– Чего вы от меня хотите?

Листья развернулись на черенках и зашелестели, как будто на дерево налетела буря. Даже могучие ветви взметнулись. Словно впавший в отчаяние человек замахал руками, желая привлечь внимание равнодушного лентяя.

Листья замерцали, и у меня появилось странное ощущение, что это и не листья вовсе, а зеленые огоньки, вспыхнувшие разом на тысяче свечей. Листья вроде бы зеленые, но отливают и голубым, и желтым, и темно-фиолетовым. Я стоял под огромной паутиной с вытканным на ней диковинным орнаментом. Она висела надо мной, как прекрасный ковер в богатом замке.

Свет лился вниз, а может, и падал, как падает лист за листом с приходом зимы. Я не мог оторвать взгляда от кружившихся вокруг меня листьев (вернее, от светового орнамента, который они создавали).

Я был уже не в лесу. Но где я находился, было мне неизвестно. Знал лишь, что ни я, ни кто-либо из моих соплеменников в таких местах не бывали. Яркий цветной вихрь окружал меня все плотнее. Испытывал я даже не страх, а нечто вроде благоговейного ужаса, потому что видел то, что таким, как я, видеть непозволительно. Затем паутина раздвинулась, как занавес.

С одной стороны, мне было не по себе, как бывает человеку при виде чего-то совершенно непонятного. С другой стороны, хотелось узнать, чего от меня хотят. Я чувствовал, что меня приглашают куда-то.

Она была стройной и высокой, эта женщина, явившаяся среди листвы. Одета во что-то мерцающее и зеленое. Я разглядел, что одеяние это состояло из множества листочков, находившихся в постоянном движении. Они стекали с нее и обвивали ее тело. Моему взору на мгновение представали то ее стройные ноги, то маленькая грудь, то плечо. Потом листва сгущалась, и она оказывалась закрытой – от шеи до пят.

Волосы ее были распущены, но и они не лежали спокойно на ее плечах. Нет, они, как облако, плыли вокруг головы, то свиваясь, то распускаясь. Волосы тоже были зелеными, но более светлого оттенка, в них проглядывали пряди рыжевато-каштанового цвета. Кожа ее тоже была красновато-коричневой и гладкой в сравнении с одеждой.

На лице выделялись огромные ярко-зеленые глаза. Самые богатые наши лорды превыше всего ценят драгоценные камни такого цвета. Такими же блестящими были ногти на руках, которыми она постаралась утихомирить непокорные волосы.

Она обладала такой красотой, хотя и странной, в существование которой я никак не мог поверить. Даже в беспокойных юношеских снах такая красота никогда меня не посещала. Все же я не мог дотянуться до нее, потому что между нами не было моста, по которому я мог бы к ней перейти. Я лишь смотрел на нее как на чудо, как на волшебный цветок.

Эти огромные глаза заглянули в мои, и у меня не было защиты от такого колдовства, да я и не хотел защищаться. Я почувствовал прикосновение ее разума, куда более интимное, нежели прикосновение руки или тела.

«Кто ты, тот, кто путешествует по старому пути Алафиана?»

Речи не было, одна лишь мысль. Я тоже не произнес ни слова в ответ. Вопрос ее оживил мою память, и я вспомнил все в подробностях, которые, мне казалось, я давно забыл, все, что случилось со мной с того момента, как я пришел в долину Гарна.

Все то, что я вспомнил, произошло без участия моей воли. Мне бы и хотелось о чем-то позабыть, но избежать этого я не смог. Я помнил все. И она обо всем узнала.

«Значит…»

Я почувствовал, что мозг мой стал сухим, как отжатая губка. Хотя ничуть не пожалел, что она использовала меня таким образом. У меня даже мелькнула смутная мысль, что она имела полное право так со мной поступить. Ведь я вторгся в ее земли, покой которых очень долго не нарушался. А я грубо прервал эту безмятежность.

«Это не твое место, получеловек. Но поиски твои продолжатся. И…»

Мысль ее на мгновение прервалась, оставив меня странно пустым. Я ощущал свое одиночество больше прежнего.

«Ты будешь делать то, к чему тебя влечет. Твоя забота – не наше дело. Я в это вмешиваться не буду. Ищи, и, возможно, ты найдешь больше, чем ожидаешь. Все возможно, если зерно правильно посеяно. Иди с миром, хотя его ты не обретешь. Его нет в тебе».

Опять мысль ее прервалась. Мне хотелось умолять ее не оставлять меня. Но между нами опять появилось подвижное облако света и задвигалось, образуя затейливый орнамент, затем разлетелось на искорки, ослепившие меня, как мне показалось, на довольно долгое время.

Опять я стоял под деревом на старинной дороге. Ни один листок не шелестел над головой. Дерево выглядело так, словно из него вынули жизнь, наполнявшую его лишь минуту назад. Возле моих ног лежал единственный листок совершенной формы, ярко-зеленый, как изумруд, как глаза дамы. По краю бежала тонкая красновато-коричневая полоска, одного цвета с корой дерева или цветом кожи ее прекрасного тела.

Быть может, это была галлюцинация, вызванная слабостью? Нет, этому я не верил. Я наклонился и поднял листок. Это был не лист с дерева. Во всяком случае, таких листьев я никогда еще не видел и в руках не держал. Он был тяжелее и плотнее на ощупь, чем обычные листья. Этот лист не вял, не распадался в пыль, как те, что растут в обыкновенных лесах. Вырезан он был из драгоценного камня, который мне и моим соплеменникам был незнаком.

Я распустил тесемки, стягивающие мою сумку, и осторожно положил туда лист. С какой целью мне его дали (я был уверен, что это подарок), я пока не знал, но понимал, что это драгоценность, которую необходимо сохранить.

Какое-то время я не мог сдвинуться с места. Я все с тоской смотрел на дерево, пока не убедился, что женщина не вернется. Сначала меня посетили страх и отвращение при встрече с крылатыми чудищами; здесь же я встретил красоту, испытал благоговение и желание продлить прекрасное мгновение. В этой колдовской земле человека бросает то в страх, то в благоговейный трепет. Среднего пути нет.

Я продолжил путь по дороге, вьющейся вокруг волшебных деревьев, но листья больше не окликали меня. Я хотел уйти подальше от этих деревьев, потому что вид их напоминал мне о невосполнимой потере. Боль, которую я испытывал при взгляде на них, была не физической, а душевной.

Я не останавливался, чтобы поесть, хотя и чувствовал голод. Продолжал упрямо идти вперед, пока наконец не вышел из леса на открытое пространство. Там я сошел с мощеной дороги, потому что она шла на север, а мне, как я полагал, надо было на запад. Неподалеку к небу вздымался еще один горный хребет. Земля, раскинувшаяся передо мной, заросла кустарником и невысокими деревьями. За этой растительностью было нечто такое, что привлекло мое внимание.

Замок – здесь?

Толстые каменные стены, башня… Здание было настолько похоже на те, которые даже Ворота не смогли стереть из памяти, что я готов был поверить тому, что вернулся на родину. Правда, кроме родового знамени, развевавшегося на башне, никаких признаков жизни заметно не было.

В очередной раз я задал себе вопрос: зачем бардам понадобилось открыть нам Ворота в этот мир? Жили ли здесь когда-нибудь люди, такие как я? Почему они бежали отсюда? Отчего из нашей памяти стерты воспоминания об этих событиях? Здание, на которое я сейчас смотрел, могло принадлежать какому-нибудь богатому лорду. Гарну уж точно было с ним не сравниться. Оно было построено не нами, но в нем жили когда-то люди, столь на нас похожие, что, может статься, мы были родственниками.

Оттого что замок казался таким знакомым, я поспешил к нему, продираясь сквозь кусты. Когда-то здесь были поля. Каменные стены, окружавшие их, обвалились, местами рассыпавшись в щебень. Через крупные камни, выступавшие из травы, мне порой приходилось перелезать. Я видел участки остановившихся в росте зерновых, золотившихся под солнцем, готовых к жатве.

Я сорвал несколько колосьев, растер в ладонях, пожевал, как делал это на полях, знакомых с детства. Ощутил знакомый вкус. Как близки были друг другу миры, разделенные Воротами! Во всяком случае, несобранный урожай доказывал, что семена, которые наши люди привезли с собой, будут расти здесь, давая надежды на будущее. Если только чужая жизнь не воспротивится непрошеным пришельцам, у которых на эту землю нет никаких прав.