— Добрый вечер! — один из моих новых попутчиков наклонился вперед. Это приветствие, произнесенное ровным галантным тоном, прозвучало как-то диковато среди черной ледяной пустоши. По голосу я слышал — собеседник улыбается.

— Добрый, — ответил я с некоторой неуверенностью. Вечер мне никак не показался даже приблизительно добрым. По крайней мере, те сороконожки выглядели очень злыми. — Почему вы не в шлемах? Вы не боитесь излучения?

— Излучения?

— Да. Смертельное излучение, — напомнил я.

Кажется, мои собеседники недоуменно переглянулись.

— Ладно, не берите в голову, — внутренне замирая, я услышал, как клацнула защелка моего шлема. Ледяной ветер ударил мне в лицо. Я глубоко вдохнул воздух, наполненный странными, незнакомыми запахами. Лицо щипало от холода, ветер свистел в ушах.

— Я Саймон. Спасибо, что спасли меня.

— Всегда пожалуйста, Саймон.

— Приятно познакомиться, Саймон.

— Добро пожаловать, Саймон.

— Рады тебя видеть, Саймон.

В голосах, звучавших со всех сторон, слышались улыбки. Какие радушные ребята! Я нервно поерзал на жестком дне кузова. Даже чересчур радушные.

«Ладно, не будь придурком» — сказал я сам себе. Откуда тебе знать, как должны разговаривать настоящие люди? Ниоткуда. Они должны разговаривать как Алиса? Или как кто? Я вспомнил суровых обитателей всех возможных пустошей во всех возможных играх, в которые я переиграл. Никто из них не сказал бы мне «Добро пожаловать, Саймон».

Впрочем, это ничего не доказывает.

— Саймон?

— А? — только сейчас я понял, что один из моих попутчиков что-то говорил мне.

— Я спросил, откуда ты здесь?

— Откуда? — я замялся. Ответ был очень простым, но почему-то мне совершенно не хотелось рассказывать этим улыбчивым ребятам про станцию Аид. Почему? Я почувствовал укол совести. Они же спасли меня! — Я приехал из пустоши. Мой грузовик разбился, и пришлось идти пешком.

— Грузовик?

— Да, он лежит там… на дороге, — я неопределенно махнул рукой куда-то за спину, — разбился всмятку.

— Очень жаль. А где ты был до этого? — все это немного смахивало на допрос, но голос у собеседника был таким открытым и добродушным, словно бы он вел со мной приятную светскую беседу. Что ему ответить? Внезапно в голове всплыли многочисленные сюжеты игр. Что обычно знает избранный о своем прошлом? Что знала о своем прошлом Алиса?

— Я не помню, — кажется, в моем голосе даже прозвучала растерянность.

— Ничего?

— Ничего.

Мои собеседники немножко помолчали, в темноте я видел, как они сочувственно качают головами.

— Это называется амнезия, — услужливо заметил один из попутчиков, тот, что сидел слева от меня. — Может, у тебя была травма, или что-то в этом роде.

— Ничего страшного, — я прямо-таки слышал, как мой собеседник ободряюще улыбается. — Такое случается. В этой пустоши вообще случаются самые невероятные вещи. Тебе не стоит переживать. Со временем ты все вспомнишь.

Я снова поерзал. Кожа на лице теперь словно бы горела от мороза, уши так замерзли, что теперь от них по всей голове расползалась пульсирующая тупая боль. Наверное, в отличие от меня, мои попутчики привыкли к этому холоду и ветру. Моргая слезящимися на холодном ветру глазами, я нащупал круглый шлем, который катался рядом со мной по полу кузова, и с позором водрузил его обратно.

— Да, спасибо.

Кажется, никто не обратил ни малейшего внимания на мои манипуляции.

— Я даже немного завидую тебе, — вдруг промолвил задумчиво мой сосед слева, нарушая молчание.

— Правда? — спросил я, не совсем понимая, о чем идет речь.

— Да. Я бы не отказался кое-что забыть.

Мои глаза немного привыкли к темноте, и теперь я видел, как остальные трое согласно закивали.

— Ты помнишь? — спросил тот, кто сидел справа от меня, у своего соседа напротив.

— Да.

— Я тоже, — печально откликнулся тот, что был слева от меня.

— У вас случилось что-то… плохое?

Лица попутчиков повернулись ко мне. После небольшой паузы один из них проронил глухим голосом:

— Плохое? Да, плохое. Случилось что-то плохое. Катастрофа на нашей станции.

Катастрофа? Я вспомнил Аида. Станция всегда казалась мне нерушимой. Какая катастрофа могла произойти в такой крепости? Если, конечно, их станция похожа на Аида…

— Что случилось?

— Роботы, — мрачно ответил тот, кто сидел напротив меня.

— Они сошли с ума, — добавил другой.

— Начали убивать.

Четвертый лишь мрачно отвернулся.

Я вдруг с пугающей ясностью вспомнил того стального паука, который гнался за мной по узкому техническому тоннелю Аида. Что, если бы он сошел с ума? Спустился бы вниз, когда его никто не ждал? Я почувствовал, как по коже побежал мороз. Наверное, этим ребятам многое пришлось пережить. Может, поэтому они такие странные?

— Мне очень жаль, — искренне произнес я.

Плавно качнувшись, наш странный транспорт остановился.

— Приехали! — крикнул водитель, и, распахнув дверцу, выбрался из машины и побрел куда-то в темноту.

Загоревшаяся в кабине водителя лампочка тускло осветила лица моих попутчиков. За время, проведенное в дороге, мои глаза привыкли к темноте, так что теперь даже такого света было довольно, чтобы я мог разглядеть их. Все четверо были крупные, хорошо сложенные, с приятными, правильными лицами. Настоящие герои всех тех историй, в которые я играл в виртуальной капсуле. Именно так и должен выглядеть протагонист в игре.

И все-таки что-то было совсем не так. Беспокойство заметалось у меня в груди. Все было словно в кошмаре, когда во всем есть какая-то чудовищная, опасная ненормальность, но ты даже толком не можешь сказать, в чем она заключается.

Но если ты даже не можешь сказать, что не так, может, ничего и нет? В конце концов, я не спал уже чертову тучу времени и измотался, как никогда в жизни. К тому же меня чуть не сожрали громадные сороконожки. Я неуверенно переводил взгляд от одного попутчика к другому. С ними все в полном порядке. Если уж на то пошло, то самым ненормальным здесь выглядел я. И все-таки какой-то голосок внутри меня нервно вопил что-то…

Хлопнула дверца водителя. Слишком поглощенный своими размышлениями, я не заметил, как в свете фар перед нашей машиной выросло нечто вроде наклонных ворот, от которых вниз под небольшим углом уходил довольно широкий и хорошо освещенный тоннель. Машина все так же плавно двинулась вперед, нырнула в тоннель, и все вокруг затопил теплый желтоватый свет. Темный проем ворот плавно перекрыл металлический экран, отсекающий холодную черноту, которая царила снаружи. Черноту, в которой водились чертовы громадные сороконожки и неизвестно что еще. Мои попутчики выглядели, как люди, которым наконец посчастливилось вернуться домой: на лицах у них появились улыбки, кажется, они даже иногда подталкивали друг друга локтями — добродушные веселые здоровяки. Отличные парни.

Я смотрел на их улыбающиеся, раскрасневшиеся от холода лица. Не будь параноиком. Расслабься. Я снял шлем, и вдохнул теплый воздух станции. Зажмурился. Господи, как же я устал. Неудивительно, что в голову мне лезет всякая чушь. Открыл глаза и вновь оглядел своих улыбающихся попутчиков.

Колючий мороз побежал вдоль позвоночника по моей спине. В ярком свете станции я наконец понял, что же было не так с моими спасителями. Никто из них не моргал. Ни разу.

Мимо меня проносились, сливаясь в единую светящуюся полосу, лампы, прикрепленные к стенам тоннеля: мы неслись по пологому пандусу — все глубже и глубже вниз. Я украдкой поглядел на своих попутчиков. Их веки не дрогнули ни разу — ни у одного. Я даже не сразу поверил своим глазам, но они и вправду не моргали. Мое наблюдение могло показаться мелочью, можно было бы списать все на мою усталость или что-то еще… но теперь я был абсолютно уверен, что сидящие со мной рядом — не люди. Меня охватило странное, жутковатое чувство, что все это я уже где-то видел. Таких же безжизненных почти-людей.