Одна линия – жирная и черная – изгибалась то внутрь, то наружу. С одной стороны от нее отходили три линии потоньше, тоже неровные. Два изгиба большой линии были отмечены жирными черными крестами. Гарн указал на них в первую очередь:

– Это береговая линия – такая, какой ее видел Куэйн. Вот здесь и здесь бухты. Эту землю уже возьмут те, кто согласен только на побережье. – Его палец двинулся дальше по нарисованной береговой линии, пока не остановился на маленьком углублении. – Здесь устье реки. Она небольшая, но вода в ней хорошая. Протекает по широкой долине. По реке хорошо передвигаться, по ней можно сплавлять шерсть на рынок.

Шерсть! Я представил себе нашу жалкую отару. Какой там рынок?! Все, что можно было с них состричь, уже давно обращено в пряжу, связано и надето на наших людей. За последние три-четыре года едва удавалось справить новую куртку или юбку.

Эверад осмелился задать вопрос, который у всех нас был на уме:

– Это тот участок, мой господин, который вы бы предпочли, если его не заберут другие?

– Да, – коротко ответил Гарн. – Есть и еще кое-что. – Он замолчал, и никто не отважился спросить, что он имеет в виду.

Я не спускал глаз с линий, изображенных на коже, и старался представить себе то, что за ними стояло, – землю и море, реку, просторные долины, ждущие землепашцев, луга, где мы будем пасти наши маленькие стада. Но воображение было бессильно: я видел только линии, и ничего больше.

Гарн не просил у нас ни советов, ни комментариев. Да я и не ждал от него ничего подобного. Он позвал нас только для того, чтобы мы знали его волю и были готовы к его решению, если жеребьевка пройдет удачно.

Река на рисунке текла на север, за бухтами, которые уже выбрали себе рыбацкие племена. Я не представлял, сколько времени продлится наше путешествие на север и сколько дней придется идти пешком. Мы везли с собой драгоценные мешки с зерном, занимавшие половину повозки. Была весна, пора сеяться, если только мы рассчитываем в этом году снять урожай.

Никто не знает, холодные ли здесь зимы, скоро ли наступят морозы, сколько времени длится летний сезон. Слишком долгое путешествие может обернуться голодной зимой. Все же выбор был за Гарном, ведь ни один лорд, если только он в силах помочь, не желает обречь своих людей на жалкое существование.

Совет был устроен посередине обоза, возле богатого клана Фаркона. Вокруг разожженного костра расселись лорды. Уэйвент, вот уже десять лет являвшийся капитаном Братьев по Мечу, и Лаудат с Аусом сидели в центре. Барды плотно запахнули теплые серые плащи. Вероятно, сырой, прохладный воздух беспокоил их больше, чем прочих. Оба выглядели худыми и утомленными, лица были серыми. Должно быть, открытие и закрытие Ворот довело их до такого состояния. Они, однако, готовы были к новым свершениям. Разговор начал Уэйвент.

Он снова рассказал о земле. Сказал, что она неровная. Много гор, между ними равнины, некоторые широкие и зеленые, другие узкие и каменистые. Упомянул и реки, изображенные на карте Гарна, рассказал о двух хорошо очерченных и открытых бухтах.

Не успел он закончить, как вмешался лорд Фаркон:

– Вы, капитан, мало сказали о местах, из которых ушли прежние люди, и о самих людях. Не осталось ли здесь кого, а если да, то не возьмутся ли они за мечи, чтобы защитить свои земли, как сделал бы любой из нас, окажись мы на их месте?

Лорды начали перешептываться. Я заметил, как напряглась спина Ауса. Похоже, он хотел встать и что-то ответить, но передумал, и Уэйвент продолжил.

– Да, когда-то эта земля была хорошо укреплена, – с готовностью признал капитан. – Но те, кто защищал ее, ушли. Мы обнаружили вещи, которые им когда-то принадлежали. Здесь есть места совершенно спокойные и безопасные. Но есть и другие. Не хочу вас обманывать, господа, здесь есть и рассадники зла. Их вы сразу узнаете: от них исходит смрад. Ну а что касается построек и руин, то никакая опасность вас там не подстерегает. Наши Братья объездили все земли вдоль и поперек и, кроме зверей, никого не обнаружили. Здесь нет ни одного землевладельца. Земля пуста. А почему, мы не знаем.

Лорд Ролфин покачал головой. Три рубина в его шлеме вспыхнули красными огоньками.

– Вы не знаете, отчего народ ушел, – повторил он. – Так ведь и мы можем столкнуться здесь с неизвестным, невидимым врагом.

Лорды опять зашевелились и зашептались. На этот раз Аус поднялся, откинул капюшон плаща. Все посмотрели на его седовласую голову и худое, морщинистое лицо.

– Земля пуста, – сказал он спокойно. – За то время, что мы здесь, не обнаружено ни одного врага. Сегодня перед началом собрания мы с Лаудатом пропели слова предупреждения и зажгли факелы от Огня. Горел он хорошо, пение наше не отразилось на нем в плохую сторону. Следы старой Силы имеются, хотя природа ее нам пока неясна. Огонь тем не менее не горит там, где замышляется война и приближается зло.

Лорд Ролфин хмыкнул. Он, как всем было известно, видел опасность в каждом новом месте, хотя у него и не нашлось сейчас контраргументов. Совершенно справедливо, что вечный, неумирающий Огонь не стал бы гореть, если бы нас окружало зло. Несколько человек вздохнули с облегчением, услышав заявление Ауса.

Уэйвент нагнулся и взял в руки бронзовое ведерко, которое поставил перед ним Лаудат.

– Здесь, господа, – голос его прозвучал официально, будто он произносил ритуальные слова, – находится ваш жребий. В свете Вечного Огня предводители родов равны между собой. Так было в прошлом, так будет и здесь. Пусть каждый вытащит свой жребий, ибо завтра в полдень мы дойдем до первой долины, и один из вас, кто вытащит этот жребий, закончит путешествие и обретет новый дом.

Удерживая ведерко на уровне глаз лордов, он пронес его справа налево, останавливаясь перед каждым. Тот запускал внутрь руку и шевелил пальцами, выбирая бумажную полоску, определявшую судьбу клана. Правда, все знали, что уже на следующий день могут произойти изменения, если договаривающиеся стороны согласятся на обмен.

Аус шел вслед за Уэйвентом с посеребренным ведерком размером поменьше. Он подносил его тем лордам, которые пропустили свою очередь и не стали тащить жребий в первый раз. Гарн тоже отказался тащить жребий из ведерка Уэйвента, отчего соседи посмотрели на него с удивлением. Когда же к нему приблизился Аус, он с готовностью запустил руку в его ведерко, хотя никаких эмоций на его лице прочесть было нельзя.

Никто из лордов не стал смотреть сразу, что ему выпало. Все дожидались, когда жеребьевка закончится. В ведерке Уэйвента оставалось еще несколько бумажных полосок, а Аус уже опрокинул свое вверх дном и сел на свое место.

Только когда к костру вернулся Уэйвент, лорды дрожащими руками развернули бумажки и узнали свой жребий. На бумажных полосках излагались подробные сведения о новом месте жительства, доставшемся клану. Над этим потрудились барды и Братья по Мечу, хотя еще дома, до прохода через Ворота, всем будущим новоселам были выданы четкие указания.

Мы с нетерпением ждали, что выпало Гарну, но он не торопился обнародовать жребий, как это сделали другие лорды. Шум голосов усилился, многие уже договаривались об обмене. Одни были заинтересованы в пастбищах, другие – в пахотных землях. Мы крепились изо всех сил, пока наконец Гарн не сказал:

– Огонь благоволил нам. У нас земля в устье реки.

Это действительно была удача, которая выпадает человеку раз в жизни. Невероятная вещь – вытащить жребий с той самой землей, которую наметил заранее, как будто фортуне (отличающейся обычно независимым нравом) помог на этот раз могущественный союзник.

Я видел, как один из Братьев приблизился к костру. Это был Куэйн, именно он впервые рассказал нашему лорду об этой земле. Он подошел к Гарну и спросил:

– Как дела, господин?

Гарн встал, зажав бумажную полоску между ладонями. Он взглянул на Куэйна пронзительным, почти осуждающим взглядом, каким обычно осаживал и подчинял себе любого человека. На Куэйна, однако, это не произвело впечатления. Ведь от Гарна он не зависел и с родом его связан не был. Он непринужденно смотрел на собеседника, словно обсуждал с ним приятную погоду.