– А он ее… не отравит? – осторожно спросила я. Бо нарезала круги вокруг своего избранника, постепенно превращаясь в моих глазах во что-то, похожее на розовое кольцо Сатурна, и вместо Сатурна был профессор алхимии. Даже не хочу представлять, что творилось у него перед глазами!

– А тебе жалко? – тут же в один голос ответили Эдмус и Веслав. Последний тут же добавил решительно:

– Тем более, что если она еще минут десять помаячит – я это сделаю сам.

– Брось, – ответил Эдмус. Он подавлял зевок. – Это хоть немного разбавило бы скуку бала, на котором женщины не способны оценить действительно оригинальную внешность, – он покосился на свою недавнюю партнершу, которая спряталась за своим веером и вздрагивала, если к ней пытался приблизиться кто-то из мужчин. – Можешь себе вообразить: местный профессор алхимии, пуская слюни, гоняется по бальному залу за нашей блондинкой, его преследуют орды поклонников Бо, которых, я гляжу, она себе успела приобрести…

– А за ними гонятся их вторые половинки, – подхватила я.

– А в разгар веселья Бо перекидывается в пантеру, и вся процессия разворачивается.

Мы с надеждой посмотрели на Бо и Зелхеса, но там все было по-прежнему. Алхимик упрямо вдавливал Веслава в пол взглядом. «Щенок! – сигнализировали его глаза. – Бактерия прыгучая! Ты чего сюда приперся?»

И по кругу. Я не ментальный маг, но мне казалось, что в эпитетах, которыми местный алхимик наделял нашего, он не был слишком разнообразен.

Увлёкшись разглядыванием профессора алхимии, мы прозевали шумок от двери и не сразу заметили, как зал неторопливо вплыла новая гостья. Или… гость? Во всяком случае, она была в платье, закутана вуалью, но ростом – выше Йехара, и даже шире его в плечах! При этом она ещё и двигалась очень плавно – просто-таки плыла над полом. Возможно, конечно, просто очень-очень мелко семенила ногами, как в русском народном танце…

Ну, или у нее там ролики, под подолом.

– Ка-акая грация! – загорелся спирит. – Может, пригласить?

Йехар грацию расценил иначе. Как только гостья вплыла в зал, он вздрогнул, будто что-то почувствовал, и развернулся, загораживая собою Даллару, а в руке сжимая клинок.

И откуда его вытащил, Силы Гармонии?! Ведь он же на балу, танцевал… хотя не мог же он прийти без Глэриона. Видать, призвал, как в тот раз, со змеями.

Пламя полыхнуло угрожающе и как-то неестественно ярко, рыцарь сделал плавное, почти незаметное движение навстречу незнакомке – и рассек ее пополам. Вместе с платьем.

– Может, так она будет еще грациознее? – но до конца высказать свою надежду Эдмус не успел.

Зал вздрогнул от визгливого, злобного хохота. Из одной половинки платья высунулась голова на непомерно длинной, в несколько раз перекрученной шее. В горле, пониже подбородка, торчал кинжал.

– Где она, где она, где? – закурлыкала голова, пока шея все поднималась и поднималась, как кобра под действием дудочки заклинателя. Только когда произошло столкновение высохшей макушки и высокого потолка, из платья выскочило туловище – такое же высохшее и морщинистое.

Из второй половинки платья выплыл еще один подобный экземпляр – с нормальной шеей, но с раздувшимся, посиневшим лицом. Тоже женщина. И все то же курлыканье:

– Где она, где она, где?

И - как припев:

– Наша миленькая! Наша сла-аденькая. Наша слааааабенькая…

Даллара цеплялась за Йехара из последних сил, чтобы не упасть. Вторая тварь скользнула невидящим взглядом по рыцарю и облизала фиолетовые губы распухшим, черным языком.

А из платья уже выскользнули третья и четвертая. Одна небрежно подбрасывала на ладони глаз, вторая щеголяла следами удушения. Обе тут же взвились под потолок и заворковали, оглядывая замерших зрителей:

– Где она, где она, где?

А потом самая первая, длинношеяя, испустила пронзительный вопль:

– Ви-и-ижу! Ви-и-и-ижу!!

И тут все как догадались: а зачем это при таких форс-мажорных обстоятельствах соблюдать тишину? Давайте все вместе что-нибудь скажем, а еще лучше – закричим!

Даллара в этом отношении была самой тихой.

– О, Высшие Силы, – прошептала она, смирно падая там, где стояла, счастье, что Йехар успел крутануться и ее поймать. Но теперь он сам оказался в невыгодном положении: в одной руке меч, во второй – Дама!

А вокруг понемногу начинался хаос звуков.

– Во-от она! Во-от она! – хищно вопили все четверо НЖО (неопознанных женских объекта), нацеливаясь на Даллару и на Йехара. Нацелиться основательно им мешали гости в зале.

– Бешеные няньки! – голосили эти самые гости. – Бежим!

Вот она – энергия без вектора… «Бежим», а куда – непонятно, поэтому стражники и фрейлины, и прочие гости просто метались во все стороны, натыкаясь на стены и друг на друга. «Бешеных нянек», видимо, боялись.

– Призраки! Призраки!! – вопила та самая дамочка, с которой танцевал Эдмус, вдвойне нервная после танца. Она хотя бы квалифицировала тех, с кем мы имеем дело, но сделала это как-то некачественно. Это выяснилось, когда одна из «призраков» вальяжно сгребла с блюда десяток пирожных и запустила в визгучую фрейлину. Одно пирожное попало той точно в рот, и звуков в зале сразу стало на порядок меньше.

– Ксахар! – кричал наш Поводырь. – Уведи ее отсюда! Уведи!

Сказать по правде, Даллару скорее нужно было уносить, но ситуация была не такая, чтобы подбирать слова. К тому же Ксахар вовсе не слушал: он решил проявить чудеса геройства и с бутылкой наперевес (меча-то у него не было) полез спасать свою невесту от материальных призраков.

– Прочь, злобные демоны!

И конечно, этой же бутылкой он и получил по голове. Йехар, несмотря на трудность своего положения, только глаза возвел на миг к потолку – мол, кого я просил, ну, как же…

И тут всех оглушил еще один вопль, тоже давящий на уши, но зато полный самой неподдельной радости:

– О-о, наконец-то стало весело!!

Спирит, который наконец справился с застежками своего камзола, стремительно стартовал с пола. В полете он не переставал тарахтеть:

– Я хотел танцевать, вот и потанцую! И хотел, чтобы дам побольше – аж целых четыре, а еще я люблю длинные шеи, ах, какой у вас цвет лица, а можно ваш кинжальчик, я подарю его одному моему знакомому рыцарю… Ничего, если я тут посуду поразбиваю?

Он на лету заарканил языком брошенное в него пирожное и пока жевал, сделал рукой жест, который обозначал: «Это веселье я ни с кем делить не намерен. Все в сад!»

– К двери! – удивительно правильно понял кто-то.

И вот тут мы поняли, почему никто не выбежал наружу, а все только выписывали хаотичные графики движения по залу.

Дверь, оказывается, была заперта. Неизвестно, почему, но с десяток дам тут же отпраздновали такое открытие томными обмороками (и только два кавалера догадались своих дам подхватить). Все, кто не упал, начали метаться вдвое интенсивнее, так что впору было забывать об опасности призраков: да ведь нас тут просто раздавят!

И огненный клинок в таком случае – едва ли в помощь.

Нас с Веславом не разнесло в первые минуты только потому, что он в меня вцепился намертво. Как алхимик стоял на ногах и держал еще меня – я не знала и не хотела знать: мы оказались в эпицентре давки с самого начала и не могли ничем помочь ни Йехару, ни Эдмусу (хотя, по-моему, спасать как раз нужно было «бешеных нянек»), ни самим себе. Но как только давка стала сильнее и обнаружилось, что дверь закрыта, я услышала голос алхимика:

– Нам нужно к выходу.

То же самое могу сказать почти обо всех в зале. И здесь нет фонтана – жалость-то какая…

Зато выпивки предостаточно. Не зря стихийников воды еще алконавтами называют, подразумевая при этом, что вино-водочные изделия – все же тоже из жидкости.

Помоги мне!

Десятки бокалов и бутылок треснули одновременно. Вся влага, которая в них была, устремилась ко мне, в мои протянутые ладони, легла впереди меня роем острых мелких сосулек-осколков – и толпа, увидев это, расступилась перед нами. Кто-то еще упал, но я уже шла вперед. Веслав не отставал. У двери он меня обогнал – мне пришлось скорректировать ледяной рой, который нас окружал – и коснулся створок дверей разрыв-травой.