– К этому надо привыкнуть, – согласился Джонсен, – но после тут уже глубина не имеет значения – пятьсот футов или десять тысяч. Погибнешь от трещины в корпусе одинаково быстро, только в последнем случае останется меньше обломков для следующей подлодки, которая будет пытаться обнаружить останки.

– Продолжайте в таком же радостном духе, сэр, – сказал помощник механика первого класса Джесс Овертон. – Что там на гидролокаторе?

– Пока ничего, Джесс.

Джонсен плавал с помощником механика уже два года. «Сиклифф» был их детищем – особо прочная исследовательская подводная лодка, которой обычно пользовались для океанографических работ, включая установку или ремонт датчиков СГАН. На такой подлодке с экипажем в три человека нет места строгой дисциплине. Овертон не был особенно образованным или разговорчивым человеком, а если уж разговорчивым, то не слишком вежливым. Зато в управлении миниподлодкой ему не было равных, и тут Джонсен вполне доверял Овертону. На долю лейтенанта выпало общее руководство операцией.

– Нужно поработать с системой очистки воздуха, – заметил Джонсен.

– Это верно. Фильтры нуждаются в замене. Я собирался заняться ими на будущей неделе. Мог бы заменить их сегодня утром, но решил, что запасная проводка в системе управления важнее.

– С этим я, пожалуй, согласен. Как слушается?

– Послушна, как девственница. – Улыбка Овертона отразилась в толстом лексане[43] иллюминатора перед его креслом. Управлять «Сиклиффом» было непросто из-за его неуклюжей формы. Создавалось впечатление, что подлодка догадывается, чего от неё хотят, только не знает, как это сделать. – Какова площадь поиска?

– Очень большая. По словам капитана «Пиджена», взрыв разбросал обломки чертовски далеко.

– Это уж точно. Глубина три мили, а течение могло унести их куда угодно.

– Название лодки «Красный Октябрь», капитан? Мне, вроде, говорили, что это ударная подлодка типа «Виктор»?

– Вы действительно так называете наши подлодки этого типа, – уклончиво ответил Каганович.

– А как у вас называется этот тип лодок? – спросил Джонсен. Ответа не последовало.

Что тут за странные тайны? – подумал Джонсен. Неужели название типа подлодок имеет какое-то значение?

– Включаю экран локатора. – Джонсен перевёл несколько систем в активный режим, и по «Сиклиффу» разнеслись импульсы высокочастотного гидролокатора, установленного на днище подлодки.

– Вижу дно, – произнёс лейтенант. На жёлтом экране очертания морского дна казались белыми.

– Из дна ничего не торчит, сэр? – спросил Овертон.

– Пока нет, Джесс.

В прошлом году они вели поиск в нескольких милях от этого района и едва не напоролись на корпус корабля «Либерти», потопленного в 1942 году немецкой подлодкой. Остатки корпуса покоились на массивном валуне, и острый нос торчал кверху. Столкновение наверняка кончилось бы трагически для подлодки, и потому оба члена экипажа теперь проявляли особую осторожность.

– О'кей, начинаю принимать импульсы, отражающиеся от чего-то. Прямо по курсу, разбросаны веером. До дна ещё футов пятьсот.

– Понял.

– Гм-м. Вот что-то большое, футов тридцати длиной, девять или десять шириной, в направлении на одиннадцать часов, расстояние триста ярдов. Сначала пойдём туда.

– Слева от нас, включаю прожекторы.

Вспыхнули полдюжины мощных прожекторов, и подлодка сразу оказалась внутри световой сферы. Вода рассеивала световую энергию, и свет проникал не дальше, чем на десять ярдов.

– Вот и дно, точно, как вы сказали, мистер Джонсен, – заметил Овертон. Он остановил спуск и проверил плавучесть. Почти идеально нейтральная, отлично. – Течение начнёт быстро истощать аккумуляторы.

– Какова его скорость?

– Узла полтора, скорее, два, в зависимости от очертаний дна. Как и в прошлом году. Думаю, что сможем маневрировать примерно час, самое большее полтора.

Джонсен согласился с механиком. Океанографы все ещё не смогли выяснить природу этих глубоководных течений, которые меняли, казалось, своё направление без всяких видимых причин. Странно. В океанских глубинах скрывается немало тайн. Поэтому-то Джонсен и решил стать океанографом, разгадать некоторые из них. Это куда интереснее, чем зарабатывать на жизнь на поверхности. Поиски на трехмильной глубине не казались Джонсену работой.

– Вижу что-то блестящее на дне прямо перед нами. Хотите, чтобы я захватил этот предмет?

– Попробуй.

Они пока не увидели блестящий предмет ни на одном из трех телевизионных мониторов «Сиклиффа», которые были направлены соответственно прямо вперёд и под углом в сорок пять градусов вправо и влево.

– О'кей. – Овертон сунул правую руку в телемеханическую перчатку «уолдо» – именно в управлении механическим манипулятором никто не мог сравниться с ним.

– Видишь, что это такое? – спросил Джонсен, крутя ручки настройки телевизионной камеры.

– Какой-то прибор. Можете выключить прожектор номер один, сэр? Его свет ослепляет меня.

– Выключаю первый. – Джонсен наклонился вперёд и щёлкнул выключателем. Прожектор номер один, дающий освещение для носовой камеры, погас.

– О'кей, бэби, постарайся не двигаться… – Левой рукой механик управлял подлодкой, а правая скрывалась в перчатке «уолдо». Теперь только он видел цель. Улыбающееся лицо Овертона отражалось в лексане иллюминатора. Его правая рука быстро двигалась.

– Готово! – торжествующе воскликнул он. Механическая рука прижала поднятый прибор с циферблатом и стрелкой к мощному магниту, прикреплённому к носу «Сиклиффа», перед тем как подлодка начала погружение из кормовой камеры «Остина». – Можете снова включить прожектор, сэр.

Джонсен включил прожектор, и Овертон поднёс свой улов к носовой телевизионной камере.

– Видно, что это?

– Похоже на глубиномер. Только не такой, как наши, – заметил Джонсен. – Узнаете, капитан?

– Да, – тут же отозвался Каганович. Он глубоко вздохнул, силясь сделать несчастное лицо. – Это один из наших приборов. Не могу рассмотреть номер, но он изготовлен в Советском Союзе.

– Положи его в корзину, Джесс.

– Одну минуту. – Механик повернул механическую руку, положил прибор в корзину, приваренную к корпусу, затем вернул манипулятор в прежнее положение. – Со дна поднимается облако ила. Давайте всплывём немного.

Когда «Сиклифф» приблизился к самому дну, струя воды, отбрасываемая гребными винтами, разметала тончайший наносный ил. Овертон увеличил питание, подаваемое на моторы, и поднялся на двадцать футов над дном.

– Сейчас лучше. Видите, какое сильное течение, мистер Джонсен? Добрых два узла. Придётся сократить срок пребывания у дна. – Было заметно, что течение гонит облако ила влево, причём довольно быстро. – А где большая цель?

– Прямо по курсу, в сотне ярдов. Давайте посмотрим, что это такое.

– Точно. Идём вперёд… Вот ещё что-то, похожее на нож мясника. Подобрать?

– Нет, пошли дальше.

– Расстояние?

– Шестьдесят ярдов. Скоро увидим её.

Оба офицера заметили предмет на телевизионном экране в тот же момент, что и Овертон. Сначала это было спектральное изображение, которое исчезало, подобно остаточному изображению на сетчатке глаза. Но тут же оно появилось снова.

Овертон догадался первым.

– Чёрт возьми! – воскликнул он.

Предмет был больше тридцати футов длиной и казался похожим на идеально круглый цилиндр. Подлодка подошла к нему сзади, они увидели кольцо и внутри него четыре конусообразных сопла, выступающих примерно на фут.

– Это ракета, шкипер, целая гребаная русская атомная ракета!

– Удерживай лодку на месте, Джесс.

– Слушаюсь. – Механик снизил скорость.

– Вы сказали, что это «Виктор», – повернулся к русскому офицеру Джонсен.

– Я ошибся. – Губы Кагановича дёрнулись.

– Давай подойдём поближе, Джесс.

«Сиклифф» двинулся вперёд, к самому корпусу ракеты. Буквы были несомненно кириллицей, хотя лодка находилась слишком далеко, чтобы рассмотреть серийный номер. Это было новое сокровище Морского царя, баллистическая ракета СС-Н-20, «морской ястреб», со своими восемью боеголовками индивидуального наведения, каждая мощностью в пятьсот килотонн.