– Понятно, – зловеще сказала я. – А стрелы ты ловить – как, умеешь? Или арбалетные болты?

– Квакие вы нервные! – удивилась жаба. – Раз только таких и видела в жизни – попались какие-то психи в мире спиритов…

Мы переглянулись. А я-то думала, что мне жаба такой знакомой кажется…

– Универсальный морф… – задумчиво заговорил Веслав, – сохраняющий память и речь по преображении… ты, значит, еще и по мирам путешествуешь?

– Ай, ква-акочки! – тут же просекла жаба подтекст фразы. – Так вы те же самые! Квак приятно…

Но тон ее говорил об обратном.

– Морф? – встрепенулась Бо. – А я тоже немножко морф, а у тебя какая натура главная? Неужели эта? А ты можешь превратиться когда захочешь? Почему ты тогда с нами не говоришь в настоящем виде?

– Да жабой мне нравится быть, жабой! – кажется, все, что соприкасается с Веславом перенимает на какое-то время его характер. Нужно будет запомнить и ни под каким видом к нему близко не подходить. – Две сотни лет уже нравится! И еще будет нравиться… сколько-то там… если не расколдуюсь, кванечно.

– Это тебя так…заколдовали?

– Нет, кванечно…я сама! Перепутала, понимаешь, фриквативный с заднеязычным в заклинании – и готовенько дело, отбивайся от аистов!

– Мне она нравится, – Эдмус почуял родственную душу.

– Ты же женат.

– Да нет, я так… в гастрономическом смысле.

Жаба обиженно запыхтела у него в руках. Как раз этот смысл ее устраивал меньше всего.

– А ты же сильная, да? – вдруг осенило Бо.

Жаба, оставаясь висящей в руках у Эдмуса, мрачно посмотрела на нее. «Грузовики по утрам поднимаю для разминки!» – говорило выражение ее морды.

– Ну, раз ты можешь превращаться это… уни… И если ты между мирами можешь ходить – ты же сильный маг, да? А может, ты совсем-совсем немножко поможешь нам с одним маленьким паразитиком, а то он такой нехороший…

Универсальный морф немного покачалась в раздумчивости, скосилась влево-вправо и начала излагать логические выкладки вслух, по мере возникновения.

– Дружина вроде квак… паразитик… неполная Дружина, вроде как… и паразитик… Квакочки, спасайся! Чума Миров! Говорила мне бабушка не лазить в средневековье! Пусти меня! Пусти, кваму сказано, я тебе палец отгрызу! Я срочно перебираюсь в другой мир! Да кто ж тебя учил так отпускать?!

Эдмус действительно ее отпустил, и она шлепнулась в траву с сырым звуком, но тут же всплыла в воздух, недоуменно оглядываясь по сторонам.

– А ты что-то знаешь про Чуму Миров? Скажи нам! – с добрым выражением лица и недобрыми глазами предложила Бо, которая ее и удерживала.

– А вы мне что? Орденок дадите: «Жабе Ыгх за помощь Равновесной Дружине»? – но жаба с таким именем, видно, была отходчивым созданием, потому что через пару секунд спросила уже по-доброму: – Невесту-то вы уже нашли?

– Кого?

– Да квак вы так долго выжили ещё… – задалась жаба вопросом, который и нам покоя не давал. – Ну Невесту же, избранную! Ведь Иссушители – они квак? Наметят себе кваго-нибудь из людей или магов, метку свою поставят – это десерт вроде как. Последний кусочек, который Иссушитель проглотит перед своим преображением.

– Преобра… чего?

– Перед тем, как принять истинный облик, – пояснила я Бо. – Значит, когда Иссушитель чувствует, что энергии у него достаточно, он убивает Невесту…

– Выпивает из нее жизнь, – поправил Веслав. – Или из него, тут любые варианты могут быть… И потом преображается в свой истинный облик и приступает к поеданию мира. Это ясно. Одно неясно, как я мог это забыть?

– Чердак почисть, – предложила нахальная жаба, – выкинь из головы женские ножки и мечты о поцелуях под луной. Тебе с твоей рожей все равно не светит.

Алхимик покраснел. Жить Ыгх оставалось примерно столько секунд, сколько ему понадобится, чтобы выдернуть из кармана первый попавшийся пузырек, и морф это сообразила отлично.

– Вы только к Городу Алхимиков не подходите, – напутствовала она. – Только безумный сунется в Город Алхимиков, потому квак они сами были все психами поголовно! Ну, до встречи в лучшем мире, вам всем к лицу пойдут райские бубны!

И она испарилась с треском. Веслав не успел буквально чуть-чуть.

Остаток привала мы большей частью потратили на усмирение Бо, которой во что бы то ни стало хотелось узнать, какой-такой бубен придется ей к лицу.

* * *

От опушки пришлось идти пешком. Как только лес закончился, а на горизонте показалась стальная полоса реки – лошади захрапели и заупрямились, и поделать с ними ничего было нельзя. Пришлось привязать в лесу и оградить всеми чарами, которые только в голову могли прийти. Я искренне надеялась, что после бессонной ночи смогу снять хотя бы половину. Виола, которая присоединилась к нам утром, вполне разделяла.

– Разве можно нормальную охранку выставить, если думаешь черт знает о чем, – ворчала она по пути. – Например, о том, как я на этой безмозглой кобылице назад добираться буду.

Мои же мысли крутились вокруг вещей менее насущных, но не менее важных. Я почти ежеминутно дергала Веслава, который шел впереди.

– Невестой может быть кто угодно?

– Да, – отвечал алхимик, который ночь просидел у костра, вспоминая строчки Книги Миров. Он выспался меньше нас всех и по рассеянности глотнул взбадривающего больше, чем обычно, поэтому стремился действовать и говорил чересчур быстро. – То есть, нет. Взрослый человек или маг. От восемнадцати до сорока пяти. Сила магии или внешность не имеют значения, выбор делается по принципам, которые едва ли можно понять.

– У Чумы Миров вкусы сходны с вкусами Равновесной Арки, – заметил Эдмус сверху. – Ну, то есть, если говорить о наших призывах.

Я промолчала минут пять и придумала следующий вопрос:

– Метку Иссушителя можно увидеть?

– Метка проступает только перед тем, как Невесту съедают.

Я открыла рот в третий раз, но алхимик был начеку.

– Привязанность.

– Что?

– Ты хотела спросить, как можно отличить Избранного? Иссушитель будет оберегать свою Невесту, ведь другой нет. Кроме того, он не может ее контролировать… до некоторой степени.

Мне очень не нравилась зыбкость, с которой он рассуждал: по его словам выходило, что и Иссушителем, и Невестой мог быть практически любой! Но больше спрашивать у алхимика, пребывающего на взводе, я ничего не решилась.

А кроме того, впереди наметилась внезапная метаморфоза.

То, что сначала нам показалось рекой, оказалось стеной, только стеной ненормально блестящей, полупрозрачной, но крепкой, и я даже приблизительно не смогла бы сказать, из какого она материала. Выглядело все как убедительный гибрид стекла, камня и металла, а глаза слепило даже на расстоянии.

И еще она была слишком правильной. Безобразно геометрически выверенной. Идеально ровной. Стопроцентно отполированной. И оставалась такой на протяжении… наверное, нескольких километров, потому что она уходила вдаль и терялась в собственном сиянии, и оставалось только гадать, каким выглядел город за ней – а за ней ведь наверняка скрывался город.

– Кто ж такое урочище выстроил? – Виола рассматривала стену, прикрывая глаза от ее блеска.

Веслав ускорил шаг и помахал на ходу книжкой, в которой сразу опознался Кодекс.

– До какого ж уровня они тут дошли, если освоили степени такого преображения, – пробормотал он на ходу, – и кто мог тогда… кто мог… ну, без экскурсии по этому селению я назад не поверну.

Мы переглянулись и красноречиво вскинули брови. Что и требовалось доказать с самого начала. Ни у кого не было иллюзий насчет того, что мы можем треклятый город обойти стороной.

– Ты хоть помнишь, зачем мы сюда потащились? – без особого энтузиазма поинтересовалась я.

– Ну, постоите за стеночкой – не хотите, не надо, – будто не слыша, отозвался Веслав. – Но мне-то туда нужно обязательно! Если там вдруг отыщется формула…

– Философского камня?

Алхимик не ответил и ускорил темп еще, хотя и до того почти летел. Виола, поспевая за ним размашистым шагом, на ходу закатила глаза и процитировала: