Потом я поведала о том, как разрушила барьер из света и вышла к плато Хранителей.

– Оно называется Усыпальницей королей, – объяснил мне Херрел. – Они правили в незапамятные времена. Когда мы впервые пришли в Арвон, там еще оставались их потомки. Наши роды смешались, мы переняли некоторые из их обычаев. Когда их король умирал, его хоронили в каменной нише стоя, чтобы он мог смотреть на мир. Если потомок нуждался в совете, он проводил в Усыпальнице ночь и получал ответ на свой вопрос, во сне или наяву. Помимо того, короли охраняют Арвон – таково заклятье, наложенное на них после смерти.

– Я чувствовала на себе их взгляд. Почему они меня пропустили?

– Потому что знали о твоей Силе. Но то, что ожидало тебя впереди, было куда страшнее и опаснее…

От его слов меня бросило в дрожь, и я поведала ему о ночном ужасе, который мне довелось пережить.

– Ты видела То, что бежит по скалам, и выжила… О Гиллан, Гиллан! Воистину ты родилась под счастливейшей звездой! Оно не может ходить по нашим полям, но встреча с ним грозит гибелью всему живому.

– Что ж, остальное тебе известно. – Я вдруг почувствовала, что у меня совсем не осталось сил. – Херрел, где же обещанная вода? Так хочется пить…

– На этот раз я тебя не разочарую.

Мы свернули с дороги и совсем скоро подъехали к мелкому прозрачному ручью. От его веселого журчания жажда моя стала совершенно невыносимой – все бы отдала, чтобы опустить лицо в прохладный поток и пить, пить… Но когда Херрел помог мне слезть с седла, я была столь слаба, что даже не могла держаться на ногах. Тогда он отнес меня на берег ручья, достал из мешочка на поясе маленький рог для питья и, наполнив его живительной влагой, поднес к моим губам.

– Кажется, я уже никогда не напьюсь и не наемся вдоволь, – сказала я, осушив рог. – Такая внутри пустота…

– Ну, это уладить недолго, – весело ответил он, старательно избегая моего взгляда.

– Помнится, ты говорил, я из тех, кто хочет слышать правду, а не слова успокоения. Дело ведь не только в еде и воде, верно, Херрел?

– Еще я говорил, что время не на нашей стороне. Они уже знают, что я разрушил заклятье и не выполнил того, что было велено. И теперь вытягивают из тебя жизненную силу, чтобы подпитывать ею свою Гиллан. Ты от этого не умрешь, однако достаточно будет и того, что ослабнешь и замешкаешься в пути. Остальное довершит время.

Я взглянула на руки: они дрожали, и я никак не могла унять эту дрожь.

– У них есть еще одно оружие против меня – мой страх.

– Да. Они пустят в ход любые средства, чтобы лишить тебя мужества.

Я снова вернулась к вопросу, который не давал мне покоя:

– Так эти земли обитаемы или нет? И станет ли местный народ сражаться против нас?

– Людей здесь встретишь нечасто – на равнинах их куда больше. Будь ты сама по себе, они по приказу Стражей Границ устроили бы на тебя охоту. Но ты со мной, а потому они не будут вмешиваться, предоставив нам самим разбираться со Всадниками-оборотнями.

– Но ты говорил, нас за каждым поворотом ожидает опасность.

– Так и есть – Всадники об этом позаботятся.

– А я-то думала, ваша страна – гостеприимный край, полный чудес, но никак не опасностей.

Херрел грустно улыбнулся:

– Увы, миледи, мы так долго скитались вдали от Арвона, что почти забыли его истинный облик, желая помнить лишь его прекрасную улыбку. Но в любой земле есть добро и зло. В Долинах Высшего Холлака их порождает воля людей или природы, а в Арвоне их творит магия. Как-то я сказал тебе, что нас изгнали из родной страны, сочтя угрозой для наконец воцарившегося мира. На деле же это то, что нас заставили помнить. Здесь, как и повсюду, тоже сражались за власть, и оружием гораздо более страшным, чем меч, или стрелы, или даже жезлы Ализона, изрыгающие пламя. После того как наш господин потерпел поражение, нас изгнали, внушив, что причина – изъян в самой нашей сущности, и лишь когда мы станем достойны – Ворота вновь распахнутся перед нами. Война давно закончилась, но за годы часть ее сил вырвалась на свободу. Это не зло и не добро, но их можно заставить служить любой из сторон. И если Всадники будут действовать сообща, эти силы станут им подвластны.

– Постой! – оборвала я его. – Херрел, разве в Арвоне нет закона? Нет высшего правителя, который вершит справедливость?

Он покачал головой:

– Всадникам неведом закон, и на верность мы никому не присягаем. Изгнать из Арвона нас нельзя – это место наше по праву рождения, и, исполнив свою часть договора, мы вольны оставаться здесь навечно. В свое время Всадники перейдут на службу к одному из Семерых Владык, но сейчас, покуда их цель – собственные родичи, ни одна живая душа не посмеет им мешать. Нам с тобой остается уповать лишь на милость этой земли – или на то, что у нас здесь. – Он постучал пальцем по лбу.

Мы подкрепились из запасов, которые нашлись в его седельных сумках, а потом немного прогулялись вдоль ручья. Я чувствовала, как силы возвращаются ко мне, и уже начала думать, что Херрел ошибался, когда говорил, будто Всадники тянут из меня жизненные соки, чтобы вторая Гиллан становилась сильнее.

– У тебя есть семья, Херрел? – спросила я. – Ты ведь не всегда был Всадником – у тебя, несомненно, был дом, родители, может, братья?

Херрел умывался, стоя на коленях у ручья.

– У меня была семья. А может, все они живы до сих пор – если время было к ним милосердно. Мы с тобой немного похожи, Гиллан: как и ты, я чужой среди своих. Моя мать происходила из дома Кар До Прон, владения которого простираются на севере. Она пала жертвой приворотных чар какого-то Всадника и бежала с ним – по своей воле или нет, это мне неизвестно. Ее отец отправил за ними погоню. Мать вернулась, а в положенное время родился я. Ее семья приняла меня, но однажды – я был еще ребенком – что-то меня напугало или разозлило, и я изменил облик. Тогда-то всем стало ясно, что во мне больше от Всадника, чем от их почтенного семейства клана Красных мантий, и меня отправили в Серые Башни. А поскольку и Всадником я был только наполовину, мой отец любил меня не больше, чем благородные родственники из Кар До Прон.

– Но твоя мать…

Он пожал плечами и стряхнул воду с рук.

– Ее зовут Элдрис – больше я ничего о ней не знаю. А что до отца…

Херрел поднялся на ноги и, отвернувшись от меня, продолжил:

– Он один из тех, кто навлек на нас несчастье. Ему всегда было стыдно за сына-полукровку.

– Херрел… – Я подошла к нему и вложила свою руку в его ладонь. Он не сжал ее, и тогда я сама крепко стиснула его пальцы. Однако он по-прежнему не смотрел на меня. – Что ж, – произнесла я, – выходит, у нас есть только мы. Разве этого мало?

Голос мой прозвучал бодро, но на душе было тяжело. Я чувствовала нарастающий страх и ничего не могла с этим поделать. Херрел свистом подозвал коня, запряг его и посмотрел на меня. Взгляд у него был чужой и безразличный.

– Нам пора.

Мы вернулись на дорогу. Постепенно местность вокруг изменилась: холмы стали выше, а их склоны круче. Мы долго ехали молча, и я наконец решила нарушить эту гнетущую тишину:

– Ты упомянул Серые Башни. Это туда Всадники держат путь? Это их дом?

– Да. И нам нужно настичь их раньше, чем они доберутся до Башен. Так у нас будет хоть крошечный шанс на победу. В Серых Башнях мы обречены – там каждый камень пронизан магией, которая будет тут же обращена против нас.

– Долго нам еще ехать?

– Всадники опережают нас на полдня. Думаю, женщин они где-нибудь спрячут.

– Но если они спрячут Гиллан, мы никогда…

– Вот именно!

По его тону я поняла, что облачила в слова один из его сильнейших страхов.

– Херрел, а что, если я перенесусь в ту Гиллан и попробую их задержать?

– Забудь об этом! Они теперь глаз с нее не спускают и сразу поймут, что ты вернулась. Изгонять тебя им больше нет надобности: они пленят тебя и наконец превратят тебя в ту Гиллан, которая им нужна.

Вдруг кусты впереди шевельнулись. Конь навострил уши.