Они расположились в кафе буквально через дорогу от многострадальной гостиницы. Солнце палило — перевалило за зенит, а от того на улице, раскаленной, как сковородка, никого не было. Люди прятались по домам и офисам, под спасительными кондиционерами, а по дорожкам добирались до пункта назначения перебежками от тени к тени.

Роману же было свежо. И дело было совсем не в том, что волосы после душа еще не успели высохнуть, и даже не в том, что сели они на самое привлекательное место в кафе — на сквозняке возле большого открытого окна, а в том, как вела себя Катя.

Несмотря на то, что она была значительно мельче, ниже его, (он — то возвышался над ней почти на две головы), смотреть на него она ухитрялась почему-то сверху вниз. Роман поежился как нашкодивший мальчишка, который прячет за пазухой котенка, и протянул Катерине меню.

— Спасибо, я буду ягодный чай, — сказала она подошедшему официанту.

— А я буду кофе. Черный, — дотронулся до синяка, который нещадно чесался.

— Не забудьте положить побольше льда, — крикнула вдогонку официанту девушка.

Роман Игоревич вздохнул. С несвойственной ему робостью он поглядывал на девушку и гадал — почему сейчас ему хочется оправдываться за свой спонтанный поступок.

А еще поймал себя на том, что внимательно смотрит на порхающие то из-под стола, то под стол волнующиеся Катины пальцы. Особенно на тот, на котором порядочные и приличные девушки носят обручальное кольцо. Ободка от него он так и не увидел. Мешало то солнце, бликующее в оконных фрамугах, то прозрачный тюль, который приходилось убирать от резкого порыва ветра, то сама Катя.

Казалось, она специально прячет свои руки. Хотя… зачем ей это было надо? Видимо, всему виной была разгулявшаяся паранойя Романа…

— Роман Игоревич, вы хотели со мной поговорить, — Катя, как всегда, брала быка за рога.

Бык, то есть Яковенко, с удовольствием повиновался.

— Катя, скажите, а вам нравится ваша работа? — решил зайти он издалека.

«Этот вопрос, Роман Игоревич, нужно было задать в самый первый день нашей встречи, а не после того, как вы пьянствовали в одиночестве, увидев, в каких условиях придется работать» — прочитал он в ее глазах, но вслух она сказала совершенно другое:

— В этой гостинице работала моя мама, прежде чем уйти на пенсию, с Белохвостиковыми она работала с самого начала — с того дня, когда они решили открыть ее в нашем городе. И в свое время семья Белохвостиковых очень поддержала нашу маленькую семью. И теперь, после трагедии, когда погибли родители Юли, мне кажется, мой долг поддержать ее.

Роман помолчал. Историю гостиницы с этой стороны он слушал впервые.

«И не мудрено, экий ты балбес», — мысленно стукнул он себя по голове.

— Сколько времени вы уже здесь?

— Я работаю третий год. Ну и Юля, в общем, тоже.

— А как вы думаете, что нужно изменить здесь в первую очередь? — спросил дотошный Роман.

«Без денежных вливаний тут ничего не добьешься», — явно подумала Катя, и Яковенко не мог с ней не согласиться, но она снова сказала другое:

— Я думаю, нам нужно озаботиться клиентурой. Мы очень мало работаем в этом направлении.

— Клиентурой? Но у вас ведь есть свой сегмент… — почесал макушку Роман.

Катя хмыкнула.

— Бабки с курами — это не наш потолок, — засмеялась она. — Я думаю, что рано или поздно у нас мог бы и губернатор области остановиться.

Они захохотали вдвоем, и Роману стало так спокойно и светло от этого, как будто он припал к роднику с чистой водой посреди этого жаркого, душного дня.

Наверное, и правда Яковенко не приходилось вот так легко и просто, без всякой задней мысли и подводных камней общаться с другим человеком. Девушкой. Очень красивой девушкой…от этих мыслей Роман почему-то покраснел.

Кофе оказался ужасно горьким, неприятным и после него горчило на языке. А вот Катин чай из большого чайничка на две чашки оказался именно тем, что нужно: освежающим, приятным, охлаждающим.

Он расслабился и по дороге обратно, «домой», не удержался и при переходе через дорогу взял Катю за руку. Она отстранилась, смутившись, но руку не вырвала. И Роману стало так приятно от этой маленькой уступки с ее стороны, как будто его отелю вручили очередную звезду.

Оказавшись в номере, Роман достал сотовый телефон и набрал заветный номер, номер, который давным-давно был забыт и похоронен и вообще…

Но чем черт не шутит? Он уже взрослый, самостоятельный мужчина, столько времени прошло… почти два года., да и что может екнуть в душе при одном-единственном звонке?

— Алло, привет, это я, — сказал Роман трубке, когда она, наконец, подключилась.

— Рада тебя слышать, — отозвался голос, от которого прежде внутри все бесновалось и пело, хлестало и изнывало.

— И я… рад, — Роман держал марку, держал стойку и голос, и себя в том числе.

— Что-то случилось? — угадала она.

— Да, мне нужна твоя помощь.

— Помощь? Неужели самому Роману Игоревичу Яковенко нужна помощь? — кокетливо рассмеялась трубка.

— Настал твой час, — подхватил Роман выбранную ею манеру вести разговор.

— Я так и знала, что однажды ты скажешь мне эту фразу, — ответила она и вздохнула. Роман почувствовал, как что-то ухнуло вниз живота, но он сдержался.

— Пришло время платить по счетам, — твердо ответил он.

— Когда тебе нужна моя помощь? — очевидно, она уже высчитывала один или два свободных дня в своем очень насыщенном событиями календаре.

— Помощь мне твоя нужна была вчера, иначе я бы совсем тебе не звонил, — рассмеялся невесело Роман.

— Ты прав, как всегда прав. И все-таки, ты не забыл мой номер, — снова закинула она удочку.

— Как я мог его забыть? Конечно, я ничего не забыл, — сказал он трубке, в которой повисла тишина. И от того, как он сам это сказал, так прочувствованно, честно и искренне, и от того, что в ответ услышал вздох облегчения, который сама хозяйка этого чарующего, берущего в плен голоса, попыталась скрыть, ему стало хорошо и спокойно на душе. Уже второй раз за этот жаркий, насыщенный день…

— Я рада, — вернулась она к своему насмешливому тону. — Значит, тебе нужна помощь. Чего ты хочешь?

— Мне нужен полный комплект, — к сожалению, он не увидел, как вытягивается от услышанной наглости ее лицо, но очень хорошо представилась эта картина.

— Ну ты нахаааал, Яковенко, — она зашелестела ежедневником.

— И все-таки я требую твоего присутствия и полной отдачи уже сегодня, — твёрдо сказал он трубке.

— Но…

— Адрес я сейчас тебе пришлю, — сказал он и отключился.

Яковенко прошел вдоль стены туда и обратно несколько раз, ероша непослушные волосы. Как просто и как обычно, как легко и тяжело дался ему этот разговор! Но, что удивительно, после него не хотелось бежать сломя голову куда-то за тридевять земель, или напиться до такой степени, чтобы не помнить своего имени и года рождения, или просто носиться по потолку туда и обратно, как это было прежде. Неужели и правда., время лечит?!

Роман вышел в коридор. Катя вежливо говорила с кем-то по телефону, врала, что в гостинице нет свободных мест. Свободных мест для людей нет — это правда. Сегодня выехал последний постоялец, и лучшего времени для перемен и придумать нельзя, это точно.

Он прислонился, не боясь испачкаться, к голой стене, и слушал, что она говорит. Вроде бы ничего особенного, но почему-то этот спокойный голос, уверенный, тихий, действовал на него умиротворяюще. Он будто бы уверял, что ничего страшного не случится, что все отболело, отмерло, прошло. Что впереди — другая жизнь, которую он, Роман Яковенко, строит сам и именно так, как ему нужно.

Он откинул голову назад и улыбнулся. Короткий разговор с прошлым рассеял смуту в душе, развел призраков по углам, но то, что он чувствовал сейчас, это было совсем другое. Будто кто-то родной и забытый вкрутил лампочку в парадной, которую выбили или убрали неизвестно когда и зачем.

— Конечно, я могу забронировать для вас номер через неделю. Но ровно через семь дней, вы уж простите, раньше свободных номеров нет.