— Откуда?

— Он жил в том поселении детей, откуда мы ушли.

— Иногда мне кажется, что наш мир так мал, что мы стукаемся попами друг о друга, все кого-то встреченного тобой в жизни да знали.

— Может просто наш путь такой?

Мы забрались на место, насиженное нами за ночь и подтянули к себе рюкзаки с провиантом. Мне нестерпимо хотелось спать, потому что ночью я спала всего пару часов, но сейчас позволить себе уснуть я не могла. Подруга не сможет себя защитить. Это была последняя мысль, которая мелькнула в моём засыпающем мозгу.

Пришла в себя я от того, что Кара остервенело трясла меня:

— Ася кто-то идёт, — горячо зашептала она мне в ухо, увидев, что я, наконец, смогла разлепить веки.

Я прислушалась, действительно недалеко от нас слышались крадущиеся шаги. Я, не задумываясь, сунула подруге свой боевой нож. Может любимое оружие заставит её хоть как-то действовать. Сама ж стиснула приклад автомата.

Неожиданно ветки дернулись и нас обеих волоком, за ноги, вытащили из-под кустов. Солнце резануло по глазам мешая сопротивляться, но я всё же выпустила очередь по предполагаемому противнику:

— Какие мы грозные, — раздался сбоку приятный мужской смех, но мне от него стало так тошно, будто я съела тонну муравьёв. Внутри всё затряслось, заболело, словно они грызут меня изнутри.

Я дернулась, пытаясь выстрелить туда, откуда шел голос. Но в ту же секунду, быстрым рывком, осталась без оружия. Солнце переставало слепить привыкающие глаза. Перед нами стояли два дюжих мужика в форме охранников:

— Слушай, а мы не хотели в патруль идти, а тут такие девочки, — хохотнул другой.

Я попыталась вскочить на ноги, но была остановлена лезвием, прижатым к самому горлу, оно сильно давило на кожу и я почувствовала, как из-под него появляется влажная струйка. Да уж с этими ребятами, пока, точно шутить не стоит. Я скосила глаза на подругу. Кара была похожа на каменное изваяние, лишь дышала, широко открывая рот, как выброшенная на берег рыба.

— Привет малыш, — другой мужчина, который ранее говорил про патруль присел рядом и провёл лезвием по щеке подруги, — ты же рада нас видеть? Какая ты сладенькая, как шоколадка! А я так соскучился по женской ласке, — он схватил девушку, рывком поднял и сдёрнул с неё штаны. Я покрылась липким потом, дернулась, желая прийти на помощь подруге, но лезвие лишь сильнее надавило мне на горло. Тем временем мужчина расстегнул брюки и овладел подругой. Слёзы покатились по моим щекам, бедная девочка! За что ей это! Где же наши мальчишки?

— А мы то, что смотрим, — спохватился мой полонитель и, отведя лезвие, попытался поднять меня.

Но не тут-то было, я кинулась на него. Схватив его за голенище высоких армейских ботинок, я со всей силы кинула себя на его ноги, заваливая. Мы покатились в пыли, отвешивая друг другу тумаки. Как и куда била я не помню, не знаю и знать не хочу. В голове билась только одна мысль, «Спастись!». Наша схватка длилась не долго, его приятель, увидев, что со мной дело не так просто, быстро закруглился и вдвоём они меня одолели. Но даже когда два мужика меня держали, я вырывалась, махала кулаками, стараясь задеть хоть одного, и орала, матерясь.

Поняв, что сдамся я только когда умру. Они бросили пустые попытки овладеть мною. Кое-как связав Кару, они вдвоём связали меня и, схватив один за руки, а другой за ноги потащили в Лагерь.

33

— Эта буйная, — впихнув меня в комнату к директору, сообщили мои неприятели, — но, кажется, беременная.

Директором лагеря был маленький мужичок, с бегающими глазками и всё время потирающий руки, словно муха. Взглянув только единожды ему в глаза, я поняла — садист. Почему так решила, не скажу, но что-то в них заставило меня увериться в этом.

— Беременная! Это хорошо! Это отлично! Рождённая? — он подошел и попытался взять меня за подбородок. Я сначала замерла, а затем смачно плюнула ему в лицо, — очаровательно, — процедил он, утираясь, — исследовательский блок, а вторая ничем не выделяется?

— Нет. Похоже выращенная.

— На разделку её.

— Нам нужно ещё людей. С этой бешеной кошкой, в одиночку, мы не справляемся, — смутившись, промямлил охранник.

— М-м-м, — протянул директор, — но нажал на кнопку коммутатора, — двух охранников мне в кабинет.

В этот раз моё размещение в Лагере не было таким вольготным. Затащив в палату, мне наспех кольнули успокаивающую сыворотку и крепко-накрепко привязали кожаными ремнями к кровати. Меня то колотило от ярости, то погружало в пучину отчаянья. Что делать? Как выбираться? Нас не смогут спасти мальчишки, они не ведают где мы, да и как попасть сюда, двум пусть и подготовленным солдатам.

Но прометавшись на кровати пару часов, я поняла, что это были цветочки. За перепадами настроения пришли глаза. Глаза любимого, смотрящие с особой жёсткость и даже жестокостью. Я не уберегла, ни его, ни себя, ни нашу малышку, обрекла её на мучительную смерть. Как я могла?

А потом пришла медсестра, уколов мне какое-то лекарство и погрузив меня в мучительный кошмар, от которого я не могла очнуться. В моём мозгу напрочь перепуталась реальность, страхи, вымыслы: я вынуждена была смотреть, как терзали моих друзей, раз за разом убивали Германа, извлекали из меня и ставили эксперименты на Хоуп, а я могла только смотреть, находясь за толстым, бронированным стеклом. Я увидела всех, кого когда-либо встречала в жизни, даже родителей. А когда я пришла в себя, передо мной на стуле, сидел довольный директор:

— Я даже не подозревал, какой самородок окажется у меня, — мерзко захихикал он. Оперативненько они, интересно как выяснили кто я? В том, что выяснили я, убедилась, услышав следующие слова, — Такие исследования на тебе были проведены. Я смогу их углубить и расширить, ведь теперь есть ещё и ребёнок! Это же просто замечательно! Правда, же госпожа Рокотова — Виндзор? Вы даже себе не представляете, какой вклад в науку исследования мозга вы привнесёте! Ради этого стоило жить и не обидно умирать. Завтра я лично буду присутствовать на исследованиях.

Я лишь зарычала, как бешеная тигрица. На большее я оказалась не способна, потому что, произнеся свою речь он чем-то уколол меня, возвращая в страшное забытьё кошмара. Последней мыслью было, что я скорее удавлюсь, чем позволю с собой что-то сделать…

В следующий раз я обрела сознание глубокой ночью. В маленькое окошко, под самым потолком, проникал слабый свет луны, а судя по тишине, все придавались сладостным объятиям с Морфеем, это было то, что надо, для попытки сбежать. Я подёргала запястьем, проверяя свои путы, но они были прочны, потом попыталась дотянуться до них зубами, но тоже безрезультатно. Так Ася, не паниковать, приказала сама себе, мне тут только паники не хватало. Но погрузится в мысли о собственном освобождении мне не дали. Непонятный приглушенный звук, словно что-то уронили, просочился ко мне из-за двери. Что это? Неужели? В моей душе затеплилась крохотная, но всё же надежда. А увидев в дверном проёме Ли, я чуть не заверещала от радости, как маленькая. Не проронив ни слова, он подошел к лежанке и срезал ремни, затем взял меня на руки и вышел и всё это в кромешной тишине.

Покинув небольшое здание, друг проследовал к какому-то подсобному строению и только оказавшись внутри, поставив меня на ноги, наконец, разомкнул плотно сжатые губы:

— Ты как?

— Нормально, жить буду.

— Эксперименты проводили?

— Не успели, — друг кивнул, — где Кондрат?

— Ищет Кару.

— Там всё плохо, — я с ужасом схватилась за голову, вспоминая как директор, не пытаясь завуалировать, отправил девушку «на разделку». От того, что было до этого с подругой и вовсе становилось не хорошо. Как она переживёт это? Не сойдёт ли до конца с ума? Ли ждал продолжения, вопросительно подняв бровь, — потом, — еле выдавила из себя я, — не могу я об этом. Ее, скорее всего уже обкололи до безсознанки, директор отправил её на разделку.

— Он так и сказал? — поинтересовался Ли, понимая, что это словечко не из моего лексикона, тупо кивнула, думая о своём. Я найду этого охранника и заставлю свои экскременты жрать, чего бы это мне не стоило. Я отомщу за подругу.