Должно быть, так на нее подействовала лихорадка. Это была первая мысль, что пришла мне в голову. Я порывисто сел. Она же в мою сторону даже не взглянула. Действительно у нее лихорадка или она угодила в очередную ловушку?
Перед нею был путеводный огонь, что горел накануне. Мне захотелось оттащить ее подальше, если только это будет в моих силах. Я увидел, что на выступе, в щелке между двумя скалами, была установлена ее лоза, вернее, часть лозы, которую в начале путешествия она изготовила из ветки.
Треть этой лозы сгорела. Пока я смотрел на нее, еще один маленький кусочек обломился и упал. Превратился в горстку золы, которую тут же подхватил и унес несильный порыв ветра. Другого топлива не было, ничего, кроме обгоревшего прута.
Гафия все сидела и произносила слова, время от времени ожидая ответа, которого я не слышал, и опять продолжала говорить. Иногда во время паузы кивала, будто соглашаясь с ответом. Один или два раза сосредоточенно хмурилась, словно желая лучше понять предостережение или совет. Действия ее выглядели вполне разумно. Я готов был поверить в то, что со мной что-то не так, что я оглох. Да к тому же я и не видел ее собеседника.
Мне хотелось дотронуться до нее, но рука не повиновалась. Я находился под сильным впечатлением, что все происходящее не иллюзия. А если даже иллюзия, то моя, а не ее. Наконец она вздохнула и приподняла голову. Я понял, что сначала она смотрела на сидящего собеседника, а теперь он встал. Она подняла руку, словно прощаясь, а глаза ее устремились вслед невидимке.
В этот момент я снова обрел способность двигаться. Тихонько взял ее за руку, и она вздрогнула в непритворном испуге. Посмотрела на меня. Глаза были осмысленными. Она меня узнала.
– Гафия, – сказал я.
Она нахмурилась и гневно отдернула руку.
– Как ты посмел шпионить! – воскликнула она.
От ее нетерпеливого жеста сумка моя покачнулась. Застежка, ослабевшая в ходе битвы с крылатым чудищем, раскрылась, и из сумки выскочила и покатилась по земле чаша человека в Рогатом венце – та, что я взял с собой из заброшенного замка. Из кубка, в свою очередь, выпал драгоценный лист лесной волшебницы.
Гафия взглянула на остановившийся возле ее ботинка кубок с изображением головы в Рогатом венце. Глаза ее изумленно расширились. Она смотрела на голову так, словно та была живая. Потом отодвинулась подальше, не сводя глаз с кубка. Я в это время подобрал лист. Кончиком языка Гафия облизала нижнюю губу. Гнева на ее лице больше не было. На его место пришел испуг. Почти шепотом она спросила:
– Где ты все это нашел?
– Это подарки, – ответил я неторопливо. – Кубок дала мне знатная леди. Она сказала мне кое-что о моем будущем.
Гафия по-прежнему смотрела на кубок. Даже под загаром было видно, как побледнело ее лицо.
– Как ее звали – эту дарительницу кубка?
Этот вопрос прозвучал еще тише. Беспокойство ее было очевидно. Она быстро повернулась и, схватив то, что осталось от лозы, держала ее так, как держит меч окруженный врагами воин.
– Ее имя – Гуннора, – ответил я.
Я испытал некоторое удовлетворение, заметив ее смятение. До этого момента она духовно была от меня далека, хотя физически – на расстоянии вытянутой руки.
Она опять облизала губы. С кубка ее взгляд обратился на меня. Она о чем-то задумалась. До сих пор ей до меня дела не было. Кажется, в ее глазах я стал приобретать некоторую ценность.
– Назови мне ее символ.
В этот раз она не шептала. Она сказала это требовательно, будто имела право получить незамедлительный ответ.
– Сноп пшеницы, обвитый гроздьями винограда.
Из моей памяти никогда не изгладится ни одна подробность, связанная с женщиной, сидевшей возле меня в другом времени и даже, возможно, в другом и чужом мире.
Гафия кивнула:
– Правильно, но… – Она покачала головой, как будто теряясь в догадках. Потом посмотрела мне прямо в глаза. В них она пыталась найти ответ, потому что испытывала недоверие. – Почему она дала это тебе? И где ты нашел ее? Ведь там нет Святилища… – Она прижала к груди лозу, этот изготовленный ею укороченный символ как щит против неизведанного и опасного.
– Я нашел ее не в Святилище, – ответил я, подобрав кубок и лист и вкладывая их снова один в другой. – Я набрел на старинный заброшенный замок. С помощью магии мне удалось принять участие в пиршестве с теми, кто когда-то владел этими землями. Среди пирующих была Янтарная госпожа. Она одна поняла, кто я такой, и подарила мне это.
– Но она не сказала тебе… – Глаза Гафии сузились. Ее благоговение и настороженность быстро исчезли. Если несколькими минутами ранее я что-то для нее значил, то теперь начал быстро падать в ее глазах. – Нет, судя по всему, она не сказала… Все же у тебя теперь есть кубок, и это важно само по себе, хотя ты и не знаешь, как им пользоваться.
Меня покоробил быстрый переход к ее прежней самоуверенной манере обращения со мной.
– Она дала мне еще одну вещь, – сказал я, – которой я воспользуюсь в свое время…
Гафия перевела взгляд на сумку, в которую я в этот момент укладывал кубок. Наступила моя очередь покачать головой.
– Нет, это не лист, хотя лист я тоже получил от женщины, обладающей властью. У тебя свои секреты, у меня – свои. – Я не собирался рассказывать ей о поцелуе и о том, что Янтарная госпожа сказала мне по этому поводу. Эта девчонка-колдунья была не в моем вкусе. О своих снах я не собирался ей рассказывать. Вместо этого я решил задать ей свои вопросы: – Что тебе удалось узнать об Айне и о Лунном святилище? С кем ты сейчас разговаривала?
Гафия слегка повела плечами.
– Что я ищу… – начала она, но я тут же ее прервал:
– Что мы ищем. Я найду дочь милорда, если в колдовской стране это возможно. Что сказал тебе твой невидимый друг относительно нашего дальнейшего маршрута?
Уверен, ей хотелось повернуться и уйти. Однако теперь она не могла обращаться со мной по-прежнему. Я мог и не знать, что за Сила заключена в кубке, но один лишь факт, что я его владелец, заставил ее неохотно признать меня своим попутчиком, бросить которого она не могла.
– Туда, за горы…
Я неторопливо осмотрел горы, пройдясь по ним взглядом с юга до севера.
– Не слишком ли широко для поиска, – прокомментировал я. – Не мешало бы сузить!
Повисла длинная пауза. Она нахмурилась. Мне показалось, она хотела найти своему пруту новое применение, приложив его к моей физиономии. Такая вспышка гнева говорила, что задуманный мной удар попал в цель. В то же время я удивился тому, что угадываю все ее чувства с такой легкостью. До сих пор способности понимать людей я за собой не замечал.
Я снял с плеча ее сумку, которую носил так долго, и протянул ей:
– Твоя. Там все в полной сохранности. Лямку я починил.
Гафия взяла сумку, держа ее так, словно видела впервые. На сумке был длинный кривой разрез – след от когтей крылатого монстра.
– Это сделало летающее чудовище. – Я постарался сказать это небрежным тоном.
– Летающие чудовища – уорки! Ты дрался с уорком!
– Ну да. Хотя не знаю, можно ли вообще их убить. Во всяком случае, для того, чтобы убить, нужно здорово повозиться. – Я вспомнил отрезанную руку, которая ползла ко мне, будто она могла жить сама по себе. – Похоже, с тех пор, как мы расстались, ты многое узнала об этой стране. Во всяком случае, знаешь, что как называется. А что еще?
Она сделала непроницаемое лицо:
– Достаточно.
Достаточно? Ладно, не буду больше ее пытать. Вместо этого я спросил:
– Куда мы направимся, когда пройдем горы? Опять на запад?
Гафия тихонько свистнула, и Груу встал между нами. Видимо, она хотела, чтобы только он ее сопровождал. Вид у нее был мрачный. Если бы дело было только во мне, я тут же повернулся бы и ушел. Но она была моим проводником к Айне. Для меня было делом чести сделать все для спасения той, что была одной крови со мной. Тем более что отчасти из-за моей небрежности дочь Гарна попала в беду.
Мы молча шли в гору, Груу – впереди. Вероятно, огромный кот знал, по какой тропе следует подниматься, хотя я не видел следов, которые указывали бы на то, что здесь вообще кто-то бывал раньше. Туман окончательно рассеялся. Я смотрел сверху вниз и видел всю землю, даже тот ее край, где стоял заброшенный замок. Интересно, проходила ли там Гафия и, если да, каковы ее впечатления. Но спрашивать ее об этом не стал. Она опять воздвигла между нами барьер, и разрушать его я не собирался.
