— Ты так думаешь? — чересчур спокойно спросил его Оронт.

— А как иначе? — с наигранным простодушием осклабился предводитель кардаков.

— Дерзишь… — прошипел, как потревоженная змея, Оронт. — Ну, а если мои люди с тебя шкуру сдерут и солью посыплют, как тогда запоёшь?

— Но-о, — встрепенулся Исавр. — Не шути так со мной, Оронт. Твои деньги я отработал с лихвой. И не только в этом случае. Я всё равно его достану, рано или поздно, — он смотрел на собеседника с угрюмой настороженностью.

— Возможно… — вдруг расслабился Оронт и попытался изобразить добродушную улыбку; но глаза его остались неподвижны и холодны, как лёд. — Я на тебя надеюсь. Ладно, иди, там тебя ждёт хорошее вино и сытный ужин, — он показал на дверь, откуда слышались пьяные голоса и треньканье кифары.

— И на том спасибо, — неторопливо поднявшись, Исвар вышел.

Заместитель начальника следствия некоторое время сидел, как истукан, глядя в одну точку остановившимся взглядом. Затем он резко ударил в крохотный бронзовый гонг серебряным молоточком и задумчиво откинулся на спинку дубового дифра.

Раздался чуть слышный скрип, часть стены позади Оронта сдвинулась, и в комнату проскользнул гибкий, как уж, человек с бесстрастным лицом исполнительного слуги и пустыми глазами хладнокровного убийцы.

— Слышал? — спросил его Оронт, указывая на дверь, за которой исчез Исавр.

— Да, — коротко ответил человек.

— Он должен умереть.

— Когда?

— Сегодня.

— Яд?

— Нет. Он чересчур хитёр и предусмотрителен. И, по-моему, заподозрил неладное. Поэтому встретишь его, когда он выйдет отсюда. Возьми с собой ещё двоих. И глядите в оба — этот человек в схватке, как взбесившийся бык. Не дайте ему обнажить меч.

Убийца коротко поклонился и безмолвной тенью исчез в тайнике, откуда был выход на задний двор.

«Прощай, Исавр, — подумал Оронт. — Ты надёжный исполнитель, но, к сожалению, чересчур много знаешь… Ну а теперь нужно навестить Даиппа…»

Исавр пил и ел за двоих, благо платить было не нужно — угощал Оронт. Вышел он из притона пошатываясь и что-то напевая. Но стоило ему свернуть в тёмный переулок, ведущий на окраину Команы, туда, где разбили шатры паломники, как шаг его стал лёгок и упруг, а рука сжала рукоять акинака, спрятанного под плащом.

Когда Исавр дошёл до мрачных развалин старинного храма, позади него неожиданно раздались приглушённые вскрики, а затем торопливые шаги. Главарь кардаков выхватил меч и прижался спиной к обломку колонны высотой в два человеческих роста. Шаги стихли и раздался тихий переливчатый свист. Исавр облегчённо вздохнул и поторопился навстречу тёмным фигурам, появившимся среди нагромождений разбитых каменных фризов, капителей и прочего хлама, разбросанного на довольно обширном участке.

— Сколько их было? — спросил он у одного из подошедших.

— Трое. Шли за тобой почти от самой двери.

— Кто они? Ты их узнал?

— А зачем? — коротко рассмеялся разбойник. — Сам смотри. Все они здесь, — и с этими словами он высыпал перед Исавром содержимое мешка, который держал в руках.

С глухим стуком на камни упали отрубленные головы. Исавр наклонился и довольно ухмыльнулся — это были люди Оронта.

— Наш благодетель считает себя большим хитрецом, — продолжая улыбаться, сказал он старшему из своих кардаков. — Теперь мы знаем, как он платит за верную службу.

— Вернёмся? — доставая меч, спросил кардак.

— Зачем? — пожал плечами Исавр. — Всему своё время. Не стоит соваться в осиное гнездо. Нужно отсюда убираться, да побыстрее. А эти головы ему дорого обойдутся. Мы его заставим раскошелиться, можешь не сомневаться, — и он быстро зашагал по растрескавшимся плитам в сторону виднеющихся вдали костров; за ним потянулись и кардаки.

Луна, брезжившая сквозь лёгкую перистую тучу, наконец выскользнула из её объятий, и серебристое сияние разлилось над Понтийским Команой. Она в эту ночь и не думала засыпать. Сотни факелов, окружившие её сверкающим кольцом, сливались в огненные ручьи, стекающиеся к громаде храма Ма-Эннио. Главное святилище Понта ждало паломников на кровавое празднество…

Главный жрец богини Ма Даипп примерил новую золотую диадему и остался доволен: она была гораздо внушительней и красивей прежней и сидела на голове как влитая. Диадему подарили каппадокийские купцы, но, судя по тщательной проработке чеканных изображений и форме зубцов, её сделал мастер-эллин. Даипп сурово насупил брови и старинное бронзовое зеркало, слегка потускневшее от времени, отобразило к досаде жреца не лицо жёсткого непреклонного аскета, а расплывшуюся физиономию разжиревшего рыночного трапезита[248]. Даипп поморщился и кликнул младшего жреца, исполнявшего обязанности постельничего, чтобы тот поторопился принести ритуальный красный плащ с чёрным подбоем и сандалии золотого плетения на высокой подошве — в них главный жрец казался выше ростом и стройней.

Осмотрев плащ, Даипп распорядился подать ужин — до полуночи ещё оставалось достаточно времени, чтобы отведать нежное и сочное филе антакеи[249], доставленной живой в огромной бочке с водой и водорослями с самого Боспора Киммерийского[250]. Запивая тягучим белым вином из подвалов храма весьма аппетитные куски редкого в Понте деликатеса, жрец пытался не вспоминать события двухдневной давности. Но назойливый голос одноглазого урода, пришедшего к нему продать, как он считал, очень важные сведения о заговоре гоплитов царской хилии, звучал помимо воли жреца в подсознании, от чего даже выдержанное дорогое вино вдруг показалось ему горьким полынным отваром.

Кто эти воины? Сабазий (так звали добровольного сикофанта) этого не знал. Впрочем, когда он описал наружность третьего гоплита, явившегося позже, жрец похолодел: по всем признакам этот человек походил на начальника царской хилии Диофанта. Молодой стратег был достаточно влиятельным и уважаемым военачальником, набирающим силу с каждым днём, и жрец ясно отдавал себе отчёт в происходящем — коль уж и Диофант замешан в заговоре, дело худо.

Даипп вспомнил последние слова Иорама бен Шамаха в подземелье и неожиданно почувствовал дурноту. Икнув, он бросил недоеденный кусок белого рыбьего мяса на серебряное блюдо и жадно запил охлаждённым щербетом.

А может Сабазий ошибся, и ему просто почудились недобрые намерения таинственных гоплитов?

Нет, ошибки тут нет, и жрец это понимал совершенно ясно. Ани-Камах — город, где скрывается Митридат, как выяснили лазутчики Оронта. Но что надумали гоплиты? Привезти его в Понт и посадить на трон? Жреца пробила испарина: Митридат не простит ему двурушничества. Проклятый иудей! Даипп с ненавистью сплюнул на пушистый ковёр под ногами, и подошвой сандалии растёр слюну с такой яростью, будто размазывал её по лицу лекаря. Это все его козни. Он и мёртвый опасен.

Даипп пребывал в мучительных раздумьях: нужно ли рассказать Оронту об услышанном от Сабазия? До поры до времени хозяина харчевни посадили под замок в подвал храма Ма-Эннио, мало чем отличавшегося от подземных камер царского эргастула.

Оронт был мрачнее ночи. Поклонившись жрецу и пробормотав для приличия обычное в таких случаях приветствие, он молча уселся на дифр, достал скиталу[251] и передал её жрецу вместе с узкой пергаментной полоской.

Прочитав зашифрованное сообщение, Даипп растерянно посмотрел на неподвижное и бесстрастное лицо заместителя начальника следствия.

— Мы опять его упустили… — ровным безжизненным голосом промолвил Оронт в ответ на немой вопрос жреца.

— Ты опять его упустил, — с неожиданно проснувшимся раздражением подчеркнул Даипп. — Куда он направился?

— Мой человек пытался это выяснить, но Митридата сопровождал Вартан Чёрный со своими лучшими воинами, которые быстрее дадут отрезать себе язык, нежели сболтнут лишнее. Правда, в Ани-Камахе бродят слухи, что царевич опять возвратился в горы.