— Забавно, — согласился я, — но потом они наверняка погибают по нелепым случайностям.

— Возможно, — прекратил смеяться Олег. — Но шутки шутками, а запах нашей божественности уже нельзя не заметить. Если у Виктора, когда он умирал, был повод надеяться на отсрочку, то после моей расшифровки за нас возьмутся.

— Ему предстоит расправиться с Александрой, — прикинул я.

— Ты считаешь, что она достигла своего фактора? — спросил Олег.

— Да, — подтвердил я. — Только оцени, как виртуозно и изящно она провернула операцию с моим пленением, её предвидение, её харизма, она умудрилась подчинить себе банду панков. Она очень сильна.

— По какому закону суммируется наша божественность? — поинтересовалась Маша.

— Виктор считал, что это представляет чисто академический интерес с математической точки зрения, и упоминал вскользь, что характер затухания носит экспоненциальный характер. Чтобы ответить точнее, надо было производить много опытов, требующих времени, которого ни у кого нет.

— Олег, что будет, если она всё же недостаточно созрела?

— Это уже случилось бы, — вместо Олега ответила Маша. — Та самая мания Александры, чуть не ставшая причиной твоего уничтожения, наверняка продиктована нашим недругом. Страшно представить, насколько мы были близки к полному краху, стоило ей попытаться уничтожить тебя! Однако она оказалась уже чересчур созревшей, и её фактор божественности не дал врагу запутать её, поэтому она не стала никого убивать, собрала своё войско и убралась восвояси.

— Чисто теоретически она могла быть права, — возразил я, заикаясь от прозрения.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Маша.

— Мой фактор и фактор нашего врага одинаковы, значит, мой и его запахи божественности схожи по силе. Александра могла учуять фактор божественности противника и спутать его с моим. Понимаете? Когда всё только начиналось, враг пытался взять её под волевой контроль, следил за ней, а она сопротивлялась и скрывалась, но она запомнила аромат его божественности. Когда я начал созревать Александра учуяла мой фактор и спутала его с фактором нашего врага. Это внушило ей подозрения. Чем меньше она мне доверяла, тем больше я за ней следил и давил на неё. По её мнению, я и наш враг это — один и то же фактор! Поэтому Александра в полной уверенности, что я стою за всеми злодействами, что я убил Виктора, когда ей не удалось убедить вас, она сбежала, — задыхался я, — мы должны, вы должны с ней связаться и объяснить причину её ошибки!

Маша побледнела, подняла изумрудные глаза навстречу моим и сказала:

— Если Александра запуталась, если она маниакально уверена, что ты и есть наш враг, то что будет, если она встретит нашего настоящего врага? Она решит, что он её друг и объединится с ним. Получается, что врагу не надо убивать Александру, ты должен хотеть уничтожения Александры, чтобы в случае проигрыша заново начать партию с полным комплектом фигур?

— Так и есть, я бы на месте нашего врага, постарался бы пленить на этом свете одного из нас, чтобы у Ивана в грядущем было меньше сообщников, — согласился Олег, — а Ивану, если мы проиграем, выгодну убить всех нас.

Мы снова переглянулись с Машей, вспоминая последнее пророчество Виктора.

— Почему ты произнёс «на этом свете»? — отвлёкся я.

— Нашему противнику принадлежит БЫТИЕ — то, что в Библии называлось «Царством Земным» — и здесь он обитает на протяжении всей истории вселенной, а тебе, Ваня, принадлежит НЕБЫТИЕ, или иными словами «Царство Небесное», там твоя сила, там ты разрабатываешь и приводишь в жизнь новые планы и управляешь реинкарнаций оттуда сюда.

— Неужели я есть режиссёр этого бреда? — изумился я.

— Ну, не один ты, возможно, мы все, — поправила Маша.

— О небеса! Неужели я в ответе за смерти, за несчастья, за горе мира? Я виноват в смерти Виктора, в Машином несчастье, — запричитал я.

— Мы, — сделал попытку успокоить меня Олег.

— И наш недруг, — напомнила Маша.

Воцарилось гробовое молчание: каждый соизмерял собственное "я" с происходящим во Вселенной.

Оставалось великое множество вопросов, которые следовало задать, обсудить, соотнести с записями Виктора, но понадобится целая конференция, да какое там, чтобы выяснить всё — нужен институт по изучению факторов божественности, их носителей, взаимосвязей!

Чего-то я не понимал, поэтому я уточнил:

— Олег, если нашему врагу не выгодно убивать, то почему он убил Виктора? — спросил я.

— Ещё раз. Виктора он убил, чтобы мы не узнали, кто мы такие и что нам надо делать. До созревания, пока мы тупы и неразумны, нашему врагу было выгодно убить всех нас, но помни, пока мы не созрели, нас не видно. То есть надо перебить кучу народу, и даже это не наверняка. Теперь же, когда мы всё знаем и почти созрели, нас убить тяжело. Если враг будет атаковать, то разозлит нас, мы объединимся и выиграем. Вместо этого враг выжидает. Сеет раздор. Ссорит нас. Сомневающихся умасливает, искушает. Каждого привязывает к миру Бытия. Александру он запутал. Ему достаточно, что она не хочет с нами объединяться. Машу он обрюхатил, прости, в переносном смысле. Он использовал страх Виктора перед близкой смертью и страх Виктора за Машу, и твою влюбчивость. Теперь и Маша привязана к Бытию беременностью и ты. Всё это отсрочки для нашего врага. Все выжидают. Враг ждёт, нельзя ли как можно больших из нас задержать здесь. А мы ждем, пока созреем окончательно, чтобы убить его.

Я пытался ощутить, что является главным, что надо выяснить прямо сейчас, что не сможет подождать? Передаётся ли фактор божественности по наследству? Помним о беременности Маши. Можно ли затормозить созревание божественности или хотя бы скрыть её присутствие? Где будет следующая реинкарнация Виктора? Может ли он возродиться в нашем с Машей ребёнке? Какова вообще точность вычислений фактора божественности? Что можно, а что нельзя из перечисленного использовать для победы?

Олег поднял руки, призывая к вниманию:

— Подведём итоги…

— Постой, — перехватил я инициативу, — давайте попробуем!

— Что? — не поняла Маша.

— Возьмёмся за руки! Вдруг мы уже достаточно сильны? Представьте себе, что победа здесь, рядом, через секунду в грядущем!

— Если нам повезёт, наступит конец света, — напомнил Олег.

— Мне страшно, — призналась Маша. — Что случится, когда мы одержим победу? Останемся ли мы самими собой в новой реальности? Или каждый умрёт сам по себе, в сумме превратившись в нечто большее? Что будет с ребенком?

— Не имею ни малейшего понятия, — озабоченно задумался я. — Чисто теоретически произойдёт объединение БЫТИЯ и НЕБЫТИЯ, но следует отдавать отчёт в том, что победу может себе представить только сам БОГ. Не исключено, что подобное сомнение и стало причиной прошлого распада.

Я протянул руки.

— Была не была! Давай попробуем, — согласился Олег и взял мою руку. — Если мы победим, начнётся такое!

Мы предложили Маше наши оставшиеся несцепленными руки.

Она медлила.

— Как минимум я тебе обещаю возвратить Виктора, — затронул я больную струну.

Она пару раз глубоко вздохнула, взяла Олега за руку, уставилась на меня и потребовала голосом, полным льда и безвременья:

— Поклянись клятвой Бога, что ты не дашь мне исчезнуть пусть даже в большем, чем я есть, и дашь то, что я потребую?

— Я клянусь клятвой Бога, не только в том, что ты получишь всё что хотела, но и в том, что ты сможешь по собственной свободной воле отказаться от этого! — провозгласил я.

Маша изумленно вытаращилась на меня, но Олег пояснил:

— Бог наказывает нас, исполняя наши желания.

Маша понимающе кивнула, зажмурила глаза и попросила:

— Ты сам сделаешь это.

Оставалось сжать её ладонь в своей.

Справлюсь ли я с тем грузом ответственности, который готов пасть на мои плечи?

Оставалось сжать её ладонь в своей.

Будет ли мой мир счастливей и лучше имеющегося?

Оставалось сжать её ладонь в своей.

Не пожалею ли я после? Я в шаге от победы.