«Издалека станичники прибыли», – осматривая пополнение, думает Швецов.

Не иначе с дальнего порубежья, казаков легко можно принять за горцев Курхистана. В папахах и характерных черкесках, расшитых напатронниками у груди. Да и в движениях танца прослеживается влияние горных джигитов, так любящих показать красу и удаль.

Грозная сила. Казаки способны биться пешими, рубится конными и одновременно хитрой лисой огибать без выстрела неприятеля. Жаль мало их, даже роты не наберется.

– Господин унтер офицер, – к военному заслону подходит гражданский.

Тщедушный человек с тонкой гусиной шеей, постоянно поправляющий очки с толстыми линзами. Не смотря на худобу он неуклонно волочет чемодан, способный два таких вместить.

– Скажите, – донимает человек военного, пытающегося проигнорировать прилипалу, – пускать будут?

– Паровоз военного назначения, штатских не берем, – унтер нервничает, но из последних сил держится. – Или не видите, что творится вокруг?

Это, пожалуй, сотый вопрос за последний час.

С прибытием состава, народ, как и прежде, скапливается на вокзале, но сегодня все проходит тихо. Еще бы, на этот раз перроны заполнены до отказа людьми в форме. Беженцы хоть и приволакивают пожитки, но беспорядков не чинят и силой прорваться не пытаются.

– Что тут у вас? – к месту приближается Алексей. Он осматривает толпу поверх голов. – Для взрослых мест нет, – громко говорит штабс-офицер, – но мы можем увести детей. В тылу о них позаботятся монастыри и сестры милосердия. Кто согласен, готовьтесь и ждите сигнала.

У паровоза тем временем кипит работа. Санитары и волонтеры из местных спешат эвакуировать в вагоны тяжелораненых. Обратно выгружают ценные для обороняющихся грузы – провиант, ящики с патронами и снарядами. Швецов открывает один, самый маленький.

«Старье прошлого века, – сокрушается он, сдувая пыль с почти древней, фитильной гранаты. – Впрочем, у нас вообще никаких нет".

Он внимательно смотрит на небо – синева да плывущие облака .

– Да, – рядом подходит начальник штаба, – сейчас мы особенно уязвимы. Одна удачная бомба и с такими ящиками полгорода под шахту уйдет.

– Ни одного аэроплана, – не понятно, рад Швецов или нет. – Ни при штурме, ни сейчас.

Мимо строем, с винтовками на плечах и делая отмашку руками, маршируют колонна солдат. Цвет нации. Выправке и строевой подготовке прибывших можно позавидовать. Движениями они больше напоминают стальных големов, нежели живых людей, двигая ногами, как один. Черная форма с красной окантовкой отливает блеском, на головах барашковые, увенчанные орлом шапки. И было бы красиво, да хочется плакать.

– Детей в бой кинули, – мрачно говорит Максим, провожая взглядом молодых безголовых удальцов.

Юнкера, выпускной курс, так и не получивший офицерских погон. Если с первых дней войны приходится выкидывать будущих командиров, дела плохи. Видимо в Екатерингараде агония.

– Зато теперь мы можем выставить на двести третью полноценную роту, – находит и положительный момент Швецов. – Окопаемся, подтянем тяжелое оружие и пусть гот о высоту зубы ломает.

Республиканцы пытались овладеть переправой нахрапом, но теперь наверняка будут воевать по уму. Эх, было время, нужно было железобетоном оградиться, теперь поздно. Все в последний момент и на бегу. Надеялись на крепости, а о второй линии обороны не подумали.

– Пойдем, – приглашает подполковник Максима, – посмотрим на машины.

По пути в глаза бросается выстроившаяся, разношерстная до пестрости компания. Пять человек, одетый кто во что. В штатском, военной форме, на некоторых до сих пор напоминающие священнические мантии и рясы.

«Еще один детский сад», – кривится Швецов при виде присланных волшебников.

В лучшем случае оторванным из академической скамьи двадцать лет, но большинству едва семнадцать. А дальше будет только хуже – пару боевых заклинаний и на передний край на верную смерть.

Прибывшую из Федоровки Алену едва узнать. Мало того, что вечно растрепанные волосы собраны пучок, так еще и одета в штатную юбку.

– Так, – Швецов останавливается подле магов, осматривая. – Это, – он кладет руку на плечо низенькой девушки, – Унтер-офицер Алена… Как вас по фамилии?

– Кхм…Баранцова, ваше благородие, – откашливается девица, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Поступаете в распоряжение унтер-офицера Баранцовой.

Видя вопросительный взгляд, Швецов позволительно кивает. Вперед выходит молодой франт, в костюме тройке и шляпе.

– Виконт Брасов, господин, – он утонченным жестом приподнимает головной убор. – Подпоручик, пятый курс Академии. Я не совсем понимаю…

– Вы, виконт, – он поднимает руку, догадываясь, куда идет речь, – или кто-то из вас воевал в Курхистане или любой другой войне? Нет? Тогда повторюсь еще раз – поступаете в подчинение унтер-офицера.

Удалившись, подполковник ловит удивленные и одновременно любопытные взгляды Максима. Плевать. Сейчас не до заковырок устава и субординации. Алену с ее происхождением до обер-офицера не повысят в любом раскладе.

Машины перевозились в открытых вагонах и только снимаются. Шесть броневиков не производят никакого впечатления. Гражданские автомобили, обшитые стальными листами от пуль и осколков. По пересеченной местности далеко не уедут, хотя может, на что и сгодятся.

Три танкетки уже спущены на грунт и выстроены в ряд вместе с экипажами. Приземистые, ниже стоящего в полный рост человека, но надежные и с хорошей проходимостью. Швецов их как-то видел на полигонах. К тому же у всех троих вместо картечницы вмонтировано крепостное ружье.

– Вашбродь! – зовут осматривающего вездеходы Швецова.

Из машинного отделения танка выглядывает механик, мужчина с красным носом и обвислыми щеками. Громыхая ящиком с ключами, он рассеяно покидает водительскую кабину.

– Вашбродь, – возле подполковника вьется корнет. – Уже третий подходит, разобраться не можем. Поди неисправно?

С виду танк как танк. Гордость симерийского танкостроения, создавшего машину с нуля и собираемую едва ли не вручную. Не известно, сможет ли клепаная броня противостоять готским пушкам, но как средство поддержи конных частей, танк хорош.

Поправив мешающую шашку, Алексей заглядывает внутрь и остолбевает.

– Алена! – кричит Швецов все еще стоящей недалеко волшебнице. – Поди сюда... Посмотри, не знакомо ли?

Девушка лезет внутрь и на долго замирает, так что офицерам приходится целомудренно отвернуться от задравшейся юбки.

– Я..., – от былой распущенной речи волшебницы и следа нет, она откровенна растеряна. – Никогда такие не видела. Слышала только. Он не на керосине, там вообще нет парового котла.

– Не магический же он, – хмыкает Максим и осекается под взглядом Алены.

Подсунули. Паровые двигатели вытеснили кристаллические вот уже как пятьдесят лет назад. Да и движущиеся при помощи магии машины в массовое производство не пошли уже тогда колдовство давало сбои. Из музея его что ли выкрали?

– Он хоть заведется? – с сомнением говорит Алексей, хлопая по танковой броне.

– Ну, – маг неуверенно оглядывается на машину, – если напитать кристаллы должен. Но много не ждите.

– Работай, рассчитываю на тебя. И этих, – кивок на топчущихся без дела академиков, – пристрой, пускай пользу приносят.

Могло быть и лучше, но и хуже могло быть в разы. Худо бедно, призрак патронного голода уходит, к батальону тонкой струйкой течет свежая кровь и это дает надежду на завтра. У тявкающего на слона Моськи появляются зубы.

– Ничего, – усмехается Швецов, осматривая разросшееся войско Ольхово, – мы еще повоюем.

Симерийское царство. Ольхово.

25 июня 1853 г. Около 5 — 00 (5 день войны)

Очередной снаряд, прошелестев в воздухе, разрывается между Федоровкой и высотой. Город подбрасывает мячиком, заставляя перепуганных людей сжаться ежами в глубоких убежищах. А ведь до Ольхово готы не добивают – в тылу стрельба всегда кажется страшнее и громче в разы.