Enrilth House — это не совсем-то место, где ожидала, что королевская пара проведет свой медовый месяц. Уютный интерьер больше в стиле гостиниц "постель и завтрак". Никаких сверкающих люстр, мраморных полов или мебели с золоченой отделкой. После впечатляющей экскурсии по городу, и роскошного вагона в поезде, который источал богатство, увиденное тут, стало чем-то неожиданным.

— Здесь ты провел свое детство?

— Разочарована?

— О нет, так гораздо лучше. Не думаю, что смогла бы расслабиться, если бы здесь все было мраморным и золотым. Просто удивлена, что ты вырос в таком месте, учитывая, что ты принц.

— Это было желание моих родителей, им хотелось простоты и комфорта вместо кричащего богатства, поэтому, когда мой отец все еще был принцем, он решил построить этот дом. Они жили здесь летом.

Эдвард проводит меня в гостиную и жестом приглашает сесть на темно-зеленую кушетку, прежде чем сам садиться на стул напротив меня. Большой кирпичный камин в гостиной создает домашнюю атмосферу. Несколько картин украшают верхнюю часть камина. Одна, особенно бросается в глаза — чрезвычайно красивый мужчина, и подозреваю, что именно от него Эдвард унаследовал свою внешность.

— Мои дедушка и бабушка были известны своим безрассудным расточительством и декадентским образом жизни, который не был хорошо принят народом. Это не помогло, что мой дед сошел с ума в последние годы жизни. Поэтому, когда мои родители взошли на трон, попытались восстановить имидж королевской семьи. Они прилагали сознательные усилия, чтобы жить здоровой и продуктивной жизнью, такой как приверженность, трудолюбию, нравственности, пунктуальности, — его голос дрожит, когда к нам подходит Амелия, неся кувшин и две чашки.

— Ужин будет готов через четверть часа, — произносит она. — Ваше высочество, я надеюсь, вы простите, что Бертрам уже совершил набег на кухню. Похоже, он не мог больше ждать, чтобы утолить свой голод, — она кажется раздраженной.

Эдвард усмехается.

— Оставьте его. Парень измучен. Собственно говоря, — он бросает на меня взгляд, — считаю, что нет необходимости подавать обычный ужин со столовыми приборами и салфетками. Это был долгий путь, и мы уже выпили прохладительные напитки в поезде. Более простой пищи было бы более чем достаточно. Кэт, что ты скажешь о сандвиче с жареной ветчиной и сыром?

— Звучит прекрасно. Но как…

Он сжимает мою руку и предупреждающе смотрит на меня. Я проглатываю остальную часть моего предложения, но не могу игнорировать этот вопрос. Откуда он знает, что у меня слабость к жареным бутербродам с ветчиной и сыром?

Чай, пламя, весело пылающее за решеткой, все это проливается бальзамом, на мою обеспокоенную душу. Сэндвичи также бесподобны. Я должна сдерживать себя, чтобы не вылизать пальцы, очищая их от расплавленного сыра. Пытаюсь, вести безобидный разговор, спрашиваю, кто этот парень на картине — его прапрадедушка, который напоминает мне о печально известном английском поэте, лорде Байроне, или о том, как долго будет лежать снег. Эдвард отвечает мне охотно, но чувствую, что в его голове что-то весит, что я могу полностью коснуться. Отчаянно беспокоюсь о том, как мне вернуться домой, но со слугами, которые время от времени посещают нас, мы не можем обсудить тайну моего пребывания здесь.

После ужина Эдвард зовет Амелию.

— Убедитесь, что у принцессы есть все, что ей нужно, прежде чем мы отойдем ко сну. Располагайте помощью Мэйбл или других слуг. Мне еще нужно кое о чем позаботиться.

Амелия приказывает приготовить горячую ванну. Это настораживает. В спальню приносят большую латунную ванну, устанавливают шелковую ширму, а затем служанки начинают переносить ведра с горячей водой в комнату. О-о. Похоже, современного водопровода у них нет.

Мне не комфортно — все служанки бегают вниз-вверх по лестнице, я подхожу к порогу и пытаюсь взять ведро у женщины среднего возраста с седеющими волосами. Я должна что-то делать, а, не развалившись на стуле, наблюдать, как горничные наполняют ванну водой.

— Дайте мне, пожалуйста, ведро.

Женщина вздрагивает от неожиданности. — Но ваше высочество…

— Если это будет моя ванна, то я собираюсь помочь.

Несмотря на ее протесты, хватаю ведро и тащу его к ванне. Ожидаю, что Амели меня остановит, но, видимо, пока я не разливаю воду и не кидаюсь опасно, она позволяет мне взять на себя ответственность без дальнейших комментариев.

Выбраться из этого тяжелого парчового платья — немыслимо, поэтому я позволяю Амелии раздеть меня, но отказываюсь от ее предложения вымыть мне волосы. Мыло ручной работы и запах натуральный, приятный переход от химического запаха от наших современных марок. Как только заканчиваю купаться, в комнату входит Амелия — кажется, у нее нюх, как у тренированной собаки, несущая белоснежную ночную рубашку, и настаивает на сушке и расчесывании моих волос.

— Между прочим, королева попросила меня передать вам это, — она вытаскивает из кармана маленькую рубиновую подвеску. — Оденьте его, когда Его Высочество… когда вы пойдете спать.

— Спасибо, но я бы не хотела, — я ложу подвеску на стол. — Я не люблю, когда на мне есть какие-то украшения, во время сна.

— Но вы должны, — она краснеет — я первый раз вижу её смущенной. — Ее Величество специально просил вас одеть это. Это амулет для, гхм, зачатия.

Теперь моя очередь смущаться. За обедом и во время купания меня посещали мысли о том, как мы будем спать в одной комнате, но не осмелилась спросить Эдварда. Поскольку ясно дала понять, что не помню его, маловероятно, что сегодня он потребует свой супружеский долг. С другой стороны, принц, кажется, совершенно одурманен мной. Если даже его взгляда достаточно, чтобы разжечь во мне огонь, тогда что же произойдет, когда мы останемся одни и предполагается… Мм… займемся зачатием детей?

Волна жара пробегает по мне, когда представляю, как он снимает с себя одежду, его горячие губы на моей коже, и руки движутся по моему телу…

Стоп. Я не уступлю бессмысленной похоти. И у меня даже не возникло таких смехотворных мыслей, если бы он не был самым горячим парнем, которого я когда-либо встречала.

— Ваше Величество, — Амелия отходит в сторону, и я сталкиваюсь с объектом моей инста-похоти. Этот объект снял свой темный пиджак и в настоящее время был только чисто белой рубашке и черных брюках.

Мое сердцебиение учащается, и в горле становится сухо. У меня не так много опыта с мужчинами, но клянусь, что мышцы шевелятся в его горле, когда он смотрит на меня. Ночная рубашка с длинными рукавами доходит мне до лодыжек, но чувствую себя голой под его горячим взглядом.

— Амели, подожди, — мой голос звучит пискляво, как у мыши.

Амели, вероятно, даже не услышала меня, потому что она, сделав быстрый реверанс, уходит. Дверь закрывается за ней с мягким стуком.

И я остаюсь с принцем наедине.

Сердце колотится у меня в ушах. Хуже того, я слышу звук поворота ключа.

— Ты закрыл дверь?

У него вырывается смешок.

— Успокойся, Кэт, — говорит он, его голос глубокий, теплый и поразительно чувственный. — Я не собирался укладывать тебя в постель, как бы ни была привлекательна эта идея. Блокировка двери — всего лишь предосторожность. Предположим, Амелия зайдет в нашу комнату утром и обнаружит, что мы не разделили ложе? Помни, мы должны поддерживать видимость.

— Ооо, — я не думала, что слуги могут войти без стука. Да и Амелия, похожа на человека, который умеет быть сдержанным. — Правильно. Хорошо. Тогда я займу кресло и…

— Исключено. Моя жена не будет мерзнуть, — он пересекает комнату, и на секунду думаю, он коснётся меня, но Эдвард садится в кресло в нескольких шагах от меня.

— Мы должны поговорить.

Внезапно, идея с закрытой дверью кажется мне отличной.

— Хорошо, — я откидываю прядь волос, упавшую мне на глаза, и это движение заставляет мою ночную рубашку соскользнуть немного ниже, обнажая ключицу. Эдвард отводит взгляд, но предательский румянец начинает разливаться от его ушей. Хватаю завязки и дергаю их, затягивая на плечах, интересно, сколько ему лет. Он определенно не тот принц-плейбой, о которых можно прочесть в любовных романах.