Манкузо выключил микрофон и повернулся к боцману.

– Какой у нас сегодня фильм? – спросил командир. Боцман, следивший за стрелкой указателя глубины, увидел, что она замерла на отметке тысяча двести футов, и только после этого ответил на вопрос командира. Являясь старшим среди матросского и старшинского состава лодки, он одновременно заведывал бортовым кабельным телевидением. В телевизионную систему входили три видеомагнитофона в старшинской кают-компании, откуда шли кабели к телевизорам в кубриках и других местах размещения команды.

– Шкипер, у нас есть выбор. Можно поставить «Возвращение Джедая» или две кассеты с записями футбольных матчей: Оклахома – Небраска и Майами – Даллас. Оба состоялись, когда мы были на учениях, сэр, так что это будет походить на прямую трансляцию. – Он засмеялся. – Прямо с рекламой и всем остальным. Коки уже готовят попкорн.

– Отлично. Я хочу, чтобы все расслабились, приободрились. – Непонятно, почему мы никогда не получаем записей с играми команд военно-морских сил? – подумал Манкузо. Правда, в этом году армейские команды разнесли их в пух и прах…

– Доброе утро, шкипер. – В центр управления огнём вошёл Уолли Чеймберз, старший помощник. – Я слышал, будто что-то случилось?

– Пошли в кают-компанию, Уолли. Хочу, чтобы ты кое-что прослушал. – Манкузо достал кассету из кармана рубашки и повёл Чеймберза в сторону кормы.

В двухстах милях к северо-востоку от «Далласа», в Норвежском море, советская подводная лодка «Коновалов» мчалась на юго-запад со скоростью сорок один узел. Капитан Туполев сидел в кают-компании один и в который раз перечитывая депешу, полученную им два дня назад. Она вызывала у него смешанные чувства, от горя до ярости. – Чтобы Учитель пошёл на такое? Туполев был ошеломлён случившимся.

Но у него не оставалось выхода. Приказ, переданный капитану, был недвусмысленным, особенно если принять во внимание, как напомнил ему замполит, что сам Туполев – бывший ученик предателя Рамиуса. Туполев тоже может оказаться в тяжёлом положении, если «Красный Октябрь» с его новой движительной установкой сумеет ускользнуть от преследователей.

Значит, Марк провёл за нос всех, не только его. Он как идиот шнырял по Баренцеву морю, в то время как Рамиус направлялся совсем в другую сторону. Причём явно посмеиваясь, в этом Туполев не сомневался. Такая измена, такая дьявольская опасность для Родины. Это непостижимо – и в то же время понятно. Рамиус с жиру бесится. У него было все. И четырехкомнатная квартира, и дача, и собственные «жигули». Не то что у него, у Туполева, машины и той нет. Как он пробивался в командиры атомной подлодки, и теперь все его усилия могут пойти прахом! Если удастся сохранить за собой должность командира, можно считать, что ему повезло.

Придётся убить друга, подумал он. Друга? Да, признался Туполев, Марк был хорошим другом и отличным учителем. Почему он решился на измену?

Из-за жены, из-за Натальи Богдановны.

Да, конечно. Именно в этом дело. Случившееся вызвало шумный скандал. Сколько раз он, Туполев, бывал у них в доме, ужинал с ними, сколько раз Наталья смеялась вместе со своими любимыми, сильными, мужественными сыновьями. Он покачал головой. Такую женщину погубить! И все этот проклятый идиот-хирург. И против убийцы ничего не предпринять – сын члена Центрального комитета партии. Конечно, это возмутительно, когда в стране, где уже на протяжении трех поколений строится социализм, происходят подобные вещи. И всё-таки такому безумию нет оправданий.

Туполев склонился над картой, которую захватил с собой. Через пять суток он выйдет в свой район, даже быстрее, если выдержит двигательная установка, а Рамиус не будет особенно спешить. Не будет: он – лиса, а не бык, он постарается действовать хитростью и не станет без оглядки мчаться вперёд. Туполев знал, что остальные «альфы» придут на место раньше его, но это не имело значения. Он должен сделать все собственными руками. Он обгонит Рамиуса и станет ждать. Тот попробует проскользнуть мимо, и вот тут-то «Коновалов» преградит ему путь. И тогда «Красному Октябрю» конец.

Британский истребитель «си-харриер» FRS-4 появился минутой раньше расчётного времени. На мгновение он завис над левым бортом «Кеннеди», пока пилот осматривал место предстоящей посадки и состояние моря. Поддерживая постоянную скорость в тридцать узлов, чтобы уравнять скорость истребителя со скоростью авианосца, он аккуратно скользнул вправо, затем мягко опустил самолёт точно в середине лётной палубы авианосца, почти перед островом. Матросы палубной команды мгновенно бросились к истребителю – у троих в руках были тяжёлые металлические башмаки, которые они вставили под колеса, четвёртый подставил металлическую лестницу к кокпиту, фонарь которого уже поднимался. Ещё четверо матросов подтащили заправочный шланг, стараясь продемонстрировать выучку и быстроту, с какой могут действовать американские военные моряки. Английский пилот был в оранжевом комбинезоне и жёлтом спасательном жилете. Он положил шлем на спинку переднего сиденья, спустился по приставной лестнице, посмотрел на истребитель, чтобы убедиться, что он в надёжных руках, и побежал к острову[12]. У открытого люка его встретил Райан.

– Вы Райан? Я – Тони Паркер. Где здесь гальюн?

Джек показал дорогу, и пилот бросился в нужном направлении, оставив Райана, который был уже в лётном костюме, с сумкой в руке и смущённой улыбкой на лице. В другой руке он держал белый пластиковый шлем и наблюдал за тем, как палубная команда заправляет «харриер», надеясь, что они знают, что делают. Паркер вернулся через три минуты.

– Капитан, – заметил он мимоходом, – это как раз то, что они никогда не устанавливают на истребителях, – чёртов гальюн. Накачают тебя чаем и кофе, посадят в кокпит и – в воздух, а там куда отольёшь.

– Понимаю, что за ощущения. Вам нужно ещё что-нибудь?

– Нет, сэр. Ваш адмирал говорил со мной по радио, когда я подлетал. Похоже, ваши парни уже заправили мою птичку. Полетели?

– Куда положить вот это? – Райан поднял сумку, полагая, что её придётся держать на коленях. Заметки для инструктажа он сунул за пазуху лётного комбинезона.

– В багажник, конечно. Пошли, сэр.

Паркер бодрым шагом направился к истребителю. Едва начинало светать. Над головой в тысяче, а то и двух тысячах футов висели плотные облака. Дождя не было, хотя казалось, что он вот-вот начнётся. Морская поверхность с все ещё восьмифутовыми волнами походила на серую равнину, испещрённую белыми гребешками. Райан чувствовал движение «Кеннеди», испытывая удивление, что такую громадину вообще можно заставить двигаться. Когда они подошли к «харриеру», Паркер взял у Райана сумку и потянул за рычаг, утопленный в нижней части корпуса истребителя. За скрытым люком открылась небольшая ёмкость размером с маленький холодильник. Пилот сунул туда сумку, захлопнул люк и проверил, надёжно ли тот закрылся. Матрос, судя по его жёлтой рубашке, – из палубной команды, о чём-то заговорил с Паркером. На корме ревели двигатели вертолёта, к центральной катапульте выруливал истребитель «томкэт». Вдобавок ко всему ветер был узлов тридцать. Прямо скажем, место не из тихих.

Паркер махнул в сторону приставной лестницы и сделал знак Райану, чтобы тот поднимался в кокпит. Джек, отношение которого к лестницам мало чем отличалось от его отвращения к полётам, поднялся в кабину и почти свалился в кресло. Он постарался устроиться поудобнее, пока матрос палубной команды пристёгивал четырехточечную систему ремней, затем надел на голову Райана шлем и показал на разъём внутренней связи. Пожалуй, американские матросы действительно разбираются в «харриерах», подумал он. Рядом с разъёмом Райан увидел переключатель и щёлкнул им.

– Вы слышите меня, Паркер?

– Да, капитан. У вас все в порядке?