– Скучаете, Джек? – спросил адмирал Уайт, входя в каюту.

– Не то чтобы очень, адмирал. Когда у нас намечается контакт с Советами?

– Сегодня вечером. Ваши парни задали им жару из-за этого инцидента с «томкэтом».

– И правильно сделали. Может быть, они опомнятся, прежде чем дело зайдёт слишком далеко.

– Вы считаете, что есть такая опасность? – Уайт сел.

– Видите ли, адмирал, если русские действительно преследуют пропавшую лодку, то нельзя исключить такую возможность. Если же нет, то они находятся здесь по совершенно иной причине, и я допустил ошибку в оценке их намерений. Что того хуже, мне придётся и дальше жить с этой ошибкой на совести – или умереть с ней.

Тейт приободрился. Доктор Джеймисон сменил его, и он поспал пять часов на кушетке в комнате отдыха для врачей. Ещё никогда ему не удавалось проспать не шелохнувшись так долго, так что даже пяти часов было достаточно, чтобы он выглядел неприлично бодрым среди остального медицинского персонала. Он позвонил, и ему принесли стакан молока. Поскольку доктор Тейт был мормоном, он избегал всех напитков, содержащих кофеин, – кофе, чая, даже кока-колы, – и хотя такая самодисциплина была необычна для врача, не говоря уж о кадровом офицере, он редко задумывался об этом за исключением случаев, когда указывал на неё в беседах с другими врачами, как на средство продления жизни. Тейт выпил молоко, побрился в туалете и вышел оттуда свежим, готовым встретить новый день.

– Что там с радиационным заражением, Джейми?

– Радиологическая лаборатория не смогла сообщить ничего определённого, – признался Джеймисон. – Они съездили за офицером-радиологом на базу подводных лодок, и он обследовал одежду. Было обнаружено радиационное заражение около двадцати рад, недостаточное для явного физиологического воздействия на организм. Думаю, это потому, что медсестра брала мазок с тыльной стороны кисти, а в конечностях все ещё, должно быть, сохраняется сужение сосудов, что и могло объяснить низкий уровень лейкоцитов. По-видимому, это наиболее вероятно.

– А как он в остальном?

– Уже лучше. Не намного, но лучше. Думаю, кефлин уже оказал своё действие. – Доктор открыл историю болезни. – Растёт число лейкоцитов. Два часа назад я сделал ему переливание крови. Химический состав крови приближается к норме. Кровяное давление – сто на шестьдесят пять, пульс – девяносто четыре. Десять минут назад температура была 38,2 – она колеблется уже несколько часов. У него отличное сердце. Думаю, он поправится, если не произойдёт чего-то неожиданного. – Джеймисон напомнил себе, что в случаях крайнего переохлаждения неожиданности могут проявиться спустя месяц или даже больше.

Тейт перелистал историю болезни. Ему вспомнилось, каким он сам был много лет назад. Способный молодой врач, очень похожий на Джеймисона, уверенный в том, что может всех исцелить. Да, это было приятное чувство. Как жаль, что с жизненным опытом (в его случае это два года в Дананге) это проходит. Впрочем, Джейми и вправду не ошибался; в состоянии русского произошли такие изменения к лучшему, что шансы его на выздоровление заметно выросли.

– Чем занимаются русские? – спросил Тейт.

– Пешкин сейчас дежурит в палате. Когда пришла его очередь и он переоделся во все стерильное, представляете, передал свои тряпки капитану Смирнову, словно боится, что их здесь украдут.

Тейт объяснил Джеймисону, что Пешкин – агент КГБ.

– Неужели? Может быть, у него там спрятан пистолет, – усмехнулся молодой врач. – Если это так, пусть поостережётся. У нас здесь три морских пехотинца.

– Морские пехотинцы? Зачем?

– Забыл сказать вам. Какой-то репортёр узнал, что у нас в больнице русский моряк и попытался обманным путём пробраться сюда. Его остановила медсестра. Об этом узнал адмирал Блэкборн и пришёл в такую ярость, что приказал изолировать весь этаж. Неужели тут какая-то тайна, сэр?

– Представления не имею, но этим распоряжаемся не мы. Что ты думаешь об этом Пешкине?

– Не знаю. Мне ещё не приходилось встречаться с русскими. Они редко улыбаются и так внимательно следят за пациентом, словно боятся, что мы намереваемся похитить его.

– Или, скорее, опасаются, что он скажет что-то, не предназначенное для наших ушей? – задумчиво произнёс Тейт. – У тебя не возникло впечатления, будто им не хочется, чтобы он выздоровел? Я имею в виду, что они хотели бы скрыть от нас, с какой подлодки он спасся?

Джеймисон на мгновение задумался.

– Нет. Русские из всего делают секреты, правда? Как бы то ни было, Смирнов ведь проговорился.

– Ладно. Иди поспи, Джейми.

– Слушаюсь, капитан. – Джеймисон направился в сторону комнаты отдыха.

Когда мы спросили их о подлодке, подумал Тейт, то имели в виду атомная она или нет. А может, они решили, что нас интересует, ударная это лодка или ракетоносец? Тогда всё становится ясно, правда? Да, конечно. Советский подводный ракетоносец у нашего побережья, и такая лихорадочная активность русского флота в Северной Атлантике. Во время Рождества. Боже мой! Если бы они собирались сделать это, то сделали бы прямо сейчас, верно? Из палаты вышла медсестра – она несла кровь, только что взятую у пациента, на анализ в лабораторию. Это делалось каждый час, и Пешкин на несколько минут оставался наедине с русским матросом.

Тейт повернул за угол и увидел в окно Пешкина, который сидел у края кровати, наблюдая за своим соотечественником, который так и не пришёл в сознание. На нём была зелёная одежда хирурга. Чтобы надевать её как можно быстрее, карманы на ней находились на обеих сторонах – внешней и внутренней, так что хирургу не приходилось проверять, надевает он одежду наизнанку или нет. И тут на глазах у Тейта Пешкин сунул руку в нижний карман и что-то оттуда достал.

– Боже милосердный! – Тейт рванулся вперёд и вбежал в палату. Удивление на лице Пешкина сменилось оцепенением, когда врач выбил из его рук сигарету и зажигалку, а затем уступило место ярости, после того как Тейт молниеносным рывком поднял русского дипломата со стула и отбросил в сторону двери. Американец был меньше ростом, но его действия были столь быстрыми и неожиданными, что ему удалось вышвырнуть Пешкина в коридор.

– Охрана! – крикнул Тейт.

– Что это значит? – возмутился Пешкин. Тейт крепко держал его. И тут же от вестибюля послышался топот бегущих ног.

– Что случилось, сэр? – Запыхавшийся капрал морской пехоты с кольтом 45-го калибра в правой руке резко остановился перед ними, поскользнувшись на кафельном полу.

– Этот человек только что пытался убить моего пациента!

– Что?! – Лицо русского дипломата побагровело.

– Капрал, отныне вы будете неотлучно дежурить у входа в палату. Если этот человек попытается войти туда, вы обязаны любым способом остановить его. Это понятно?

– Так точно, сэр! – Капрал посмотрел на Пешкина. – Прошу вас отойти от двери, сэр.

– Это возмутительно! – воскликнул русский дипломат.

– Сэр, прошу вас немедленно отойти от двери. – Капрал сунул пистолет в кобуру.

– Что здесь происходит? – послышался голос Иванова, у которого хватило выдержки говорить спокойно, хотя он был ещё почти в конце коридора.

– Доктор, вы хотите, чтобы ваш матрос выжил или нет? – спросил Тейт, стараясь взять себя в руки.

– Что.., ну конечно, мы хотим, чтобы он выжил. Странный вопрос.

– Тогда почему товарищ Пешкин только что пытался убить его?

– Ничего подобного! – выкрикнул Пешкин.

– Так что же именно он сделал? – спросил Иванов. Прежде чем Тейт успел ответить, Пешкин быстро заговорил по-русски, затем перешёл на английский.

– Я достал сигарету, вот и все. У меня нет оружия. Я не собираюсь никого убивать. Я всего лишь хотел закурить.

– Повсюду на этом этаже на стенах надписи «Не курить», за исключением вестибюля, – вы что, читать не умеете? Вы находились в палате интенсивной терапии, где пациент подключён к чистому кислороду, где в воздухе повышенное содержание кислорода, где даже постельное бельё пропитано им, а вы собирались чиркнуть своим проклятым «Биком»! – Доктор редко прибегал к столь резким выражениям. – Да, конечно, вас тоже немного обожгло бы и всё выглядело бы как несчастный случай, но парень-то погиб бы! Мне известно, кто вы на самом деле, Пешкин, и не думаю, что вы настолько глупы, чтобы поднимать шум. Прочь с моего этажа!