Ему навстречу спустился Эйгон. Морозный пар сорвался с губ обоих – обмен приветствиями совершился. Но Эйгон продолжал говорить. В свете луны в новом серебристом камзоле он выглядел худым и бледным, по-зимнему ледяным, что никакое солнце не растопит, даже самое жаркое и с золотистыми лучами. И стоило о солнце вспомнить, как оно не преминуло выглянуть и ослепить всех ярким светом, что даже Арлина не выдержала и зажмурилась. Когда же глаза открыла, то нахмурилась и поджала губы.
Эйгон стоят не один. К нему прильнула Шела, положила голову на плечо, даже позволила себя приобнять за талию и мило ворковала с прибывшими. Максимилиан находился в дверях, не сделал ни шага ни вперёд, ни назад и отступил в сторону лишь тогда, когда с обменом любезностями было покончено, а Эйгон пригласил гостей в дом.
– Прекрасный замок, – отметил Флинн, переступая порог. – Должен признать, у вас отменный вкус, и денег, должно быть, немало.
Тайернак кивнул.
– Мы всё приготовили в большой гостиной. Вино, закуски, карты…
– Карты я привёз свои, – Флинн заботливо похлопал рукой по чемоданчику.
– Главное, чтобы там были не только карты, – проронил Эйгон, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
– Уж на счёт этого можете не беспокоиться. Отвечу по ценности не хуже вашего. Вам понравится.
Шела дернула Эйгона за рукав камзола, и Тайернак немного замедлил шаг, пропуская Флинна и его охранников вперёд и предлагая следовать за Лансем и Максимилианом.
– Ты хочешь, чтобы я добрую половину ночи потратила на него? – в шёпоте Шелы звучало откровенное возмущение. – Ты не предупредил меня, что он будет столь безобразен.
– Будь он хоть трижды безобразен, это не помешает ему выиграть у нас всё, что поставим.
– И как ты прикажешь привлечь его внимание? Он на меня даже взгляда не бросил – только и смотрит на свой чемодан и близко ли охрана.
Эйгон пожал плечами.
– Это тебе решать. Что бы ты ни сделала, я и слова против не скажу.
– Carte blanche? – Шела довольно улыбнулась и посильнее вцепилась в руку Эйгона.
– Только меня не впутывай. Я женат, и вчера мне и так чуть не выцарапали глаза.
– Твоей жене всё равно до тебя нет дела, – промурлыкала Шела, – и с нами её не будет. Так что придётся потерпеть, если хочешь достичь своей цели, – поймав на себе недовольный взгляд Тайернака, девушка расхохоталась и заговорщицким шёпотом добавила: – Не брата же мне соблазнять!
Эйгон в ответ только хмыкнул, но глаза и уголки губ довольно улыбались, и спала улыбка только, когда, переступив порог гостиной, он приказал слугам закрыть двери и опустился в кресло за овальным столом.
– Давайте сразу договоримся, милорд, – Флинн прошёл изучающим взглядом по просторной комнате, положил саквояж перед собой и тоже сел, – никакой магии. Я знаю, вы человек слова, но хотелось бы обсудить столь тонкий момент прежде, чем будет уже непоправимо поздно. Я промолчал, когда вы пытались манипулировать картами в моём заведении, но...
– ...но просечь мои старания просекли, – холодно закончил за Флинна Эйгон.
Флинн кивнул и громко сглотнул, смачивая скудной слюной пересохшее горло.
Щелчок пальцами, и Ланс уже разливал гранатовое креплёное по бокалам, торопясь исполнить приказ Тайернака. Первый был подан Флинну; второй – хозяину.
– Какой у вас ранг, Флинн? – деловито спросил Эйгон. – Третий? Четвёртый?
– Пятый, милорд, – учтиво ответил тот, бесцеремонно громко прихлебывая из бокала. Ланс подлил ещё.
– С вашими-то умениями и почему не пошли дальше?
– Папенька был магом никудышным, и его познания в чародействе ограничивались лишь карточными фокусами. А в академию идти, так сами знаете, учиться там долго, скучно, нудно и дорого. Первые годы студенты лекции прогуливают и только и делают, что пьют и практикуются в одном единственной заклинании – вызове девственниц, а когда получают шапку магистра, то уже и не могут вспомнить, зачем те девственницы им понадобились.
Эйгон зашёлся сдавленным смехом.
– Я тоже магистр, но девственниц заклинаниями затаскивать в постель не приходилось. Видимо, всему виной домашнее, а не академическое образование.
– Что-то вы молоды для магистра, – брякнул Флинн.
– Трубил год за пять.
– Мой отец в первый же семестр проплатил академию вперёд на десять лет, – вставил слово Максимилиан, беря с подноса два бокала: один себе, другой сестре. – Я честно отсидел все потраченные деньги. Чего только мы там не вытворяли... но шапку так и не получил.
– Плохо девственниц вызывал, видимо, – хмыкнул Эйгон, осушая свой бокал и протягивая руку за новым.
– А к чему их вообще вызывать, милорд? – Флинн растянул губы в хищной улыбке и сверкнул золотым зубом. – Достаточно приехать в «Малиновый туз» или просто черкануть записульку вашему покорному слуге, и я лично доставлю вам в замок всех, кого вы пожелаете. У нас есть девицы на любой вкус и кошелёк. И заказчики бывают разные. И лорды, и их советники, и даже принцы! Ланс Сайнорт не даст соврать.
Выливавший последние капли из бутылки в бокал Эйгона Лансель залился краской, но промолчал.
– Если у меня останутся деньги после сегодняшней игры, обязательно воспользуюсь вашим предложением, – проронил Эйгон.
– Тогда не буду больше дразнить вас, а то вдруг вы играть передумаете, – съязвил Флинн, щёлкнул замочком на чемоданчике, вытащил запечатанную колоду и тяжёлый мешочек, из которого, стоило положить его на стол, тут же выкатилась золотая кругляшка.
– Играем в «летающего джокера», – объявил Флинн, ловко распаковал колоду и начал тасовать. Двое детин встали за его спиной, а щуплые и неприметные помощники сели по правую и левую руки.
Карты метались так ловко и быстро, что и захочешь смухлевать, а всё равно не успеешь. Накрыв свою партию ладонью, Эйгон обменялся взглядами с Шелой и Максом.
– Что ставим? – прозвучал елейно-вкрадчивый голос Флинна с оттенком начинавшего ударять в голову гранатового кисло-сладкого, и Эйгон отстегнул с пояса бархатный мешочек и, не глядя, высыпал все находившиеся в нём монеты на стол.
– С меня кольцо, – Шела стянула с пальца золотое с лунным камнем, а Максимилиан добавил увесистый перстень.
– Отвечаю, – Флинн бросил к общей куче горсть золотых. – Смотрим.
Каждый заглянул в свои карты. Шела первой скинула две и взяла одну, Макс размениваться не стал, а Эйгон сбросил всё, что было на руках. Флинн почесал переносицу, отхлебнул вина и заменил у себя одну карту.
– Вскрываемся.
Все четыре расклада перевернулись рубашками вниз одновременно. Шела довольно всплеснула руками, Эйгон хмыкнул, а Максимилиан потянулся за холодной ветчиной.
– Этой ночью удача на вашей стороне, миледи, – неуклюже рассыпался в любезностях Флинн, собирая карты.
– Удача любит красоту, – медовым голосом пропела девушка, стянула с себя меховую накидку, оголяя плечи и глубокий вырез на груди, и потянулась за выигрышем.
Не было человека в комнате, кто бы в ту минуту не любовался Шелой. А когда, собрав в кучу выигрыш и вернув кольцо на палец, та ещё и вытащила шпильку из закреплённых на затылке волос, и те золотом рассыпались по плечам, то даже Флинн на время перестал тасовать колоду, ослабил воротник кафтана, будто тот душил его, и жадными глотками и до дна осушил бокал вина, предупредительно наполненный доверху Лансом.
Играли ещё три раунда: первый был за Максимилианом, второй – за Флинном и последний – опять за Шелой. Ставили всякую мелочь: от золотых монет до серебряных брошей и жемчужных нитей. После разминки к игре присоединились и двое неприметных дружков Флинна, Ланс принёс табак и янтарку* двадцатилетней выдержки, и, как только первые клубы дыма были пущены в потолок, а в низких широких бокалах заволновался карамельного цвета алкоголь, игра пошла веселее.
Монеты на стол кидались уже поболее номиналом и потяжелее весом. Сыпались кольца, но Флинн всё больше морщился, хоть и старательно скрывал недовольство: камни все были не те – обычные, такие, которые можно легко купить у любого ювелира.
