Я села, в щель у полога была видна спокойная, звездная ночь, мы достаточно далеко ушли от поселения и ночи тут стали похожи на те, что бывали в моей деревне, без этой, всепоглощающей темноты. Маета на сердце не отпускала. Я вышла на воздух. Так и есть, Кондрат сменился, но спать не пошел, а ходил кругами вокруг палатки, где спал пленник.

— Почему ты не идёшь отдыхать? — как можно спокойнее спросила я.

— Нет, но почему я должен его тащить? На кой чёрт он нам вообще нужен? Ты понимаешь, он убил кого-то из наших?

— Понимаю. А теперь он такой же, как мы. За системой, почти лагерный. Ты думаешь среди наших нет бывших солдат Общества? — Даже в темноте я увидела, каким багрянцем залило его щёки, — Кондрат ты пойми, не так велик процент здесь тех, кто не был добропорядочным членом Общества, — юноша в ответ лишь разозлено сопел, — иди спать, — коснулась я его плеча, — а завтра я его потащу.

— Вот еще, — рыкнул он, направляясь спать.

А я в бессилии опустилась рядом с палаткой. Как сейчас понять кто хороший, а кто плохой? Не та у нас кузница бойцов. Все по-настоящему хорошие вояки приходили к нам из армии, просто, когда живёшь с этими людьми бок обок, ешь из одного котла, и они учат тебя всяким премудростям, в голову не приходит, что когда-то они могли держать тебя на мушке.

Из палатки вышел Фрол:

— Ты, что колобродничаешь? Ну-ка в кровать, — словно нашкодившему малышу шикнул он.

— Не могу я спать, — отмахнулась я, — иди лучше сам, а я тебя сменю, — мужчина недоверчиво глянул на меня.

— Мне одной заботы не хватало?

— Я сказала, спать, — мой голос прорезали металлические нотки, — приказ начальник группы не обсуждается, — я начала с трудом подниматься, отвергая протянутую руку.

Фрол недовольно глянул на меня, но отдыхать ушел, а я, вытащив из кобуры пистолет и сняв его с предохранителя, зашла внутрь. Темнота окутала меня, не позволяя видеть пленника, но по его дыханию я слышала — бодрствует:

— Теперь девку стеречь прислали, — процедил он, — уж лучше б мальчишку, который вел. А то совсем за слабака держите.

— Переживёшь, — огрызнулась я, — ты сильно-то не страдай, на моём счету достаточно солдат Общества, чтоб мне доверили тебя охранять.

— Совсем повстанцы ослабли, раз девок воевать берут.

— Смотри кабы самого то, к повстанцам, не прибило. Общество тебя обратно не примет, — хмыкнула я.

— Это мы ещё посмотрим!

— Смотри, — безразлично произнесла я.

Я была почти уверен, что он рожденный, а значит придёт. Любому человеку нужно осознать, что он стал отбросом. Конечно, он может попытаться жить обычной жизнью, но уже никогда не сможет забыть, что Общество его кинуло. А коли так, то итог ясен и это лишь вопрос времени. Очень скоро моего подопечного сморил сон, а я крутила в голове, что же делать. Мы в пустую прошлялись кучу времени, понесли потери и не нашли места для жизни. Можно конечно пойти в мертвую деревню, встреченную нами вчера, но её придётся очищать, менее впечатлительным, а таких мало. На всех ребят место произвело гнетущее впечатление. Мы на обратном пути десятой дорогой её обошли. Короче, это совсем последний вариант. Что же делать? Осень не за горами, а нам надо не только обустроится так ещё и укрепления бы не помешали.

Пока единственно более ли менее адекватным вариантом было договориться с тем Обществом, которое предлагало пакт о ненападении, но разрешат ли они жить на их территории, а если разрешат, то, что потребуют взамен. Самим нам не отстроится, да и мало у нас людей, очень мало. Из стычек мы не выходим без потерь, а они стали ох как часты. Общества взялись за нас с полной силой, стараясь уничтожить. Хорошо, хоть нападения, получается, отражать, пока.

В таких тяжелых думах прошло четыре часа, пока меня не сменили. Потом мне всё же удалось прикорнуть, но не надолго. Первое, что я увидела, проснувшись и выйдя из палатки, это недовольный взгляд Кондрата, устремлённый на меня. Я лишь улыбнулась, прикидывая, стоит ли затевать вчерашний разговор про то, кто потащит раненного. Куда его вести, тоже вопрос. Не плохо бы было его сбросить, но у нас нет деревень по пути.

— Ли куда мы его денем? — подошла я к другу, пояснять о ком я веду речь, не надо было.

— Я сам ломаю голову. По всему надо тащить к себе, нет у нас по пути ничего, не дадут нам безболезненно сделать шаг вправо — лево, ещё одного сражения группы не выдержат.

— Надо с ним поговорить.

Ли согласно кивнул. Раненый солдат, лежал на спальнике и дремал, лицо его было сероватым, глаза украшали синие круги, нелегко ему было. Ли опустился на корточки и помог присесть мне. Я не успела легко коснуться плеча мужчины, как он открыл глаза.

— Ситуация мне не нравится, но я хочу услышать твоё решение, — с места в карьер начал Ли, — нет у нас по дороге деревень, которые бы ждали нас с распростёртыми объятиями. Есть предложение о перемирии от одного из Обществ. На границе нас ждут, для проведения переговоров, твои коллеги, мы можем оставить тебя на попечение им. С одной стороны нам в первые предлагают перемирие, это заставляет надеяться, что там всё не так плохо, с другой я ничего не знаю, да и в принципе, лично я не очень верю кому-либо из Обществ, — солдат смотрел на нас прищурив глаза, — но есть и третий вариант, ты идешь с нами.

— И что же вы со мной делать собираетесь? — ядовито поинтересовался мужчина.

— На запчасти разбирать, что же ещё? Или что про нас говорят? Вылечим да отпустим на все четыре стороны.

— И зачем это вам?

— Нам хорошие солдаты пригодятся, — хмыкнул Ли.

— А почему ты так уверен, что я пойду к вам в солдаты?

— Все вояки приходят, и ты придёшь, — пробормотал друг.

— А как ты думаешь, что со мной сделают, если я пойду с солдатами? — в глазах мужчины мелькнул страх.

— Не знаю. Обычно раненым одна дорога, на запчасти в лагерь. Они же не пригодны для последующего использования. Вот ты, небось, хромым останешься, Дина сказала мышцу повредили, а значит тихо передвигаться не будешь, брак. Ну, так Общество рассуждает.

— А вы?

— А мы шайка разбойников, у нас и хромые и слепые. Немые вон говорит начинают, — Ли хмыкнул и кивнул на меня.

— Да всякое бывает, — просипела я, со сна голос всегда был хуже некуда, надо было «разговариваться» и напиваться горячим чаем, чтобы он становился похожим на нормальный.

— С вами пойду, — буркнул солдат.

— Зовут тебя как?

— Маркус. А почему больше не спрашиваешь выращенный или рожденный?

— Ставлю банку тушенки, что рожденный, — сказал друг и легко подняв меня вышел на улицу, я поковыляла за ним, — охрану пока не снимаем. А дойдём надо будет его опросить, — негромко сказал он мне, когда мы отошли подальше.

— Слушай Кондрат буянит, может заменим его?

— Ася, ты что тут детский сад разводишь? Кондрат — мужик, солдат. Пусть учится терпеть и мыслить стратегически. Нам ещё выяснять надо, что за газ был и почему мы задыхались, а они без респираторов там скакали и ничего.

Я покивала головой, но себе сказала, что от Кондрата далеко отходить не следует.

13

А дальше дела диковинные начались. Когда мы дошли до места, отмеченного Фролом, никого не было. Мы изначально наметили тут привал, поэтом решили немного подождать. Раненым нужен был отдых, хотя Дина их щедро кормила обезболивающими и восстановительными лекарствами, медицина к всеобщей жалости ещё не перешла в разряд магии и на всё, нужно было время.

Ли с Фролом отравились на разведку. Их не было очень долго, уже два раза сменили пост, пока появились ребята. Они были уставшие и удивленные:

— Много обошли — никого нет. Зато есть деревня.

— Далеко?

— Да не очень, — Ли разложил карту и показал, — где-то пару часов ходу. Мы туда зашли. Жители нас приняли за армию Общества. Пожаловались, что неспокойно стало в последнее время, часто учения, говорят, проводите. На вопрос, не обижает ли их кто, очень удивляются. Сложный контингент.