Спотыкаясь в неуклюжем костюме, я побрел вверх по лестнице, преодолевая этаж за этажом. Фонарик на моем шлеме едва разбавлял темноту впереди. В луче света плясали частички пыли, проникающей снаружи, пыль лежала на ступенях, делая все вокруг серым. Темнота смыкалась вокруг меня. Чем выше — тем хуже было состояние станции. С каждым этажом стены словно бы истончались и крошились от времени. Только здесь можно было по-настоящему ощутить, насколько Аид стар. Снизу казалось, что он неподвластен времени, но здесь, в зараженной зоне, царило такое тоскливое запустение, такая тьма и тишина…
По темным, засыпанным пылью коридорам я добрался до центра связи, который находился в наименее поврежденной части этажа. В отличие от других помещений, которые люди побросали в спешке, когда началось заражение верхних этажей, центр связи был аккуратно опечатан. Видимо, эта комната была оснащена какой-то особой защитой, потому что, к моему удивлению, почти вся техника внутри была в рабочем состоянии, хотя и барахлила.
Я кое-как вызвал к жизни рабочую панель центра связи и вывел на экран журнал сигналов. Все так, как я и предполагал. 14 октября 2394 года в 13:46 станция поймала сигнал от Персефоны. Ровно через сутки, в час сорок шесть пятнадцатого октября сигнал был потерян. Я вывел на экран подробную информацию. Большинство технических данных мне ни о чем не говорили. Но среди прочего были координаты места, откуда шла передача, и расстояние. Я растерянно перечитал написанное. Две с половиной тысячи километров. Кажется, это много. И как же мне добраться туда? Полагаю, пешком дойти не удастся. Разумеется, на Аиде не было ничего, на чем человек мог бы прокатиться по поверхности. Просто потому, что человеку нельзя было на поверхность. На самом деле человеку было нельзя и туда, где я сейчас находился, но я, вроде бы, чувствовал себя совсем неплохо в своем модном скафандре. Любые работы по починке оболочки прежде исполняли роботы, а когда случилась авария на верхних этажах, люди просто спустились еще глубже в недра станции. Я рассеянно опустился в кресло, пытаясь найти решение. Легонько стукнул ладонью по пластиковой поверхности шлема. Думай, голова! Должно быть какое-то решение, где-то на плане мне попадалось нечто подходящее… Перед глазами мелькнуло воспоминание. Я вскочил с кресла, как подброшенный. Бинго!
Кажется, готово. Я остановился и машинально шаркнул по пластиковой поверхности шлема, пытаясь вытереть пот со лба. Последние часов семь я провозился с небольшим станционным грузовичком, пытаясь сначала подзарядить, потом завести, а потом слегка переоборудовать его. Некогда этот мелкий автомобильчик в беспилотном режиме развозил разнообразные грузы по станции, а также служил транспортом для людей на Аиде. Теперь он был моей последней надеждой — больше на станции ничего хотя бы близко похожего на полноценный транспорт мне не попадалось, а времени на поиски у меня и подавно не было. Я угрохал на этого электрического уродца уйму времени и сил, пытаясь привести его в чувство и сделать хоть сколько-нибудь пригодным для путешествия по поверхности, и теперь, после всех усилий, в изнеможении выкарабкался из кабины, чтобы взглянуть на плоды своих трудов. И без того не особо роскошный, после моих стараний грузовичок выглядел как свалка на колесах: непонятное нагромождение металлических деталей, кусков защитного материала, цепей, куча самого разнообразного скарба навалена сзади в грузовом отсеке. Будем считать, что я немного подкачал навык механика.
Многочасовая непривычная работа страшно вымотала меня, так что я в изнеможении опустился на пол. Но стоило только мне усесться, как меня тут же, словно пружиной, подбросило вверх зудящее беспокойство. Алиса! Может, эта минута, которую я сейчас растранжирю, станет решающей, и я не успею ее спасти? Запинаясь, я забрался обратно в кузов и завел грузовичок.
Фонарь на носу машины выбрасывал вперед мутноватый от пыли пучок света, проползая по затопленным непроглядной тьмой коридорам. В плотную, почти осязаемую тишину то и дело вклинивалось странное, искаженное помехами бульканье. Станционный врач не оставляла надежды вразумить меня, но из-за пыли и излучения связь здесь была настолько безобразной, что ей не удавалось вымолвить ни единого целого слова. Все эти обрывки слов, долетающие словно издалека сквозь волны помех в густой, пропитанной пылью и запустением темноте, делали мою поездку еще более странной. Я словно бы полз по дну океана в ледяной черноте, на такой глубине, что мне никогда не всплыть наружу.
Что ждет меня наверху? Я поежился. Обучающие фильмы говорили, что я тут же скорчусь, почернею и умру в страшных муках от излучения, оставшегося после Катастрофы. Я сжал зубы. Ну и плевать на все эти видео! Все это — одно сплошное вранье. Меня только и пичкали байками о том, как невозможно выжить на поверхности и как прекрасна станция. Они ничего не сказали мне про отсек 105, ничего не сказали про другие станции. Знай только забивали мои мозги всякими страшилками. К черту их, не верю больше ни единому слову! Все больше распаляясь, я погнал грузовичок быстрее. Даже вилки, которыми я пользовался всю свою жизнь, были с затупленными зубчиками!
«Пожалуйста, поешьте», «пожалуйста, попейте», «пожалуйста, поспите». «На вас лежит ответственность за судьбу человечества». Как я мог так жить?!
Робот показался в кругу света так внезапно, что я едва успел затормозить. Грузовичок натужно заскрипел и резко качнулся вперед. Дорогу мне перегораживал довольно массивный робот. Что за чертовщина? Его же вроде не было, когда я пробирался здесь несколько часов назад. Как я мог его не заметить? Я с удивлением всматривался в крупный продолговатый корпус на длинных паучьих ногах. Такой модели я еще ни разу не видел. Что это? Ремонтник? Не похоже.
Внезапно продолговатый корпус качнулся в мою сторону. Не думая, я резко сдал назад. Едва не перевернув грузовичок, я чудом вписался задним ходом в развилку коридора и помчался в другую сторону. Из клубов пыли, поднятых колесами грузовичка, резко вынырнули две паучьи лапы, пытаясь зацепить автомобиль, но я рванул прочь, так что они лишь едва царапнули обшивку.
Мне нужно было въехать на технический пандус, огибающий станцию по внешнему радиусу и выводящий из-под земли на поверхность. Я мчался по коридорам, умоляя неизвестно кого, чтобы на моем пути не оказалось никакого завала. Стальной паук преследовал меня неотступно: пару раз его длинные острые лапы едва не зацепились за задний бампер грузовичка, но мне удалось увернуться. Скрипя и рыча, грузовичок выскочил к въезду, чудом нигде не застряв, и рванул по крутому наклону вверх. Стараясь не сбиться с плавной дуги, я с ужасом поглядывал назад: там, в поднятой мною пыли, мелькали длинные металлические лапы. Что это такое? Как оно двигается здесь, где ни один из роботов уже не может поймать связь из-за излучения? Технический тоннель все не кончался, словно грузовичок несся по ленте Мебиуса. Мне казалось, я уже сто раз должен был достигнуть поверхности. Цокот и скрип сзади приближались, как я ни пытался выжать из грузовичка еще чуть больше скорости.
Грузовичок мчался по пандусу, выхватывая из непроглядной тьмы лишь стенки узкого хода, ведущего по широкой дуге вверх. Пыли становилось все больше, и теперь она танцевала в свете фонаря, колеса иногда начинали пробуксовывать от количества пыли. И вдруг тесное пространство тоннеля распахнулось в громадный, невиданный простор. Я промчался еще, наверное, сотню метров прежде, чем позволил себе бросить взгляд назад. Темная фигура на длинных тонких ногах, почти неразличимая в прозрачном мраке, неподвижно высилась над входом в Аид. Погоня прекратилась.
Я затормозил и осторожно выбрался из кабины. Робот едва заметно качнулся на длинных лапах, осел, и словно бы провалился в недра станции. Я ошеломленно смотрел на то место, где он исчез. Что это было? Автономный охранник станции? Я не слышал ни о чем подобном. Впрочем, я и об отсеке 105 тоже ничего не слышал, и о других станциях. От чего же он должен был охранять Аида? Ведь наверху все погибло? Я огляделся.
