и сразу отпрянул.

— Правда? — она едва ли не всхлипнула, чем развеселила мужчину еще больше.

— Ну., я бы сказал, что вам есть чему поучиться, — ответил он.

После этих слов Белохвостикова будто бы даже повеселела. Она и шаг прибавила, танцующей, какой-то подпрыгивающей походкой, следуя за Романом, и улыбнулась легонько, и даже сумку свою опустила с плеча, а то держалась до этого за нее, как утопающий за спасательный круг.

— А знаете, я ведь учусь, — призналась она. — Но немного не тому, о чем вы говорите. Роман приподнял бровь.

— Всегда хотела заниматься цветами, и вот сейчас прохожу обучение. Вернее, я хочу его завершить — когда-то давно я уже начинала, но пришлось отложить после..

Она запнулась и Роману стало не по себе. Снова захотелось погладить ее, как котенка у магазина, который ждет своего хозяина.

Роман прервал ее, не давая воспоминаниям нахлынуть и испортить такое солнечное, радужное утро.

— Бросайте свои вещи сюда, и побежали!

Сам он тут же скинул свое полотенце на лежак под солнечным зонтом и, вывернувшись, стянул футболку через голову, схватив ее на спине своими длинными пальцами.

Бросил к остальным вещам и поймал немного обалдевший, поплывший взгляд Юли. В это время она сняла очки и развязала свое парео, которое, к слову, совершенно ничего не прикрывало, и Роману захотелось срочно оказаться или подальше отсюда, или охладиться в морской воде.

Он помедлил минуту, раздумывая, стоит ли снимать шорты, или, во избежание недоразумений, лучше поплавать прямо в них, но, решил, что сильный и умный мужчина всегда сможет сдержать свои инстинкты.

Юля развернулась к нему спиной и пошла к воде.

Он даже зажмурился от этой картины: тонкая, как тростинка, упругая, как виноградная лоза, она ярко выделялась на фоне слепящего солнца и голубой глади моря. Яркий розовый купальник облегал попу, похожую на персик, а лиф купальника резал пополам красивую, упрямую спину.

Она перекинула волосы со спины на бок, немного нагнувшись, от чего колыхнулась филейная часть и едва показалась часть груди. И Роман возвел глаза к небу.

Но эта картина так четко отпечаталась в его голове, что можно было не бояться, что она забудется. Он зажмурился, но солнечную девушку словно выжгли под веками, прямо на сетчатке, так крепко, что не стереть.

Роман одним махом стянул шорты, пробежал, схватил Юлю за руку, чтобы одним махом окунуться в воду.

Он вспомнил ночное происшествие: Белохвостикова была как раз из тех девушек, что входят в воду медленно, дожидаясь, пока тело привыкнет к температуре воды. И почему-то именно поэтому Роману захотелось, чтобы сейчас, в этот день, она делала все быстро и решительно, также, как вела себя вчера.

Они вместе оказались в воде, вспенив тысячи брызг, искрами осевших на взбаламученной поверхности воды, и сорвали множество недоуменных взглядов отдыхающих, но, увидев, как смеется девушка и улыбается молодой мужчина, понятливо заулыбались в ответ.

Белохвостикова была тем еще пловцом. Роман рванул кролем, а она медленно поплыла за ним, перебирая ногами и руками, забавно отфыркиваясь от воды, попадавшей в нос.

Он успел сбросить напряжение, понятно откуда взявшееся в теле, проплыв несколько раз туда-обратно, а потом предложил девушке доплыть до буйка.