Литмир - Электронная Библиотека

А обняв, прогнать болезни тела и души.

Что чувствовал ребенок, которому указали на то, что он не желанен, не нужен в этом мире, и в другом, да и места ему нет нигде?

Которому напомнили, что нет дома, нет ни одной родной души, с которой рядом тепло и спокойно…

Хотя был Ора. Но где его разыскать в такую непогоду? В горах?

Да и смогла бы птица заменить всю семью, в которой так нуждалась маленькая, одинокая девочка?

Черная башня вдруг превратилась в кусок льда, и даже стоять в, казалось бы, уже привычной комнате было тяжело, холодно и страшно.

Элишка решила уйти оттуда, где она — обуза для всех. Но куда? Куда ей деваться? У нее не было ни дома, ни угла, который можно было бы назвать своим.

В придачу к глобальному одиночеству лил этот противный, холодный дождь. И Элишка шагала под его безжалостными струями на берег, прочь от замка владаря. Шла, не оглядываясь, глотая слезы и обиду, иногда спотыкалась и проваливалась по щиколотку или по колено в воду, отчего ужас в сердце возрастал до заоблачных пределов.

Все же добравшись до берега, промокшая до ниточки, она зашла в самую глубь леса и остановилась на тропинке, задрав голову вверх. Дождь все лил немилосердно, смешиваясь с ее слезами.

Продрогнув, не чувствуя голода, она долго стояла под ледяными струями небес, глядела, как в домиках среди ветвей горит слабый свет и мамы укладывают своих птенчиков спать. Как же Элишка им завидовала! Ей оставалось только вспоминать маму… Да и то… Память о ней исчезала, будто ее нарочно стирали.

От этого стало еще больнее. Элишка заревела громче. Ей даже захотелось кричать. Но только она дала волю чувствам, как ставни домов быстро захлопнулись.

И она перестала так надрываться. Обхватив себя за плечи, будто пытаясь согреть и успокоить саму себя, девочка пошла дальше. К пруду, куда ее водила Аннутка. Ворона уже несколько дней не появлялась в замке, а где она жила, Элишка не знала — так бы уже давно отправилась к ней. Впрочем, даже птицы-одиночки в такую непогоду переселялись из обычных гнезд в дома. А домов здесь было слишком много, чтобы отыскать необходимый.

Временный и не слишком удобный приют замерзшая малышка смогла отыскала под большой, раскидистой ивой. Села под ее ветвями, прижалась спиной к стволу дерева, и плакала в сласть, пока, наконец, не выбилась из сил. Уже не хотелось выть или биться в истерике, кричать, плакать. Элишка отрешенно уставилась на капли в луже, завороженная магией воды.

— Не объяснишь, что на тебя нашло? — попытался воспитывать владаря Борис Васильевич. Его и самого погода раздражалась и заставляла ежиться при малейших дуновениях сквозняка.

— Не объясню! — отрезал тот, глядя на согнутую крошечную фигурку уходящую от замка по воде, босиком. Неоднократно мысленно одергивал себя и успокаивал, когда его колдовство поддавалось разрушительной силе гнева, и малышка проваливалась под воду.

Ярость немного утихла — девочка добралась до берега. Руки перестали дрожать. Он даже впервые испытал укол совести за свое поведение. Подумаешь — какие-то письма! Письма к человеку, которого уже давно нет. И чего только было так злиться?

— Она такая жалкая… — вздохнул сокол. — Такая маленькая и совсем одна.

— Бориска, уйди! — вновь не сдержался Квад, и небо рассекла молния.

Сокол не стал мешаться, напрашиваясь на лишние проблемы, а то и на место действующего громоотвода.

Девочка, шедшая по воде, испугано дрогнула, и поторопилась к берегу. Она действительно выглядела такой несчастной, что было бы у владаря сердце и разорвалось бы на части. Хотя… кто знает, может, именно оно сейчас и руководило его поступками, может именно оно велело ему обернуться птицей и лететь следом, наблюдая со стороны.

Сердце разорвалось, слезы кончились. Остались только дождь и пустота где-то внутри. Элишка отчаянно пыталась согреться собственным дыханием. Терла руки, плечи, ноги. Но так устала! Она бы уснула без единой мысли. Только…

Ноги… Черные высокие и очень знакомые сапоги она увидела прямо перед собой, и кто-то отодвинул ветви ивы, чтобы подойти ближе. Ей же захотелось подальше отодвинуться, однако всюду были лужи.

— Пришел, чтобы выбросить меня за грань? — спросила Элишка, в какой-то степени смирившись с тем, что совершенно никому здесь не нужна.

— Нет. — Ответил владарь, присел рядом.

— Тогда зачем?

Владарь молчал, тщательно подбирая слова, а может ему просто нечего было ответить, ибо он сам не знал причины. Вместо ответа в его голове колокольчиком прозвучал голос Аглаи, просившей отдать ее крылья дочери…

Он вдруг накинул на девочку часть своего пернатого плаща, придвинув ребенка к себе. Недоверчивая и строптивая, она попробовала отвернуться, выкрутиться и отодвинуться.

— Не надо! Я же — разрушительница. — Вновь всхлипнула она, однако владарь не позволил ей отвернуться, прижав к себе продрогшее создание.

— Я вечен… — ответил Квад.

Тепло и спокойствие сразу же проглотили девочку. Щечки ее вновь стали розовыми, а губки — алыми. И обида мгновенно уснула, спрятавшись в душе. Она положила голову ему на колено, спрятанная от стужи и ненастья.

— Ты больше никогда не станешь прикасаться к моим вещам… Без моего дозволения. Хочешь, что-то посмотреть — спроси! — Тихо говорил Квад. — Пока ты хорошо себя ведешь, ты можешь оставаться здесь.

— Не волнуйся, я буду помнить… откуда я… — сказала Элишка, проваливаясь в сон.

Ее слова почему-то кололись, как иголки ежа. И владарь не знал, как стоит принимать их. Одно было понятно — коротенькая фраза оставила после себя неприятный привкус на губах. И он возвращался постоянно, когда Элишка со странной грустью смотрела на повелителя или со всей покорностью соглашалась с любым приказанием.

Глава 9

Долгий путь к родственникам утомил не только Семена, но и его жену. Ей пришлось гораздо труднее — ее багаж давил и на плечи, и на ноги, и на мочевой пузырь. Это только Семен мог позволить себе снять с плеча мешок и отдохнуть, а Клава с большим пузом не расставалась.

— Ох… Почему мужики не рожают? — пыхтела она, присев на бревно в лесочке, которым они решили сократить дорогу до селения, где жили родители Семена.

— Делать нам больше нечего! — хмыкнул ее муж. — И вообще, не причитай! Я вот мешок тащу на себе, и не жалуюсь!

— А давай меняться? Я тебе пузо, а ты мне мешок! — оживилась Клава, массируя свою ношу.

— Ну да… — хмыкнул Семен. — Вот так снимешь и передашь.

— Жене помочь не хочешь, только и знаешь, что попрекать! — Протянула Клава. — И сколько нам еще идти?

— Не далеко… Тут… Близко. — Ответил ей Семен, озираясь. Признаться, он немного потерялся в лесу. К счастью, на прогалинку, где они устроили временное пристанище, выбрался мальчуган, собиравший то ли ягоды, то ли грибы. — Эй! Сорванец, поди сюда!

Ребенок боязливо подошел к незнакомцу, стараясь держаться на приличном расстоянии.

— Сколько идти до Багрянцево? Ты оттуда?

— Оттуда, — робея, говорил босоногий мальчишка.

— Небось, короткий путь знаешь, — подмигнул ему мужчина, и ребенок просто расцвел, готовый показать секретную тропку. Даже заплясал на месте, торопясь поведать этот секрет.

— Идемте, дядя, я покажу!

— Надеюсь, пацан у нас родится, — бросил желание на ветер Семен, помогая жене встать.

— Вот и роди себе пацана, а я — девку! — с большим трудом поднялась на ноги Клава. — Эй, пострел, не беги так, а то не все тут такие шустрые!

Они медленно пошли за ребенком в глубь леса, рассуждая и споря о том, кого принесет им аист. Только аист так и не прилетел…

— А вы хорошими родителями будете? — спросил проводник.

— А как же: лупить буду, если нашкодит, и пряника давать, если порадует! — усмехнулся Семен.

— То кнут, то пряник… Все вы такие. — Бормотал ребенок. — Никак не определитесь… Как с собаками!

12
{"b":"641325","o":1}