Веслав тем временем открутил с флакона распылитель и погрузил в жидкость (я до последнего была уверена, что там духи) волосы Виолы.

Секундная фиолетовая вспышка… и ничего. Никакого чуда. Флакон. Целые волосы. Прозрачная жидкость.

Ах, нет, есть чудо все же. Довольный алхимик.

– Наводи мороки. Только поплотнее и на длительный срок. Ах да, держи.

Виола пристально уставилась на мокрую прядь собственных волос, которую он сунул ей в ладонь. Ее лицо выражало такую степень сосредоточенности, что Эдмус опасливо крикнул со своего места:

– Ну уж нет! Знаю я, что она наведет сейчас… порчу какую-нибудь!

Еще пять минут мы проследили, как Виола гоняется по травке за спиритом, время от времени взлетающим в небеса. Шуму они подняли столько, что я поинтересовалась:

– Этот кузнец с абсолютным слухом ничего не заподозрит?

– Да не должен, – махнул рукой Веслав. – Подумает, что это мы ее так убеждаем принять его условия. Надо бы себе пару шрамов нарисовать – для достоверности.

В конце концов Виола поймала спирита воздушной петлей, подтащила к себе – и через какое-то время перед нами стояли уже две Виолы. Сходство было бы почти полным – если бы не различия в аурах и не идиотская ухмылка на лице Виолы номер два.

– Сама-то прикройся, – бросил алхимик, поднимаясь. Виола кивнула и набросила легкий морок и на себя – если смотреть с порядочного расстояния, должно было сойти. Понятное дело, она приняла облик спирита. Веслав тем временем подошел к Эдмусу и принялся опрыскивать его из флакона с видом фермера, избавляющего родную картошку от колорадских жуков. Понятное дело, все это сопровождалось комментариями с обеих сторон.

– Пвх-а-а-а! Нет, я знаю, ты у нас эстет, и, может быть, я даже не очень хорошо пахну, но ведь этак я буду попросту благоухать почище Бо! И что будет, если я вернусь в свой мир из этой миссии таким пахучим?

– Какой идиот тебе сказал, что ты вообще вернешься?

– Мой внутренний голос. Очень мило, спасибо… не в глаза же! Послушай, как же я буду этим дышать? Признайся, ты за меня рассердился за какую-нибудь шуточку и таки решил осуществить свой давнишний план по моему отравлению?

– Хотел бы – осуществил бы, так что… дернешься еще – осуществлю!!

– Стою. Стою. Нет, это же на мучительную смерть тянет, право слово! И для меня, и для тех, кто будет находиться со мною рядом… а если этот кузнец вот так вздохнет, да и помрет в конвульсиях?

– Я два раза хлюпну носом в знак траура. А если помрете вы оба – три раза… да не вертись ты, я больше на траву выливаю!

Я наблюдала за этой картиной, чувствуя, как поднимает голову мое творческое воображение.

– Парфюмер и его жертва, – и из моей груди сам собой исторгся ностальгический вздох. – Что скажешь, подруга?

– Триллер! – правильно сориентировалась никогда не читавшая «Парфюмера» Виола.

Главные герои триллера тем временем подошли к нам. Оба пахли одинаково: кожей, каким-то мылом, немного металлом, еще чем-то неуловимым, но знакомым – ну, словом…

Я недоуменно скосилась на Виолу. Весл ухмыльнулся и поболтал пустым пузырьком.

– Жидкий морок. Ложные впечатления для обоняния, зрения, местами даже слуха – убеждает объекта, что перед ним именно тот, чьи волосы побывали в эликсире. Между прочим, не распознают даже собаки-ищейки. Алхимики его используют для принятия чужого облика… что… что ты так на меня смотришь?!

Я встряхнула головой – значит, не галлюцинация, а я-то думаю, откуда в лице алхимика такое сходство с Виолой? Наверное, и на него попало. Веслав правильно истолковал мой взгляд, чертыхнулся и полез за антидотом.

– Впору тебя Зюскинду отдавать как прототипа, – не сдержалась я, глядя, как он поливает себя нейтрализатором. – Чтоб он с тебя продолжение писал.

Веслав сунул нейтрализатор в карман и глянул на меня подозрительно:

– Кто такой Зюскинд? – оставил меня в ступоре от просвещенности всех алхимиков в целом и одного, который читал Книгу Миров, в частности, и обратился к Эдмусу. – А вот этим – подстрахуешься, – он протягивал ему пузырек с то ли взвесью, а то ли водичкой. – Уронишь на пол, когда войдешь, только незаметно. Это сведет на нет «Верный глаз», так что видеть он тебя будет с трудом. Вот с голосом твоим сделать ничего нельзя: эликсир эликсиром, но и его нельзя так перенапрягать! Так что просто советую не ржать во все горло, да еще и без причины. Навряд ли старикан не поймет, что это у тебя со смехом.

Шут озабоченно понюхал рукав рубашки. На лице у него были тяжкие раздумья по поводу того, сколько эта дрянь, копирующая запахи, будет из него выветриваться. Вернешься, например, а тебя жена за Виолу примет, а зная характер Ифирь… бр-р! Может быть, из-за этих печальных раздумий он отважно придумал дельный вопрос:

– А что мне там делать придется?

Наивное, неискушенное существо! Наши лица против воли зазмеились гадкими улыбками.

– Ну… может… в шашки играть, – выдавила я наконец. – Ну, общаться, ага… в общем, он же старый уже… ну, уборка… ну, что ему еще надо?

Спирит наклонил голову, как бы говоря: «С этого места поподробнее». Виола кусала губы, изо всех сил удерживаясь, чтобы в красках не расписать это «поподробнее». А Веслав заявил напрямик:

– Да что хочешь, хоть визжи, хоть чашки бей, только не клянись больше ни в чем. Если он сам откажется от условий договора – это еще и лучше.

– А если не откажется?

– Тогда мы никому не расскажем эту историю.

Шут соотнес слова алхимика, палитру ехидных тонов, которая в словах обнаружилась, и зловредное выражение лица и раскрыл рот как мог, чтобы протестовать, но тут изнутри дома послышалось громкое мелодичное пение, потом шаги, потом дверь открылась, и перед нами предстал улыбающийся Харр.

Какое-то время он и распахнутый рот Виолы-Эдмуса дружно смотрели друг на друга. Потом спирит тоскливо сжал губы и помахал своему вроде как хозяину рукой. Кузнец просиял.

– Работу я выполнил, – заявил он. – Меч откован… зайдете?

Чтобы мы еще зашли в этот домик с музыкой и рогаликами? В чащу! В чащу!!

И ведь ни слова никто не сказал, а Харр почему-то сразу понял.

– Вы можете и не заходить, – он торопливо протянул Веславу, которого, опасался после песенки про кузнечика, откованный клинок.

Целый, но не пылающий. Веслав остановил на лице Харра свои беспокойные глаза.

– Я не знаю, почему он не горит, – сказал тот, – вы говорили, что он пылал, но ведь это же не свойство клинка? Мне случалось отковывать огненные артефакты в виде мечей, и это не один из них. Вы говорили, что пылал меч, именно потому, что был связан с вашим товарищем – тогда он может не гореть, потому что ваш друг в беспамятстве, или потому что связь между ними нарушилась… В любом случае, я не знаю. Я сковал его как мог, поверьте… лезвие, лезвие, конечно. Хотя, может быть, какой-то артефакт был в рукояти, вот тут, посмотрите, как будто что-то вынуто… а это еще один ваш товарищ?

Триаморф кивнула ему с почтительного расстояния. Кузнец осведомился, любит ли товарищ музыку, после долгого отрицательного мотания головой, утратил интерес к якобы Эдмусу и принялся игриво подмигивать якобы Виоле. Спириту ощутимо подурнело – даже его чувства юмора хватало не на все жизненные обстоятельства.

– А теперь я бы хотел получить свою награду! – Харр молодецки подкрутил усы и чуть ли не облизнулся в сторону шута. Жестом пригласил его внутрь помещения, но тот не двинулся с места. Харр укоризненно посмотрел на Веслава.

– Нет, мы вас не обманываем, – заверил тот. – Просто она у нас такая… застенчивая… ее нужно пригласить… пояснить… иногда до нее не с первого раза доходит…

И как следует наподдал спириту коленом. Тот бросил на нас горестный взгляд и поплелся в дом. Харр пропустил его, подмигнул нам и исчез. Первая стадия прошла гладко, и, судя по облегчению на лице Веслава – «Верное Сердце» с его клятвой мы обошли.

Через пару минут я предложила развернуть тут лагерь, но меня только смерили скептическими взглядами.