Как и прежде, когда так сильно хотелось сбежать от кошмаров или одиночества, она спешила укутаться в маленькую черную тучку — в темное одеяло на большой кровати. И с удовольствием, умилением, подолгу смотрела в лицо строгого, взрослого и такого далекого сердцем мужчины. Сейчас он не спал, а лежал рядом, и Элишке было позволено вглядываться в его совершенно черные глаза, гадая о том, что же скрывается за этой тьмой.

— Борис Васильевич говорил, что ты выбрал маму своей… — шепотом проронила она, боясь, что владарь не просто уйдет от неприятной темы, но и покинет ложе. — А значит, ты дорожил ею. Тебе было также больно, как мне сегодня, когда улетела Аннутка? Хотя глупо спрашивать такое. Она была важнее подруги. Так ведь? Я помню… Помню, как ты плакал, в тот день…

Чтобы не оставить Кваду шансов, девушка перебралась поближе. И обеими руками ухватила его за руку.

— Ты можешь не признаваться. — Предупредила она. — Я все понимаю. Пусть другие уходят, но я тебя не оставлю. — Элишка подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я не хочу, чтобы тебе опять было больно… как тогда.

Владарь смотрел на нее пристально и долго.

— Ты не причинишь мне боль. — Сказал он. — Никто не может этого сделать.

Элишка улыбнулась, хотя не поняла о чем говорил Квад. Наивное белокурое создание снова опустило голову на подушку и с чистой совестью уснуло.

— Жесток ты, владарь! — заявил Бориска, спрыгнув с подоконника. — Она к тебе с раскрытым сердцем, а ты… Ты б ее еще послал куда, сразу. А то туманно так все…

— Ты случаем, не знаешь, какая птица пронырлива, и любопытна? — аккуратно встал с постели владарь, чтобы не потревожить сна девушки.

— Если та птица, еще и побрякушки блестящие любит — то, то ворона или сорока! Скорее всего, сорока! — заключил Бориска.

— Вот и я думаю, что сорока, но никак не сокол! И зачем только позволил тебе самому выбирать! — покачал головой Квад. — Сделал бы сразу сорокой…

Сокол раскрыл клюв и смешно растопырил крылья. Даже перья стали дыбом. Он хотел протестовать, мол, дареного не воротят, но тут повелитель задел плащом перевязанные лентой листы, которые Элишка всюду носила с собой. Они повалились на пол, не плотная перевязь ленты соскочила, и картинки раскрылись перед взором владаря. Квад взялся их поднимать. Многие из пейзажей и лиц он уже неоднократно видел, как и цветы, изображенные грифелем. Только один портрет ему ранее не показывали… И Квад понимал почему…

— О! Это чего у нас за мужик тут нарисован? — оценил произведение болтливый сокол. — Тьфу, какие у нашей девицы фантазии. Не-е, этот прынц явно не из нашего гнезда вывалился!

Квад в эту минуту не слушал Бориску. Он сверлил взглядом спящую девушку.

Элишка проснулась совсем одна. Сквозняк прогуливался по комнате. За окном лил дождь, постукивая по камням и воде. Ее рисунки лежали на краю одеяла.

— Квад… — позвала она, но никто не откликнулся. — Борис Васильевич!

Но и воспитателя не было. Хотя обычно именно он будил ее и выставлял за двери, долго читая нравоучительные речи.

Невольно ей подумалось, что башня опустела.

Как в кошмарном сне, Элишка в полумраке пошла вдоль стен, спускаясь вниз, в хранилище. Толкнула дверь, огляделась… И чуть не завыла от горя, когда и Пелагеи не обнаружила.

— Ты чего бродишь, как призрак? — однако нянюшка никуда не делась — она просто отлучалась. Вот и вернулась обратно, и вместе с ней вернулось приятное тепло. — Садись, чай пить будем! Пусть ворона от нас улетела, но мы расстраиваться не станем! Мы будем радоваться за нее. Нашла девочка свое счастье — это ж хорошо!

Приговаривая еще что-то воодушевляющее и бодрое, Пелагея быстро водрузила на стол самовар. По хранилищу потянулись приятные ароматы варенья из роз. Все, что тяготило душу Элишки ушло.

— Ну что? Помирились вы с владарем? — расспрашивала нянюшка.

— Да, — счастливо улыбалась Элишка, не догадываясь, что за то время, пока она спала, уж больно много в мире изменилось…

Подлая призрачная птаха пряталась где-то среди коряг у болот. Она так отчаянно сопротивлялась зову черной птицы, что в результате смогла осилить инстинкт полного и беспрекословного подчинения. А черная огромная птица все не улетала. Она бродила вдоль болота, да всматривалась в каждую корягу. И от одного вида на этого исполинского монстра голубю становилось страшно. Ему казалось, что вот он на секундочку выглянет из убежища, и огромный клюв распахнется, поглотит его…

— Так эти болота столько ужаса наводят на людей? — поблизости послышались голоса. Черный птах взлетел на высокие ветви засохшего дуба и притаился. По кочкам, по камешкам осторожно ступая, из-за ближайшего пожухлого камыша выбрались мужчины. Один из них был светловолос и улыбчив, что совершенно не вписывалось в мрак и сырость местного окружения. Этот человек и его спутники остановились около болота.

— Осушить бы здесь все. Вырубить с корнями этот гадюшник, а там, глядишь, и получится, что путнее тут построить. — Предложил один из спутников.

— Не знаю, что и сказать. — Почесал в затылке светловолосый, и огляделся: вокруг было как в сказке… в жуткой такой ее части, где добрый молодец обычно встречает привратника потустороннего мира.

— Соглашайся, барин! — уговаривал проводник.

— Илья. И правда, чего ломаться? Дай ему денег. Убьешь одним выстрелом двух зайцев: и от нехорошего этого места избавишься, и прибыль получишь…

— Если, конечно, Фадей сам потом в Ягулишну какую-нибудь не превратится! — смерил проводника взглядом барин.

— Что ты! Побойся бога, барин! — осенил себя знамением Фадей, и тихо так выдал: — А коли и превращусь, то неизменно в казну платить буду…

И мужики рассмеялись, сдобрив смехом сделку.

— Хорошо. Будут тебе гроши! — согласился Илья. Проводник Фадей бросился целовать ему руки. Однако светловолосый барин отступил назад. — Не надо этого!

— А чем же благодарить тебя, барин? — не унимался радостный мужик, будто не болото выцыганил, а настоящий прииск с золотыми копями.

— А ты, как Ягулишной станешь наколдуй ему бабу… — посоветовал Кирилло — товарищ верный барина.

— Какую? — сразу приготовился Фадей.

— А такую, чтоб волосы — золотыми волнами. Чтоб глаза — голубые, как озеро чистое, или как небо ясное. Стан тонкий — тростиночка… Голос — нежный да ласковый… — описывали уже оба друга Ильи, то и дело посматривая на него, не рассердится ли, как его же описание девицы исказили до сказочного. А птица черная слушала и кого-то ей портрет словесный напомнил. Потому повелитель пернатых внимательнее присмотрелся к людям.

— Где ж такую сыскать? — пожал плечами Фадей. — Я б тебе, барин, дочь свою предложил. Да она рыжая…

— Не надо мне! Я эту найду. Даст бог. Найду! И коли уж найду — никуда она от меня не денется… — Поклялся Илья.

— Просто в прошлый раз он ее упустил. На медведя отвлекся… — шепотом пояснил Кирилло.

— Вот с тех пор и ищет! — хихикнул второй товарищ.

«Ищи, ищи!» — подумалось черной птице, резко и шумно сорвавшейся с ветки над головами людей. Мужчины невольно присели, прижимаясь к земле, а потом подняли взгляды ввысь.

— Может зря ты тут хозяйничать решил? — спросил Илья. — Дичь тут странная… Демона больше напоминает.

— Да деревья вырублю, болота засыплю, и дичь нормальная станет! — оптимизму этого человека можно было только позавидовать. А маленькая призрачная птичка, радовалась своей свободе и уже искала новых жертв, которые непременно сгинут в этих проклятых болотах!

Она сидела на постели, ожидая его возвращения…

Она бродила из стороны в сторону, уже начиная подозревать, что владарь нарочно не торопится домой…

Она рисовала…

Она сидела с тоскливым видом на подоконнике и глядела в небо…

Потом ей все надоело, и девушка села за стол, взяла стопку бумаг…