Монстр оказался справа от меня, и я ударил его по крылу. Сталь исправно сделала свое дело.
Враг отлетел в сторону, хлопая обрубком крыла. Другое крыло с большой силой разрубало воздух. Такое одностороннее усилие отбросило его к другой стороне скалы, и он упал. Я подбежал и ударил по второму крылу, а потом вонзил меч между лопатками.
Минутой позже, задыхаясь, я в ужасе наблюдал, как обрубок поднялся и опять пошел на меня. Из него излился еще один поток ядовитой крови. Я отошел подальше от смертельной лужи.
Я решил, что чудищу пришел конец. Но все же, кто знает, единственный ли он обитатель пещеры, охраняемой статуей? Чем быстрее я уберусь отсюда, тем лучше… Хотя взбираться на скалу, когда тебя атакуют эти крылатые монстры, рискованно. Одна надежда, что успею оказаться наверху до атаки.
Меч я повесил на запястье на шнурке, чтобы не испачкать кожу кровью. Руки торопливо обтер о бриджи. Обрызганная щека невыносимо горела.
Быстро схватив сумки за разодранные лямки, я привязал их к поясу и бросился к расщелине. Судьба на этот раз мне благоволила, ибо расщелина оказалась достаточно широкой, и я втиснул в нее свое тело, не оставив крылатым монстрам никаких шансов для новой атаки. Раненное мной чудовище по-прежнему было живо, хлопало крыльями и не оставляло намерения на меня накинуться.
Зрелище это влило в меня свежие силы. Я позабыл о боли в руке и стал карабкаться наверх, нащупывая неровности в камне. Желание спастись, найти убежище более надежное, нежели щель в скале, придало мне и сил, и скорости для покорения вершины.
Наверху поджидал еще один подарок судьбы. На плато росли деревья. Спотыкаясь, я побежал к ним, будучи уверен, что крылатые твари, даже если их будет несколько, не достанут меня под крышей из веток и листьев.
С такой же страстью, с какой старался выбраться из нижнего леса, я ворвался теперь в верхний лес, надеясь найти укрытие. Присев на корточки между двумя деревьями, я сорвал полные пригоршни листьев и постарался как следует очистить лезвие меча. Затем открыл сумку и вынул целебные мази, которые упаковала для меня Забина. Задыхаясь, стер липкую грязь сначала с руки, а потом со щеки и подбородка.
Постепенно боль утихла. Я надеялся, что яд не окажется для меня губительным. Однако особой уверенности не испытывал, потому что почувствовал озноб, не имевший ничего общего с погодой. Потом у меня началась неудержимая рвота и последовавшее за ней головокружение. Удержать себя в вертикальном положении я не мог и был вынужден прислониться к дереву.
Мозг мой, возможно, тоже был отравлен. Я проваливался в забытье, во время которого видел расщелину, отрезанную конечность, истекавшую кровью, метавшуюся в поисках своего хозяина. Потом на некоторое время выходил из забытья и смутно осознавал, где нахожусь. Однако не вполне был уверен, потому что оглядывался вокруг, опасаясь увидеть ползущую конечность, и прислушивался, не слышно ли характерного скрежета, возвещающего о ее приближении.
В таком состоянии я, должно быть, пребывал довольно долго, потому что, когда очнулся от последнего сна (в котором рука на меня нападала, а я был слишком слаб, чтобы вытащить меч), солнечные пятна, как заплаты, лежали повсюду на земле. Лес здесь был не слишком густым, так что сюда проникал долгожданный солнечный свет. От жажды у меня пересохло в горле, и я трясущейся рукой достал бутылку с водой и сделал несколько глотков.
От засохших пятен крови, покрывавших кольчугу сверху донизу, исходила невыносимая вонь, вызывавшая у меня рвотный рефлекс. При попытке подняться на ноги я вынужден был прислониться к дереву. Коричневая полоса, опоясывающая ладонь с тыльной стороны, болезненно трескалась, когда я шевелил пальцами. Я понятия не имел, куда идти. Знал одно: нужно найти воду, чтобы выстирать одежду и обработать раны.
Где в этой пустыне найти родник или ручей, я тоже не знал. Если только судьба улыбнется мне на этот раз…
Вокруг меня кружился и жужжал рой насекомых. Их, разумеется, привлекал запах, исходивший от моей одежды. Пошатываясь, я переходил от одного дерева к другому, задерживаясь на минуту возле каждого, чтобы набраться сил для следующего броска. Выйдя на опушку, я заморгал, щурясь под яркими лучами солнца. Я почему-то был уверен, что чудище, с которым я сражался, и существа, ему подобные, ведут ночной образ жизни. Следовательно, мне нужно максимально использовать дневное время, чтобы уйти как можно дальше от места их обитания.
Хотя по плану мне надо было на запад, я до сих пор шел на север, так как не хотел выходить из тени деревьев. Теперь же, стоя возле последнего дерева, я высматривал новую тропу, которая не лишила бы меня остатков энергии. Трава росла здесь неровными островками, пробиваясь между камнями. Передо мной был пологий холм, и я решил, что одолеть его мне будет не слишком трудно.
Удалившись от деревьев на порядочное расстояние, я заметил, что тропа, по которой иду, вымощена каменными блоками, уложенными с таким искусством, что в швах между ними не видно земли. По этой довольно узкой тропе повозкам было не проехать, зато всадники могли, и довольно свободно. Что ж, мне опять повезло. Шел я медленно, то и дело останавливаясь, чтобы побороть внушавшие мне страх приступы головокружения, которые накатывали без предупреждения.
Эта мощеная тропинка (дорогой ее назвать было нельзя) шла на север. С обеих сторон ее окружали холмы, становившиеся по мере продвижения все выше и выше.
Тень, падавшая от них, успокоила головную боль, но в горле по-прежнему полыхал пожар. Несмотря на жаркое солнце, на меня волнами накатывал озноб, временами такой сильный, что я останавливался возле ближайшей скалы, чтобы прийти в себя.
Тропинка между скалами становилась шире, хотя только центральная часть ее была вымощена. По обе стороны от центра простиралось свободное пространство. Не для того ли, чтобы в случае камнепада дорога оставалась в безопасности? Подумав об этом, я внимательно посмотрел по сторонам. Из щелей в скалах за мной вполне могли наблюдать крылатые твари. Это подозрение прибавило мне сил. Я решил, пока светло, пройти как можно дальше.
О Гафии и Груу я больше не вспоминал. Я сейчас сам был в опасности, и мне нужно было сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.
Дорога вела вверх, но подъем был таким легким, что позволял не снижать скорость. Прохладный, чистый ветерок отгонял от меня зловоние, от которого пока избавиться не удалось. Я вышел к перевалу и посмотрел вниз, за первый бастион западных высот.
Спуск выглядел более неровным, чем подъем. Но была и нечаянная радость: люди, проложившие дорогу, устроили на вершине каменный бассейн, в который изливался поток воды. Спотыкаясь, я бросился к нему, опустился на колени и подставил израненные руки под ледяную струю.
Устоять против соблазна было невозможно. На всякий случай положив поблизости меч, я снял кольчугу и нижнюю рубашку, насыпал на них пригоршни мокрого песка со дна бассейна и как следует отчистил их от скопившихся наслоений. Потом плеснул воды в лицо и смыл следы битвы. Раны на лице и шее саднили. Я смазал их целебной мазью. Коричневая полоска на руке отшелушилась и превратилась в широкий красный шрам. Когда я шевелил пальцами, кожа натягивалась.
Избавившись от ядовитых пятен, я смог наконец поесть. Потом сполоснул бутылку и наполнил водой. Сидя возле бассейна, я пил и внимательно оглядывал окрестности.
Земля внизу раскинулась лоскутным одеялом. Желтые и белые заплаты были, скорее всего, пустыней: никакой зелени, глазу не на чем отдохнуть. Я увидел светлую ленту дороги, спускавшуюся с горы. Она, очевидно, была пробита в склоне. Страшно представить, сколько труда в нее вложено! Я знал, как трудно было проложить обычную земляную дорогу между двумя долинами. По дороге на север лорды обсуждали план строительства такой дороги, но потом отказались от него. Столько рабочей силы не мог привлечь даже самый большой из наших кланов. А здесь дорога была пробита в скале. И блоки были уложены с точностью, какой не смог бы похвастаться самый лучший наш мастер. Сколько же ушло на это времени? Отчего правителю так важно было проложить эту дорогу? Откуда он собрал столько людей?
