— Поиск по карте: отсек 105.

Взмахом обеих рук я раскрыл карту Аида на всю сенсорную стену. Конечно же, я уже видел ее, и не раз. Но прежде для меня эта карта была куда более виртуальной, чем карта земель Миндуса, игры, где я встретил Алису. Теперь я смотрел на нее, как на нечто реально существующее, и это нечто было поистине колоссальным. Громадная станция, уходящая в недра земли, необъятный подземный город, приспособленный для жизни тысяч и тысяч людей, теперь молчаливый и заброшенный. Мне предстояло пройти его насквозь. Красная точка, которую выдал мне поисковик, мигала почти что на самом верху, на границе с зоной вероятного заражения.

— Поиск по карте: Новый человек.

Красная точка на карте мигнула, оставшись на месте. Мозги у станции уже никуда не годятся.

— Поиск по карте: Проект новый человек.

Точка на карте еще раз настойчиво мигнула, оставаясь на месте. Не веря своим глазам, я запустил еще несколько поисковых запросов по разным отсекам. Отсек 105 и «Проект новый человек» на карте находились в одной и той же точке, никаких сомнений. Кажется, я что-то нащупал, хотя и не понимал, что именно. В любом случае, мой путь лежал в отсек 105.

Я схватил с полки один из планшетов и скопировал на него карту с отметкой, а затем, до идиотизма воодушевленный своей неожиданной находкой, выскочил из комнаты с администраторской панелью.

Я пробегал сквозь бесконечные коридоры и переходы, даже не глядя по сторонам. У меня в голове билась только одна мысль — найти хоть какую-то зацепку, хоть какую-то ниточку, чтобы выяснить где Алиса и что с ней. И все же что-то было странное в пути, которым я следовал, что-то вертелось на периферии сознания. Наконец, изрядно запыхавшись и устав, я добрался до лифта, ведущего наверх. Я сорвал пломбу, ввалился в стеклянную кабину.

— Уровень сто!

Стеклянные двери за моей спиной беззвучно закрылись и лифт заскользил вверх, сквозь тьму. Я ожидал, что лифт поедет сквозь слоеный пирог этажей, но стеклянная кабина плыла вверх в абсолютной черноте и пустоте. Удивленный, я припал к одной из стенок лифта. Яркий свет, лившийся из кабины, тонул в охватывающем всю станцию безмолвном мраке. Но очень скоро я начал различать едва заметные очертания. Я плыл вверх посреди гигантского темного атриума. Огоньки лифта скользили по блестящим хромированным перилам и играли в прозрачных ступенях винтовых лестниц, отражались от стекол и вновь тонули в темноте. Все это производило странное, двойственное впечатление — одновременно величественное и тоскливое. Несмотря на мою почти одержимую спешку, плавное, неторопливое движение лифта словно бы загипнотизировало меня. В какой-то момент мне стало жутковато от этого безмолвного, окутанного беспросветным мраком громадного пустого пространства.

Я отодвинулся от стекла, и, желая отвлечься, бросил взгляд на белую пластиковую полоску пломбы, которую несколько минут назад я сорвал с дверей лифта. И тут меня, наконец, осенило, что было не так на протяжении всего моего пути сюда. Пломбы. Все пломбы вокруг были наклеены необычайно аккуратно и от времени приобрели грязно-желтый цвет. Но пломба, которую я держал в руках, была безупречно белой. На бирке значилось: 2389. Этим лифтом, как и всеми остальными дверьми, ведущими точно по моему пути, пользовались всего пять лет назад. Мой отец пользовался им всего пять лет назад! Это был какой-то абсурд. Зачем ему могло понадобиться это — тащиться через весь Аид? Кроме того, если сорвать пломбу и открыть дверь в законсервированное помещение было плевым делом, то обратная консервация была тем еще геморроем — каждое помещение нужно было последовательно обработать, перевести в специальный режим все системы и опечатать двери пломбой. Учитывая, сколько коридоров мне уже пришлось преодолеть, обратный путь мог затянуться для отца весьма и весьма надолго. Вопросов становилось все больше.

Лифт нырнул в толщу верхних этажей Аида, и мимо замелькали пустые темные коридоры, и я едва не вскрикнул, заметив на одном из этажей какую-то страшную морду, заглядывающую прямо в лифт, но уже через секунду понял, что это всего лишь афиша какого-то интерактивного фильма ужасов, вышедшего сотни лет назад. Наконец, я заметил, что и станционный врач, прежде так радевшая за то, чтобы вернуть меня в кровать, и все время несущий какую-то околесицу Орфей уже давно безмолвствуют. Это было странно. В мертвой тишине, которая меня окутывала, я даже немного заскучал по ним. Может, они могут болтать только в жилом, полностью включённом отсеке? Теперь, в этих жутковатых декорациях мне даже показалось, что станционный врач совсем не так уж и плоха, а старик-Орфей не такой уж и сумасшедший.

Наконец, лифт плавно остановился и неспешно открыл стеклянные створки в черный коридор станции. Я шагнул в темноту. Свет вспыхнул, мигнул, еще раз вспыхнул. Что-то щелкнуло и зашипело. Чем выше, чем ближе к верхним, пораженным уровням станции, тем хуже состояние у всех систем. В конце коридора зажглась одинокая лампочка, в то время как остальные после недолгой агонии погасли совсем. Я двинулся вперед сквозь слабо разбавленный сумрак. Отсек 105, и притаившийся там Новый человек были прямо передо мной. Пломба на двери, ведущей в отсек, была такая же белоснежная и совсем еще свежая, как и пломба, которую я сорвал с дверей лифта. 2389. Пять лет назад отец ходил именно сюда. Зачем? По спине моей побежали мурашки. Напряженный до предела я шел в вязкой темноте, которую разбавляла только одинокая лампочка впереди. Внезапно мне пришло в голову, что, если погаснет и она… И именно в этот момент последний источник света в коридоре, словно услышав мои мысли, слабо мигнул и с легким шипением отключился. Я застыл в полной, непроницаемой темноте, потом сделал неуверенный шаг вперед, нелепо вытянув руки. Конечно же, я даже и не подумал о том, чтобы взять с собой снизу какой-нибудь фонарик. Кого я боялся на этой пустой безмолвной станции? Привидений?

Я сделал еще шаг наугад и застыл на месте. Мне показалось, или рядом что-то шевельнулось? Спина у меня похолодела, кожа покрылась мурашками. Легкое прикосновение к ноге — и мои нервы не выдержали.

Заорав, я бросился в сторону, упал на пол. В лицо мне ударил луч фонарика. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы проморгаться и понять, каким я был идиотом. Передо мной стоял неуклюжий металлический цилиндр — робот-санитар. Я смущенно поднялся на ноги, прикрываясь от луча фонарика ладонью.

— Мне показалось, что вам будет некомфортно в темноте одному.

Голос станционного врача показался мне слаще меда. В это мгновение я бы, пожалуй, расцеловал ее, если б у нее были щеки. Теперь я был вроде как не один.

— Не стоит судить по первому впечатлению, — вдруг задумчиво вставил дрожащий старческий голос Орфея. — Плохое хорошо, хорошее плохо, а среднее средне.

Это была такая околесица, что я едва не засмеялся. Та чушь, которую нес Орфей, в одно мгновение сделала молчаливых призраков станции, которые, казалось, уже стояли у меня за плечом, несуществующими. Я уверенно двинулся к двери, над которой значилась цифра 105 и рывком отклеил белую пластиковую пломбу.

Свет в зале, в который я попал, даже не мигнул. Возможно его просто не было. Это было не важно. В зале проекта Новый человек царил зеленовато-синеватый полумрак, разбавляемый голубым сиянием, которое исходило от больших цилиндрических емкостей, стоящих вдоль стен.

Я даже не сразу понял, что именно я вижу. В мутной светящейся субстанции каждого из сосудов что-то было. Я осторожно двинулся вперед. Остановился. Отвернулся, прикрывая рот рукой. В мутной сияющей жиже плавал человек. Точнее, не совсем так. В этом киселе, чуть покачиваясь, как живой, в восходящих потоках жижи, висел я сам, голый, худой. Черный в неясном свете язык вывалился из раззявленного рта. На месте глаз была лишь гладкая кожица. Я осторожно присел у самой стены, боясь повернуться.

— Помнишь, что я говорил? Не суди по первому впечатлению, малыш Стивен, — жизнерадостно продребезжал Орфей.